тишины, я обратился непосредственно к Якуну, игнорируя его прихлебателя.
— Вижу, не унимаешься ты, Якун! Все хочешь смуту и недоверие в думе посеять.
Боярин попытался было обиженно вскочить, мол за что неправедную хулу на меня нагоняешь, но я его опередил.
— Не торопись оправдываться, боярин! — Чуть насладившись вспыхнувшим в глазах Якуна гневом, я продолжил. — В том, что не понять тебе замыслов моих, не вина твоя, а беда! Но я не серчаю, а дабы закончить навсегда эти споры и пустые обвинения, предлагаю побиться об заклад.
Собрание тут же затихло и навострило уши. Мгновенно вспыхнувший на лицах бояр интерес в очередной раз подтвердил, что русский народ азартен до крайности.
Выждав паузу и накалив интерес, я продолжил.
— Раз уважаемый Якун Зубромич говорит, что в моих задумках нет никакого смысла, то я предлагаю ему это доказать на деле. — Впиваюсь глазами в лицо боярина, а воздухе уже висит невысказанный общий вопрос «как».
Отвечаю, не давая возможности Якуну вставить хоть слово.
— Да просто! Я выведу всех своих бойцов из казарм, и мы двинемся походным маршем из Твери по Московскому тракту. С фургонами, фуражом и баллистами, в направлении… — Быстро прикидываю расстояние. — Ну скажем, деревни Запрудное. Это порядка пятнадцати верст, то бишь на целый день пути.
— И что⁈ — Выкрикнул с места Толстой. — В чем спор-то⁈
В ответ я удивленно обвожу взглядом лица бояр.
— Как в чем⁈ Якун нам тут что утверждает, что мои затеи баловство, а его дворянская конница — это дело. Так⁈ — Чуть усмехнувшись, подмигиваю пытающемуся понять мой замысел Острате. — Вот пусть он это и докажет. Ежели за время перехода, он со своей конницей хоть один, как он называет, короб на колесах отобьет, то знать его правда, а нет, так моя.
В подтверждении своих слов снимаю с пояса кошель с серебром и подбрасываю его на ладони.
— Здесь тверская гривна серебра!
Палата одобрительно загудела, мол заклад хороший, а я, растянув губы в хищной усмешке, добавляю азарта.
— А ставлю я в три раза больше!
В ответ гомон перерос в настоящий азартный гвалт, и только Якун недовольно сморщился. Он человек неглупый, и опыт ему подсказывает, что у меня всегда в запасе какая-то уловка.
Дальше пошло уже утрясание тонкостей. Без огненного боя, без железа, чтобы и те и другие только с дрекольем, дабы не поубивали людей зазря. Еще поспорили за время. После длительных дебатов решили, что выяснение правды лучше перенести на середину сентября, когда урожай уже соберут. Тогда и люди посвободнее будут и поля случайно не вытопчут.
Этот спор заставил меня ускорить подготовку как отдельных взводов, так и слаживание всех подразделений. Для этого я наконец-то записал, как эти совместные действия должны выглядеть, дабы сами командиры понимали, чего они добиваются от своих подчиненных.
Назвав бригадой шесть своих стрелково-ударных рот, я написал первый в истории России военный устав «Порядок движения и развертывания пехотной бригады».
Поскольку читать мои подчиненные в большинстве своем пока что не умеют, то донести до них мои требования возможно было только в устной форме. Эту нелегкую задачу я возложил на себя. Провести несколько лекций не представлялось мне чем-то уж слишком трудным, но тут я сразу же столкнулся с целым рядом проблем. Во-первых, такая привычная и абсолютно необходимая вещь, как классная доска. Оказалось, что создание большой и гладкой поверхности, на которой можно было бы писать мелом требовало таких затрат денег и времени, что от традиционного подхода пришлось отказаться. Расстроившись было, я вспомнил свое выступление для княжича Ярослава и решил, что такой метод не менее доходчив, но значительно дешевле.
Плотник Ясыр за пару дней нарезал мне схематичных деревянных фигурок, изображающих стрелков, алебардщиков, фургоны и баллисты. С этим набором я и пришел сегодня на плац, решив провести первую лекцию прямо на свежем воздухе.
Глянув на солнце, вижу, что оно уже клонится к верхушкам деревьев, и подаю знак Калиде, мол заканчивай с занятиями и собирай командиров. Тот сразу же отправил новобранцев в расположение, а сам со взводными подошел ко мне. Практически одновременно с ним подтянулись командиры старых взводов и вновь назначенные капитаны рот.
Пересчитав глазами собравшихся, получаю двадцать шесть бойцов, включая Калиду и Куранбасу.
«Вроде все!» — Мысленно заключаю я и, прежде чем начать, знакомлю моих слушателей с макетами.
— Это взвод стрелков, — показываю им фигурку, слегка похожую на арбалетчика, — а это взвод алебардщиков…
Заканчиваю коробком, соединенным с сосиской на четырех ножках.
— Это фургон с упряжкой.
Я стою в низинке, а мои новоиспеченные командиры сидят полукругом на возвышенности, почти как в настоящей университетской аудитории.
Быстро расставляю в длинную цепочку все восемнадцать взводов, двенадцать фургонов и шесть баллист, и акцентирую внимание слушателей.
— В общем случае порядок движения пехотной бригады должен быть только таким. Впереди идет дальняя конная разведка, за ней на расстоянии видимости ближняя, и только потом уже движется вся бригадная колонна.
Показываю на головной взвод стрелков и стоящие за ним фургоны, баллисту и две фигурки алебардщиков.
— Это первая рота, за ней вторая, третья… и шестая. Каждая движется, как самостоятельная единица, но при этом подчиняется единому командованию командира бригады. — Поднимаю взгляд. — Это вам ясно?
Получаю утвердительные кивки и ставлю новую задачу.
— Вот бригада на марше и тут внезапно вас атакует конница. — Выставляю фигурку всадника, появившуюся вершине холма, и обвожу всех вопросительным взглядом. — Какую команду, по-вашему, должен отдать командир бригады?
Все начинают кричать одновременно, и я тяжело вздыхаю.
«В этой академии надо начинать с азов».
Чуть переждав, растолковываю, как надо поднимать руку, и, только получив разрешение, вставать и отвечать. После этого вновь спрашиваю и естественно желающих не находится. Тогда подначиваю сам.
— Вот ты, Соболь, что думаешь?
Поднявшись, тот задает резонный вопрос.
— А сколько той конницы-то?
Я лишь пожимаю плечами.
— Да кто ж его знает. Как видишь, дозорные впереди прозевали. Может полсотни, а может, за холмом и вся тысяча.
— Тоды, — Ванька отвечает неуверенно, — я бы развернул навстречу всю бригаду.
Жестом подзываю его к себе и предлагаю переставить фигуры. Тот подходит и начинает выставлять перед конницей взводы стрелков и арбалетчиков.
Фигурок много, но я терпеливо жду, когда он закончит. Потраченное на перестроение время закрепляется в головах, что маневр дело не быстрое. Вот последняя занимает новую позицию, и в этот момент я выставляю еще одну фигуру всадника, но уже с другой стороны.
— Что будешь делать теперь? — Спрашиваю у обескураженного парня, и тот лишь сбивчивого бубнит.
— Да как же так-то⁈ Нечестно, ты же говорил тута, а теперь…
Жестко обрываю его лепет и обращаюсь уже ко всем.
— А кто вам сказал, что с вами будут воевать честно⁈ У войны вообще нет таких понятий! На войне есть только победитель и проигравший, а все остальное чушь! Запомните! Историю пишет победитель!
Приказываю Ваньке вернуть все фигуры на место в колонну, а сам слежу за реакцией моих слушателей. Там активное перешептывание, и даже в глазах многоопытного Калиды горит интерес. Без всякого сомнения вижу, что метода превзошла все мои ожидания. Для парней все эти фигурки, передвижения, маневры, как компьютерная игра для пацанов двадцать первого века.
Мысленно хвалю себя за находчивость и приступаю непосредственно к уроку.
— Все вы видели ежа⁈ Опасность, и он тут же сворачивается иголками наружу. Так должна действовать и бригадная колонна на марше. Сигнал тревоги, и фургоны должны немедленно перестраиваться в круг. — Начинаю передвигать коробочки. — Причем у каждого фургона свой порядковый номер, и они не катаются друг за другом, теряя время, а сразу двигаются на свое место.
Начертив окружность в середине колонны, я расставляю фургоны так, чтобы каждый из них двигался по кратчайшей траектории к своей точке.
— Одновременно с этим перестраиваются и отряды алебардщиков. — Расставляю фигурки пехотинцев между коробочками, с которых снимаю упряжки и отвожу их в центр круга.
Еще один взгляд на затаивших дыхание бойцов, и ставлю последнее непременное условие.
— Все должно крутиться одномоментно. Никто никого не ждет. Фургоны еще только едут на позицию, а стрелки уже бегут туда, взводя на ходу арбалеты. — Ставлю деревянных человечков позади каждой коробочки. — Вот так! А позади них баллисты тоже время не теряют и уже готовятся к стрельбе.
Мои пальцы отпускают последнюю фигуру, а взгляд