Читать интересную книгу Война в тылу врага - Григорий Линьков

Подошел Захаров, обратился ко мне:

— Товарищ командир, разрешите сменить посты. Каждые четверть часа проверяю, и не уверен… Стоят ребята, как будто не спят, а почти ничего не видят и не слышат.

Не успел я ответить, как передо мной по-строевому вытянулся Шлыков и отрапортовал:

— Разрешите доложить, товарищ командир. Моя труппа успела отдохнуть в деревне и готова приступить к исполнению боевых обязанностей.

Тотчас же поднялись со своих мест остальные бойцы семерки.

«Молодцы!» — подумал я и приказал назначить четверых в охрану. Шлыков отрядил Серпионова, Кулинича, одного из новичков и Телегина Захаров повел их за собой гуськом. Я посмотрел вслед последнему, Телегину, недоверчиво качнул головой.

— «Лесной человек»… — перехватив мой взгляд, сказал радист Крындин. — Помните, товарищ командир?

Я помнил, конечно, Телегина и знал, с чего у него началась неразлучная дружба с Александром Шлыковым. Телегин родился и вырос в районе Актюбинска, лес видел только на картинках и мог заблудиться буквально в трех соснах. Однажды, на тактических занятиях под Москвой, он отбился от товарищей, и несколько часов блуждал в районе лагеря, в ста метрах от палаток. В другой раз он проблуждал в лесу целые сутки и явился в лагерь с запозданием на двадцать шесть часов. После этого случая ни один из командиров групп, отправлявшихся за линию фронта, не хотел брать его с собой, а товарищи быстро закрепили за ним кличку «лесной человек» и не давали ему прохода своими насмешками. Но Саша Шлыков взял Валентина Телегина под свое шефство, подружился с ним и нашел у него такие способности к диверсионной работе, какие имел далеко не всякий. Хороший слесарь со склонностью к изобретательству, Телегин в совершенстве овладел техникой минирования и изучил все виды оружия. Все же я согласился принять Телегина, только уступая просьбам Шлыкова и взяв с него слово, что он научит товарища способам ориентировки в лесу.

— Не беспокойтесь, товарищ командир, — сказал Крындин, — когда у нас Валентин на посту, мы спим спокойно. В лесу он, правда, как в потемках, и ни на шаг от командира не отходит, а в поле — мышь у него незамеченной не проскочит. Его всегда надо на опушку ставить.

— Да, глаз и слух у него — исключительные, — снова заговорил Шлыков, присаживаясь к костру. — А главное — выдержка… Вот в то самое утро первого дня у нас такой случай был. Укрылись мы, значит, от немцев в лесу, как вы нас учили. Помнили, конечно, что надо уходить подальше от места приземления, а куда? Летчики, видать, больше беспокоились, что им не хватит темного времени на обратный путь, и заставили нас выброситься далеко от намеченного пункта. Как велик был лес, мы тоже не знали. Решили подождать рассвета. Когда посветлело, заметили, что лес совсем небольшой и прочесать его немцам ничего не стоит. Но неподалеку виднелась река, и густые заросли лозы по берегу тянулись на несколько километров. Вот в эти заросли лозняков мы и забрались на дневку. Там еще ребята выбрали меня командиром, а Библова Ивана Андреевича моим помощником…

Шлыков передохнул немного и продолжал:

— Ну вот, и принял я тогда такое решение: день переждать у реки, выспаться, а ночью начать поиски других групп. Поставил я первым на наблюдательный пост Валентина, предупредил его: «Гляди в оба и чуть что — буди». А сам — тоже спать. Уснул, как и все, как убитый. Проснулся, смотрю — уже к вечеру дело идет. «Вот свинство какое получилось, думаю, мы дрыхнем, а Валька-то все стоит!» Вскакиваю, бросаюсь к нему на край кустарника. «Как, говорю, стоишь? Ничего подозрительного не замечал?» А сам очень неловко себя чувствую перед ним. А он мне: «Подозрительное было, отвечает, да прошло. Немцы тут лес прочесывали, ну, постреливали малость из автоматов…» Как услышал я такое, злость меня взяла: готов был избить в ту минуту Вальку. Однако же взял себя в руки и спокойно говорю ему: «Боец Телегин, а вы знаете, что за такие вещи бывает, когда постовой не докладывает командиру о приближении опасности?!» Валентин сначала растерялся немного, смотрит на меня, хлопает глазами, а потом несмело так говорит: «Да какая же опасность? Они ведь не лозняком, а лесом шли, — я по голосам да по треску валежника это точно определил. Так мимо нас стороной и перли. А разбуди я вас, может, еще вскрикнул бы кто спросонья, ну и пиши пропало тогда…» Ведь вот какой человек! Мне и самому стало ясно: действительно, разбуди он нас — мы спокойно не усидели бы, так или иначе себя обнаружили бы. И пришлось бы нам через реку вброд под огнем перебираться и уходить дальше по открытому полю… Да это что, — Шлыков махнул рукой, давая понять, что эпизод этот не столь уж значителен, — вы бы посмотрели этого «лесного человека» на боевом деле. Нет, в Вальке я не ошибся — орел парень.

— А были и боевые дела? Расскажи, — попросил я.

— Вам спать, товарищ командир, пора бы, — сказал Шлыков, с улыбкой посмотрев на меня, — ведь у вас теперь столько забот прибавится. Завтра я вам весь свой отряд представлю — он тут, неподалеку, стоит. А о наших делах я вам письменный рапорт подам.

— Так вы разве не все тут?

— Из десантников все, кроме Библова, — его я всегда при отряде оставляю, когда отлучаюсь. А всего в отряде двадцать восемь бойцов и три командира, считая меня. У окруженцев командиром лейтенант Стрельников Трофим Алексеевич. Ничего, боевой парень. Да и все другие у меня неплохие бойцы.

— Со всячинкой у тебя, командир, бойцы, — сказал Захаров, подходя и присаживаясь к костру, — дисциплины не понимают. Вот сейчас ставлю одного на пост в лесу, а он спорит со мной: на опушку, говорит, давай…

Грохнул такой хохот, что Захаров долго не мог произнести ни слова.

— Да подождите вы… — повысив голос, заговорил он наконец. — Ведь вспомнил я — это Телегин, «лесной человек». Над ним еще в лагере все потешались.

— Теперь потешаться, пожалуй, не будешь. Послушай-ка вот, что про него Саша рассказывает, — сказал я и обратился к радисту: — Как у вас рация, товарищ Крындин, в порядке?

— Рация в порядке, да ведь программы связи с Москвой нет, товарищ командир, — ответил тот. — Двухсторонней связи с Москвой установить никак невозможно. Правда, об этом мы еще помалкиваем в отряде. Ничего я Саше, кроме последних известий, дать не могу, а он, как командир, делает вид, что получает по радио директивы.

Я невольно рассмеялся. У Шлыкова действительно появилось нечто новое: он держался с достоинством, как и подобало командиру, и о своих людях судил теперь исключительно по их боевым качествам.

— Ну, расскажи, Саша, как на шоссейку ходили и как старосту судили, — предложил Крындин.

— Да я что же, я разве отказываюсь? Только… после этого «отбой». Согласны, товарищ командир? — смеясь, обратился ко мне Шлыков и, не ожидая моего ответа, начал рассказывать.

— На вторую ночь мы пересекли шоссе Сенно — Коханова и вошли в болотистый лес на реке Усвейке. Там соединились с окруженцами Стрельникова и простояли пять суток. Вот тогда я и придумал себе боевое задание. Рядом шоссе, большое движение автотранспорта, а у нас тол, — как тут не испробовать свои силы? Взял я с собой Телегина и тринадцать окруженцев со Стрельниковым. Когда начало смеркаться, вышли к шоссе. Местность — небольшие холмы, кустарники у самой дороги, противоположная сторона — открытое поле. Я приказал Трофиму Алексеевичу расположить бойцов для обстрела, а сам вместе с Телегиным направился на шоссе. Ну, заложили в мину пять килограммов толу. Не успел еще Валька приключить детонатор, как на холме, метров за восемьсот, засветились фары. Волнуюсь, говорю: «Скорее, Валька!» А он спокойно: «Ничего, успеем!» Автомашины не доехали до нас метров триста. «Готово!» — сказал Валька, и мы отбежали в сторону. Четыре грузовика с немцами двигались со стороны Сенно. Мина взорвалась под первым. В нем едва ли кто уцелел. Вторая машина наскочила на обломки первой и перевернулась. Две последние заскрипели тормозами. Мы открыли огонь по задним машинам. Кроме винтовок, у нас было два ручных пулемета и четыре автомата. Часть гитлеровцев успела залечь в кювет и открыла ответный огонь. Справа показались другие автомашины, и я приказал отходить… Вот и вся операция.

— А потери?

— У фашистов, как мы потом узнали, было человек сорок убитых и почти столько же оказалось раненых. А у нас было двое раненых. Обоих пришлось нести на руках. Пете Кольцову пуля попала в живот, и он на второй день скончался. В лесу и похоронили. Сплели венок из дубовых веток и положили ему на могилу. Второму перебило ногу разрывной. Его пришлось оставить у лесника на хуторе. Поручили местным людям присматривать за раненым, достать медикаментов.

— Кто эти местные люди и можно ли им доверять?

Шлыков немного замялся, потом ответил с застенчивой улыбкой, словно извиняясь: