Опять-таки, пешком оба казака, пройдясь по темным улицам большого города, забрели в частный сектор, и в одном из переулков, отгородившегося стеной заборов от дороги, отсыпанной жужелкой, поросшего кустами акаций, сирени и стовбурами пирамидальных тополей, остановились возле крашеных деревянных ворот.
Подергав ручку калитки, и убедившись в ее надежности на предмет пропускной способности, дед ногой постучал в доски низа искомой. За забором послышался звук открывшейся двери дома. Громкий мужской голос, с веселой интонацией, задал вопрос:
— Кого там Бог к моему порогу привел?
И словно произнося отзыв пароля, Матвей откликнулся криком южной птицы, с добавлением слов запорожской присказки, перекочевавшей еще в Екатерининские времена на Кубань:
— Пугу-пугу, казак з лугу!
Обнимаясь, и хлопая друг друга по плечам, дед с хозяином дома, человеком среднего роста, но жилистым, в возрасте, как прикинул Сергей, приближавшемся годам к пятидесяти, радовались встрече будто юнцы.
— Давненько тебя не видел Матвей Кондратьевич!
— Да, Федор, десяток лет точно не виделись.
— Каким ветром ко мне вас принесло?
— Да, вот дивись, внучка к тебе привез. Думаю, хай, поживет у тебя, ума разума наберется. Место-то в твоем курене для него отыщется?
Хозяин с не меньшим интересом, чем сам Серега, оглядел парня. Пройдя за ворота, гости оказались под аркой сплетенной виноградными лозами, укрывшими своей листвой все пространство над головой, а протянутая в ветвях электропроводка, с подвешенными к ней фонариками, давала яркое освещение в столь поздний час. Показалось, что глаза мужчины заглянули в самую душу. Последовал ответ.
— Для хорошего человека, в этом доме места хватит.
Обернувшись, с лаской в голосе хозяин обратился к симпатичной женщине, застывшей на пороге и молча наблюдавшей картину встречи:
— Ксана, встречай дорогих гостей, накрывай стол, — с металлом в голосе шепнул на ухо деду. — Все серьезные разговоры перенесем на завтра.
— Добро!
Рано поутру дед уехал домой. Распрощавшись с хозяевами, оставил на их попечение внука.
Хозяином дома в тихом переулке одного из районов Краснодара, оказался свой же брат-характерник, Федор Мартыненко, основным местом работы которого был Кубанский аграрный университет, в котором он преподавал информатику. Как потом понял Сережка, дед привез его к этому человеку для корректировки мировоззрения на сложившиеся реалии нынешней жизни в государстве и за его пределами, да еще для того, чтобы научиться думать по взрослому, анализировать и принимать решения. Вот тогда-то первый раз Сергей и услышал о мировой закулисе, о ее «героях невидимого фронта».
— Ты пойми, Сережа, — объяснял Федор молодому коллеге на одном из уроков. — У России всегда были враги. Всегда! Трудно не иметь их, обладая такой территорией, с чистыми реками, озерами и лесами, протянувшимися на тысячи километров, полными закромами полезных ископаемых, да, много еще с чем. Давно бы уже сожрали со всеми потрохами, и следа не оставили от народов населяющих Русь, если бы не одно «но».
Сергей с любопытством воспринимал информацию, впитывал беседы со старшим товарищем. Вот и сейчас запоминал каждое произнесенное слово.
— Это «но», составляют некоторые группы людей проживающих в среде каждого народа. Одну такую группу составляем мы — характерники.
— Что, и у других народов есть люди подобные нам?
— Есть, друг мой. Есть! Вон у наших ближайших соседей и братьев хохлов, они называются галдовниками, а в некоторых областях Украины и характерниками. И искусство наше с ними, очень схожее. Есть свои тайные бойцы-искусники у армян, белорусов, татар, у северных народов. Только если нас мало осталось, то их можно по пальцам счесть. Слышал, может где, о них?
— Неа-а.
— Тоже хорошо. Ладно, так вот я и говорю, у многих народов населяющих земли Руси, есть люди, ведающие тайными знаниями, и стоящие на страже ее пределов. Когда идет война, тайная или явная, все мы призваны на путь воина-защитника. Заметь, защитника, для этого Господь дал нам тайное знание. Само знание о нас для кого-то сказка, кто-то порицает саму информацию о таких как мы. Это никоим образом не может повлиять на наши деяния. Кое-кто на Западе объявил охоту за нами, не дают им жить спокойно наши знания и навыки. Нас осталось мало и это наша беда. Можно было бы набрать сотни учеников в среде молодежи, обучить их Живе, казачему спасу, приемам славянской борьбы, воспитать из них элитных бойцов, но характерниками они все равно не станут. Приходится по крупицам собирать тех, кто способен сохранить и передать знания новым поколениям.
Федор невесело вздохнул, задумался о чем-то своем, отвлекшись от беседы с парнем. Сергей не стал тревожить его вопросами, ожидая, когда Мартыненко сам продолжит разговор. Федор продолжил:
— Беда пришла на Русь, и не только на Русь. Антихрист раскинул свои крыла над всем миром. Его легион, будто зараза, подтачивает устои общества, внедряет своих эмиссаров в правительства стран, развязывает войны, насылает эпидемии и катастрофы подобно Чернобыльской, где только может.
— Это как? — обалдело выпал в осадок от таких речей Сережка.
Тихий ранний вечер только пришел на Кубанскую землю, солнце из жаркого, пышущего жаром, превратилось в терпимое, дающее живительное тепло всему сущему, лишь мимолетный порыв легкого ветерка тревожил штору в кабинете второго этажа института. Время для преподавателей позднее, приемные экзамены в ВУЗ закончились две недели назад, поэтому так уж случилось, что некому было мешать двум людям вести беседу. Открыв верхнюю ячейку сейфа, стоявшего у стены, Мартыненко извлек оттуда тонкую бумажную папку, перевязанную матерчатыми тесемками.
— Вот, почитай, — развязав узел, характерник извлек из нее четыре листа с напечатанным на машинке текстом, положил перед Сергеем.
Сережка прочитал заголовок: «Кодекс мирового правительства».
Оторвавшись от листа с текстом, вопросительно поднял глаза на товарища.
— Ты сначала прочитай, а после поговорим.
Глаза Хильченкова поползли по тексту, сначала с любопытством, а вскоре в них промелькнул интерес напополам с ужасом. Сережка почувствовал, как внутри него все захолодело. В иных местах приходилось возвращаться к началу предложения и читать его снова. Показалось, что волосы на голове зажили самостоятельной жизнью, встали дыбом, зашевелились от страха. Текст гласил:
«Иллюзия будет такой великой, такой всеобъемлющей, что она будет надёжно скрыта от их восприятия.
Тех, кто увидит суть иллюзии, будут считать сумасшедшими.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});