Читать интересную книгу Осень в Сокольниках - Эдуард Хруцкий

«Мне бы его заботы», — подумал Калугин.

— Игорь Владимирович, — продолжал Патрушев, — а я ведь знаю, зачем вы ко мне пришли.

— Желание посмотреть Лимарева исключаем? — Калугин хитро прищурился.

— Исключаю. Вам его не смотреть, а искать надо.

— Надо, Борис Львович. Информация у вас прекрасная.

— Так мирок-то наш узкий. Сколько в стране серьезных собирателей. Раз, два и обчелся. Только ко мне вы пришли напрасно. Не ведомо мне об этом деле ничего.

— А может, Борис Львович, подумаете, вдруг какую зацепочку и найдем?

— Вы мою крепость видели? Так-то. Я ее не так давно соорудил. Лет пять назад. А почему? Молчите? Так я вам скажу. Именно в это время и появились люди, которых весьма заинтересовали предметы старины. Их начали скупать. Более того, начали отправлять за границу…

— Борис Львович, — перебил его Калугин, — мне, как никому другому, это известно.

— Понимаю. Простите, что читаю вам популярную лекцию.

— Борис Львович, я же за другим пришел. Вы в вашем профсоюзе человек уважаемый и информированный. Есть же какие-то слухи, предположения, мне интересно все.

— Скажу вам одно, Игорь Владимирович. Я тут встречался с Козловым из Ленинграда, мы долго говорили. Нам надоело бояться.

— То есть.

— Жить в постоянном ожидании несчастья. Кто мог подумать на тихого старичка Хомутова, что он мафиози?

— Хомутов, — Калугин достал сигарету. — Вы позволите?

— Ради Бога.

— Хомутов был человек с биографией. Бывший полицай. И не просто полицай, а начальник криминального отдела полиции в Гродно.

— Да… Божий старичок. Такой тихий, ласковый. А хватка у него была железная.

Патрушев замолчал, видимо вспоминая что-то. Калугин молчал. Он знал Патрушева не один год. Борис Львович славился своей силой и непоколебимой уверенностью. Но сегодня перед Калугиным сидел совсем другой Патрушев. Напуганный был Борис Львович, ох напуганный.

— Я нынче всего боюсь, — нарушил Патрушев молчание. — Если уж квартиру-музей Алексея Толстого ограбили, то нас и подавно не пощадят.

— Вы мрачно настроены, Борис Львович, мы раскрыли это преступление, и виновные наказаны.

— А особняк Сухотина?

— Работаем.

— Эти люди не побоялись поднять руку на госимущество.

— Найдем.

— Найдите их. Все коллекционеры вам спасибо скажут. Мне говорили, что Хомутов так ничего и не сказал. И денег вы его не нашли. Так это или сплетни? Я не из праздного любопытства спрашиваю.

— В какой-то степени ваша информация верна.

— У Хомутова был помощник. Я о нем ничего не знаю. Слышал только кличку — Каин.

— Кто вам сказал об этом?

— Козлов.

— А он знает этого Каина?

— Нет.

— Так откуда ему все это известно?

— Вы же знаете, что Козлов три месяца был под следствием.

— Слышал что-то.

Калугин прекрасно знал историю Козлова, работавшего начальником реставрационного цеха. Его запутали ушлые дельцы. Три месяца Козлов отсидел в Крестах и вышел оттуда полностью оправданным. Так иногда оборачивается чрезмерная доверчивость, Козлов сам наказал себя на эти три месяца.

— Так вот, — продолжал Патрушев, — эту кличку ему назвал один из уголовников.

— Доверчивый вы человек, Борис Львович, кличка-то прямо из авантюрного романа.

— Смотрите, смотрите. Я все рассказал, что знал.

Ленинградский уголовный розыск.

Спецтелеграмма.

В связи с делом убийства Киреева и ограблением музея просим срочно допросить гр. Козлова Н.В. Нас интересует:

1. Кто из уголовников сообщил ему кличку Каин.

2. Проходила ли данная кличка по вашим разработкам.

Начальник отдела МУРа Орлов.

— Каин, — сказал Вадим удивленно, — из какого нафталина они вытащили эту кличку. Вот уже подлинно — у страха глаза велики. Вы, Игорь, когда-нибудь слушали нечто подобное?

— За всю свою сыскную практику — впервые. Это напоминает мне рассказы наших ветеранов.

— А что, может быть, так оно и есть. Может, этот Каин — гость из далекого уголовного прошлого. Игорь, не сочтите за труд, пройдитесь по этой кличке. Чем черт не шутит.

На столе зазвонил телефон.

— Орлов… А, Павел Степанович! Ну как? Ждите. — Вадим положил трубку.

— Объявился Алимов. Фомин его караулит. Я сейчас поеду к Гринину.

— К кому? — спросил Калугин.

— К Гринину. фотографу этому. Хочу поговорить с ним.

— Я вам нужен?

— Нет. Игорь, вы займетесь этим Каином, Чертовщина какая-то. Сыскной анахронизм. Каин. Прямо роман о великом сыщике Путилине. Боюсь, что скоро появится некая «Красная маска»!

— Я думаю, Патрушев чего-то недоговаривает. Но уже то, что он назвал Козлова и Каина, — это много. Он боится.

— Чего?

— Я так и не понял.

— Слушайте, Игорь, вы должны с ним встретиться еще раз. А вдруг… Все-таки Лимарев.

— Хорошо.

— Позвоните мне домой в любое время.

Гринин жил на Сивцевом Вражке в двухэтажном деревянном доме, стиснутом со всех сторон элегантными башнями из светлого кирпича. О прошлом здесь напоминали всего три дома, ожидающие своей очереди на слом. Старый особнячок, в котором жил Гранин, пожалуй, первый познакомится с разрушительным ковшом экскаватора. Фундамент его осел, и окна первого этажа практически «лежали» на земле. Грустный был особнячок. Деревянный, выбеленный ветрами, покосившийся. Орлов поднялся на скрипучее крыльцо, толкнул дверь и очутился в тамбуре, перед ним была еще одна дверь. Но как она отличалась от входной! Умело реставрированная, покрытая лаком, украшенная затейливой резьбой, она резко контрастировала с покосившимся фасадом дома. Вадим нажал кнопку звонка. Искаженный домофоном голос спросил: «Кто там?»

— Орлов.

Щелкнул замок, и дверь открылась. Вадим вошел в обшитую светлыми досками прихожую. Они тоже были покрыты лаком, и фактура дерева темновато просвечивала сквозь него. На второй этаж вела затейливо изгибающаяся лестница, обшитая рогожей. Все это было недорого и красиво. Видимо, в этом доме жили рукастые люди. На втором этаже было две двери. В одну чьи-то умелые руки вмонтировали огромный медный объектив, а на второй прибили мольберт.

«Молодцы, — подумал Вадим, — красиво и просто».

Он толкнул дверь с объективом. В коридоре вместо стен были фотопанно. Лес. И Вадим пошел сквозь него к дверям комнаты.

Лица, лица, лица людей — вот что Вадим увидел в комнате. Фотопортреты женщин, стариков, детей. На него со всех сторон смотрели человеческие глаза. Они были как живые. Чувствовалось, что снимал их талантливый мастер.

За маленьким столиком у окна сидели трое. Две женщины и мужчина лет тридцати пяти. Он поднялся навстречу Вадиму.

— Я Гринин.

Высокий, плотный, но не полный, в вытертых джинсах и табачного цвета рубашке. Лицо Гринина покрывал темно-коричневый загар, светлые волосы выгорели до белизны, глаза казались особенно синими.

— Орлов, — Вадим пожал протянутую руку.

— Садитесь. Хотите кофе? — спросил Гринин.

— Хочу.

Фотограф налил в маленькую чашку коричневой густой массы. Его крупные руки были покрыты шрамами, ссадинами. Такие руки бывают у людей, занимающихся физическим трудом.

— Знакомьтесь, — Гринин придвинул Орлову тарелку с бутербродами. — Я уж не знаю, как представлять вас. Это Марина, а это Ира…

На Вадима с любопытством смотрели две пары женских глаз. Причем красивых, как отметил про себя Вадим.

— … Ну а это, милые дамы, товарищ Орлов. Он из милиции.

— Вы не похожи на участкового, — сказала Ира.

— Почему на участкового? — Вадим отхлебнул маленький глоток кофе.

— Ну, я видела только своего участкового.

— Вы счастливый человек, — усмехнулся Вадим.

— А вы не из ГАИ? — заинтересовалась Марина.

— Она автомобилист, — пояснил Гринин, — и хочет найти знакомого в этой службе.

— С вашей внешностью, — серьезно ответил Вадим, — вам нечего, бояться инспекторов. Я, к сожалению, служу по другому ведомству.

— Где же, если не секрет? — Ира повернулась в кресле.

— Товарищ Орлов работает в уголовном розыске, — пояснил Гринин.

— Вы не похожи на Томина, — сказала Ира. — А значит, вы не настоящий сыщик.

— На кого? — не понял Вадим.

— На актера Каневского, — засмеялся Гринин. — Ириша увлеченно смотрит «Знатоков». -

— Ах, да. Конечно. Но я постараюсь практиковаться.

Разговор завязывался легкий и тутлявый, и Вадим не прерывал его. Ему очень не хотелось, чтобы уходили эти две милые женщины. Он обратил внимание, причем сразу, что на руке Марины не было обручального кольца.

— Вы бы съели бутерброд. — заметил хозяин, — не обижайте наших дам. Это они готовили.

Вадим взял бутерброд, В комнате повисла тишина. Все молчали, выжидающе глядя на Вадима. И ему вдруг стало мучительно горько, что он пришел сюда не поухаживать за этими женщинами и провести вечер в приятной беседе, а для того, чтобы допросить Гринина. В такие минуты он начинал тяготиться службой, которую любил и без которой не мыслил своей жизни.