Тем временем поэт читал стихи. Иногда он путал слова, не выговаривал отдельные буквы, но публика благосклонно прощала и просила: дальше! дальше! Бровастый старичок спал с видом человека, исполнившего свой последний долг. Молоденькие журналистки рассматривали фотографии. Издатели, те, что не очень крупные, подсовывали присутствующим свои тоненькие журналы. Особенно жене спонсора. Мол, почитайте на досуге, мадам. Мадам отдавала их на растерзание сыну, который, раздобыв карандаши, рисовал поверх рассказов и стихов самолетики. Процесс этот комментировался и одобрялся со всех сторон. Растет смена, перешептывались художники. Растет, соглашались замалеванные самолетиками писатели и поэты. Все уже порядком утомились.
— Прошу к столу, — пригласил наконец один из организаторов.
Андрей подоспел вовремя, успев уже потолкаться в вестибюле, проникнуть в женский туалет под видом заблудившегося иностранца и убедиться, что Светланы пока нет. Это «пока» давало ему надежду. Это «пока» он сам и придумал. Может, утренний звонок просто приснился?
Радостно заскрипели ножки стульев. Бутылки на полотнах так никого и не заинтересовали. Толпа любителей искусства двинулась в другой зал.
А сгорающий от нетерпения высокий человек с угрюмым, бледным лицом все озирался по сторонам, потирая небритый подбородок.
— Ой, Андрюша! Ты что здесь делаешь?
Он обернулся и увидел пышнотелую блондинку, втиснутую в маленькое черное платье. На шее — искусственные брильянты. На лбу — очки в модной оправе. В руках вертит изящную блестящую сумочку.
— Привет, Фима.
— Ты что, стал интересоваться живописью? — усмехнулась она.
— Разве это — живопись? — вскинул брови Андрей и поверх ее головы снова оглядел зал. — Бутылки какие-то, окурки, грязь. Не, Фима, не живопись это, а сплошная порнография.
— Ты Дашкины слова повторяешь просто! — возмутилась она. — Если вы оба ни фига не смыслите в искусстве, так молчите! Сколько я вас просвещала, а все без толку! Чё ты здесь делаешь, если тебе бутылки не нравятся?
Андрей не ответил. Ему не нравилась Фима, и разговаривать с ней он совершенно не желал.
— А Дашка где? — приставала она.
— Дома, — ответил Андрей.
Ему недавно звонили ребята и доложились, что хозяйка вернулась целая и невредимая.
— Вы куда с ней ездили-то? — повернулся он к Фиме.
— Да так, прошвырнулись.
Фима прикусила язычок и постаралась придать своему лицу невинное выражение. Вряд ли, конечно, Андрей не знает, что у Дашки есть любовник, но говорить об этом вслух казалось Фиме излишним.
— Что у вас случилось? Дашка была сама не своя…
— Все нормально. А вы по магазинам, что ли, ездили?
Вот привязался, мелькнуло в голове у Фимы. Но Андрей вдруг потерял всякий интерес к ней, пристально разглядывая стройную, богато одетую женщину, появившуюся в дверях.
— Увидимся, — коротко попрощался он и ринулся к входу.
— Света, ты где была?
— Андрей? Привет, а ты что здесь… О, господи, я забыла совсем…
Комолов, не слушая, увлек ее за собой. Он уже прилично ориентировался в здешних коридорах. Когда они со Светланой оказались в небольшой пустой рекреации, Андрей остановился.
— Ну, что ты хотела мне сказать?
Она округлила искусно накрашенные глаза.
— Я? Андрюша, господь с тобой, я просто хотела тебя увидеть. Мне так грустно вдруг стало.
Он схватил ее за плечи, не рассчитав силы, и Света болезненно поморщилась. Отстранившись, она покачала головой.
— Да ты пьян.
— Хватит валять дурака, — прошипел он, — что тебе велели передать?
— Да кто велел? У тебя белая горячка, что ли? Я проснулась сегодня ни свет ни заря, мне скучно было, книжка записная под рукой, все спят, суки… Ну, а ты не спал. Вот с тобой и захотелось встретиться. Помнишь, как мы весной…
— Чего ты несешь? — Андрей снова сжал ее плечи твердыми пальцами. — При чем тут твоя записная книжка?
Светлана испуганно отшатнулась. Безумие в его глазах, казалось, сейчас выплеснется наружу и затопит все вокруг. Она попыталась выйти в коридор, но Андрей преградил дорогу.
— Прекрати эти игры! Я заплачу любые деньги, ясно? Если тебе велено помурыжить меня, не тяни зря волынку. Я согласен на все условия, торговаться не стану. — Он не видел, что Света дрожит от страха и решительно ничего не понимает. Голос его сорвался на следующей фразе. — Где Степан?
Светлана подняла на осипшего безумца радостный взгляд.
— Так тебе Степка нужен? Да сейчас, это мигом, в момент. Постой-ка.
Она рванулась из его рук, Андрей бросился следом, не сразу сообразив, что имеет в виду его мучительница. Оба напугали толпу очередных ценителей искусства.
— Я из-за тебя весь кайф пропущу, — бросила Светлана на бегу.
Все будет хорошо, билось в это время у него в голове. Все уже хорошо, просто замечательно! Еще немного, и плевать, что галстук съехал набок, а из-под пиджака торчит на всеобщее обозрение рукоятка «Макарова». Еще чуть-чуть, и Андрей обнимет сына!
— Степан, — позвала Света, оказавшись на улице.
Рядом с ними тотчас возник здоровенный бугай в деловом костюме и бейсболке.
— Так, во-первых, сними с головы эту хрень, — долетел до Андрея голос Светланы, — во-вторых, выплюнь жвачку. Тебя нанять хотят, о тебе наслышаны и очень в тебе заинтересованы, я понятно излагаю? На сколько он тебе нужен, Андрюша? — обернулась она к Комолову.
Земля в красную трещинку плыла у него под ногами. Душила бессильная ярость.
— Андрей, ты чего?
Кажется, его трясли за плечо. Ужасная фамильярность, за это и по башке легко схлопотать. Не важно, что женщина. Плевать, что народ кругом. Надо же как-то избавиться от этой яростной злобы, от непривычной, в жар бросающей растерянности.
Он не знал, как ему удалось взять себя в руки. Удалось, и ладно.
Андрей опомнился в машине, он сидел сжав кулаки, уткнувшись лицом в лобовое стекло, а мимо бежали по своим делам прохожие и гудели автомобили. Чужая жизнь казалась беззаботной и легкомысленной.
Он включил зажигание и привычно надавил на педаль.
Днем Кирилла не оказалось дома, мобильный его был отключен, и Дашке пришлось вернуться несолоно хлебавши. Охранники тотчас засуетились и вышли во двор, как она ни уговаривала их попить чайку вместе с ней, в нарды сыграть.
Слушать тишину в огромном доме было невыносимо. Даша не включала музыку, не пошла в душ, боясь не услышать звонок телефона. Но никто не звонил. Когда в окно вползли сумерки, Даша решительно вылезла из-за кухонного стола, где сидела в обнимку с фотоальбомом, и направилась в свою комнату. Халат сменила на джинсы, тапки — на удобные кеды.
— Вы куда, Дарья Максимовна? — высунулся из машины один из охранников, увидев Дашу возле гаража.
— Покатаюсь, — ответила она таким тоном, что больше он не задавал никаких вопросов, просто вместе с напарником вылез из автомобиля и двинулся к дому.
Спустя час Дашка лежала в мыльной пене и беспрерывно прикладывалась к бутылке вина.
— Ну, не пей ты из горла! — уговаривал Кирилл, сидя рядом на табуретке.
У него был вид человека, которого подняли с постели в неподходящее время и заставили читать вслух Чернышевского. Он уютно дремал в кресле перед телевизором, когда пришла Дашка и с порога принялась орать: то требовала объяснений, то лезла целоваться, и вообще вся была сама не своя.
— Ну, что я мог сделать? — оправдывался Кирилл. — Я жутко беспокоился, но не мог до тебя дозвониться. Тебя постоянно нет дома, трубку берет какой-то ужасный тип… Не Комолов, это точно. Кстати, Даш, что за тип?
— Телохранитель!
Она сняла обувь и, босая, прошлепала в ванную.
— Ты ужинала? — озаботился Кирилл.
— Нет. И не буду. Мне не глотается.
— Ты чего там делать собралась? — окончательно проснулся он и с силой рванул дверь ванной на себя.
Она оказалась незапертой и ударила Кирилла по лбу. Не больно, но обидно. К тому же Даша ничем предосудительным не занималась, стояла и умывалась спокойненько.