Читать интересную книгу Под новым небом, или На углях астероида - Александр Кучаев

Закончив с переселением, договорились об обеспечении едой. Свенсен и О’Брайен взяли удочки и сети и, оттолкнув от берега плот, двинулись на нём по заливу в надежде на богатый улов. Женщины разбрелись по берегу в поисках крабов и черепашьих яиц. Пётр Васильевич и Уиллис взяли цепы и пошли на ток молотить пшеничные снопы.

Игорь и Марта вооружились луками и стрелами и, взяв с собой Цыгана и Сильву, отправились на охоту.

День оказался на редкость удачным. Когда, ещё задолго до заката солнца, охотники вернулись домой, нагруженные кабанчиком и десятком крякв и серых гусей, возле недавно разведённых костров уже лежала богатая добыча: груда небольших, сантиметров двадцать длиной, рыбёшек и множество крабов и черепашьих яиц. Немного в стороне стояла большая корзина апельсинов и лимонов, которые Пётр Васильевич и Уиллис нарвали в ближайшей цитрусовой роще.

Утром, после завтрака, каждый, отправляясь на промысел, захватил с собой по куску мяса, лепёшке и пригоршне фиников и изюма. Но к вечеру все изрядно проголодались и, вернувшись домой, без промедления принялись за приготовление ужина. Самые искусные взяли на себя роль поваров, а остальные взрослые были у них на подхвате. За час до заката солнца кушанья были поданы, и обитатели пещер приступили к трапезе.

Всё было вкусно, но особенно хороша была уха из рыбёшки, которую наловили Свенсен и О’Брайен.

– Эта рыба называется шари, – пояснил ирландец. – Взрослые особи превышают полметра. А мы наловили молоди. В этом возрасте вкусовые качества её наиболее высоки.

– Ну вот, а мы её всегда выбрасывали, – с сожалением сказал Пётр Васильевич. – Всё боялись, как бы не отравиться. Мы ведь слышали, что в южных морях ядовитые рыбы далеко не редкость.

– Ничего, теперь у вас есть возможность наверстать упущенное, – со смехом утешил его О’Брайен. – Шари здесь видимо-невидимо.

Еды было вдоволь, и каждый ел столько, сколько мог осилить. И тем не менее всё одолеть было невозможно. Немало отдали собакам, часть потом съели за завтраком. Но погода стояла жаркая, скоропортящиеся продукты долго держать было нельзя, и значительное количество рыбы и мяса пришлось выбросить.

В связи с этим было решено вести добычу в разумных пределах, чтобы понапрасну не истреблять животный мир и не создавать свалок.

Как и у Петра Васильевича с Игорем, у новосёлов произошло разделение труда. Женщины в большинстве своём продолжали заниматься сбором яиц, поиском черепах и крабов. За ними закрепилось приготовление еды, шитьё одежды и разные другие домашние дела. Но больше всего им нравилось сопровождать Уиллиса к цитрусовым и финиковым рощам и винограднику. А Свенсен и О’Брайен всё больше приобщались к рыбалке. Чуть ли не каждый день они вставали на плот и уходили на полюбившийся им промысел. И не было случая, чтобы они возвратились без улова.

– Молодцы, ребята! – говорил им Уиллис. – Во многом благодаря вам у нас такой богатый ассортимент продуктов. Входящие в состав рыбы белки и жиры легко усваиваются человеческим организмом и чрезвычайно полезны для него. Не случайно наши детишки стали такими крепкими и здоровыми. Вон какой румянец у них – во всю щёку.

Как-то О’Брайен высказал мысль о строительстве другого, более прочного и совершенного плота – катамарана.

Все мужчины загорелись этой идеей и рьяно взялись за сооружение нового плавсредства, не забывая, конечно, о повседневных текущих работах. В ход пошли и ножовка, и оба топора.

Прошло около четырёх месяцев, и плот был полностью готов. В глазах Игоря он выглядел двумя параллельно расположенными, похожими на индейские пироги длинными поплавками, соединёнными поверху разными раскосами и поперечинами. Сверху эти крепёжные конструкции закрывала палуба с фальшбортами из стёсанных с боков и положенных один на другой брусьев, которые тянулись по всему её периметру. По периметру палубы протянули и поручни, уберегавшие от падения в воду. Поручнями служили верёвки, свитые из волокон дикой конопли. О’Брайен, который когда-то был неплохим яхтсменом, оснастил плот всеми необходимыми парусами, сшитыми из кожи. Мачта, паруса, поднимающийся под углом бушприт делали катамаран похожим на корабль.

Провели ходовые испытания. Катамаран был довольно маневренен, мог идти против ветра и по скорости втрое превосходил своего предшественника.

Всесторонне опробовав его, О’Брайен предложил взойти на его палубу женщинам, и они совершили по заливу увеселительную прогулку. Плавание под парусами, открывшаяся под необычным ракурсом панорама равнины просто околдовали их. Они ахали от восторга и высказали пожелание сделать такие прогулки регулярными.

Осталось только придумать катамарану название. С всеобщего согласия его наименовали «Альбатросом».

С вводом его в строй возможности рыбаков заметно возросли, залив же стал казаться тесноватым. Тогда О’Брайен предложил выйти в открытое море. Подготовив необходимые снасти, они дождались ночного берегового бриза, то есть когда ветер подует с суши в сторону моря, и при свете луны направили «Альбатрос» в горловину пролива.

Наступило утро. Обитатели пещер волновались за смельчаков и почти всё время проводили на берегу, наблюдая за одинокой тёмной точкой среди волн. Она была малоподвижна, дрейфуя далеко возле линии, разделявшей море и небо. Но вот во второй половине дня рыбаки подняли паруса и, подгоняемые свежим морским бризом, взяли курс на берег. Без каких-либо осложнений они вошли в пролив, прошли его и пристали к берегу недалеко от устья ручья.

Катамаран прибуксировал гигантскую чёрную рыбу. Когда ей вспороли брюхо, в нём нашли множество креветок, шари и летучих рыб.

Свенсен и О’Брайен таяли под восхищёнными взглядами женщин.

– Ну вы парни хоть куда! – говорили им. – Как вы одолели её?

– Если не ошибаюсь, это чёрный марлин, – сказал О’Брайен. – Он был неутомим. Мы боролись с ним часов пять. Если бы не Свенсен, мне пришлось бы плохо, – помимо воли он подчёркивал свою главенствующую роль при поимке рыбы. Он показал крючок, сделанный из остатков Игоревой клюки. – Вы видите, какой он крепкий? Так вот, я думал, что он не выдержит, разогнётся.

За первым выходом в море последовали другие, и с этого времени уловы стали ещё богаче и разнообразнее. Помимо рыбы, которая водилась в заливе, Свенсен и О’Брайен стали привозить тунца, золотую макрель, летучую рыбу… Иногда их добычей становилась акула, и вырезанные из неё плавники явились ещё одним дополнением к многочисленным кушаньям.

По предложению Уиллиса в непосредственной близости от пшеничного поля, выше по течению ручья, был разбит сад, преимущественно из цитрусовых, финиковых пальм и винограда. Позже здесь также стали выращивать персики, манго, инжир и бананы. Прошло время, сад стал давать хорошие урожаи, и необходимость в походах к плодовым рощам полностью отпала.

Из продуктов не хватало только хлеба и подсолнечного масла, производство которых ограничивали недостаточные посевные площади и не очень качественная обработка почвы. Землю приходилось вскапывать деревянными лопатами – железная давно сломалась, выращивание пшеницы и подсолнечника стало более трудоёмким и утомительным, а расширить площади под посевами до необходимых размеров уже не было сил.

Женщинам копать землю Уиллис вообще запретил. Работа эта была так тяжела, что они могли подорвать на ней своё здоровье. Они только разравнивали деревянными граблями то, что вскапывали мужчины.

Когда подходили сроки посевных или уборочных работ, Пётр Васильевич ставил в известность Уиллиса и тот привлекал к ним всё взрослое население. Все оставляли свои дела и трудились на плантациях.

Надо сказать, что, поселившись у залива, Уиллис хотел было снять с себя старшинство и передать его Петру Васильевичу. Но за советами и при решении спорных вопросов шли прежде всего к нему. Его предложения всегда отличались разумностью, к нему прислушивались, и он так и остался всеми признанным лидером. По его предложению был избран парламент, состоявший из двух женщин и двух мужчин, который принимал наиболее важные решения или выносил ту или иную проблему на всеобщее обсуждение.

– Давайте проведём референдум, – говорил в таких случаях председатель парламента.

Сам Уиллис трудился наравне с другими и всегда с готовностью спешил на помощь, если в ней кто-то нуждался. Особенно часто его видели в паре с Петром Васильевичем. Он мог от темна до темна пропадать на пасеке или в саду и не брезговал никакой работой, даже нелюбимой всеми прополкой посевов.

На третий день после прибытия к заливу Уиллис взялся за сооружение солнечных часов. Начав утром, к обеду он уже всё закончил. Оказалось, что по солнечным часам время можно определять с точностью до минуты. Кто бы ни проходил мимо, невольно бросал взгляд на их «циферблат». Поэтому в разговорах нередко стало звучать: