Сработает ли?
— Однажды, я дала обещание, — проговорила Азалия. — И еще не нарушила.
С усилием, она поведала о том, что произошло в комнате Матушки праздничным вечером. Но только не о том, какие руки Матушки были холодные, а губы — белые, а о данном ею слове.
— Это каким-то образом работает, — заключила Азалия. — Когда я смотрю на платок, то всегда вспоминаю обещание.
Девочки приоткрыли рты. Брэмбл подняла подбородок.
— Идёт! — сказала она. — Если Матушка так делала, то и нам тоже можно.
Размера платка хватило, чтобы все смогли прикоснуться — как раз. Азалия произнесла обещание. Никому не рассказывать, никому не показывать и никому не сообщать о переходе, павильоне и Хранителе. Тем более Королю.
В тот миг, когда девочки повторили последнее слово, Азалия почувствовала загадочное покалывание. От талии оно разлилось по всему телу и оставило на руках мурашки.
Сестры сразу отпустили платок. Ева растирала ладони, словно в них что-то было, а Кловия лишь переводила взгляд с пальцев на платок и обратно.
— Что это было? — остолбенела Брэмбл.
Азалия содрогнулась, когда дрожь рассеялась.
— Не знаю, — отозвалась она.
— Думаю, — промолвила Кловия, — это... обещание нам лучше не н-нарушать.
ГЛАВА 11
Несколько дней спустя Азалия увидела странный сон. Не тот, что с Матушкой. А лишь ряд сменяющихся картинок, когда уже понимаешь, что спишь, но слабость на дает полностью проснуться. Снег. Она с сестрами танцует, прыгая и вращаясь, а Брэмбл говорит о маринованных абрикосах.
Действие переносится в их спальню: скрип двери, звук тяжелых шагов. На Брэмбл внезапно оказались ботинки. Все смеются над тем, как она топает у двери возле кровати Жасмин и Кловии, затем останавливается и идет к следующей кровати.
— Мне разбудить их, сударь?
Голос мистера Пудинга зазвучал в дверном проеме — он тоже попал в сон.
— Ни в коем случае. Пусть спят.
Теперь уже обут в ботинки был Король, а не Брэмбл. А сестры не танцевали, а спали в своих постелях. Азалия шелохнулась.
Ей снилось, что Король подходил к каждой кровати и отодвигал завесу, чтобы посмотреть на девочек. Он приблизился к ней, и она почувствовала яркий свет лампы на лице. Король прочистил горло.
— Сударь? — отозвался мистер Пудинг.
— Ничего. Только, они... так выросли.
— Так и есть.
Снова звуки шагов, затихшие на этот раз возле детской кроватки Лилии у двери.
— Лилия, — произнес Король.
Последовала такое долгое молчание, что по комнате запрыгали эльфы, которые исчезли, когда вновь послышались шаги и со скрипом закрылась дверь. На мгновение Азалия погрузилась в сновидение о танцах в павильоне, но сознание взывало к ней.
Король. Король здесь... здесь... его голос... звучал так явно. У Азалии необъяснимо мелькнула мысль, что это действительно явь. Вовсе не сон... постойте, а это и не было сном!
Вскакивая с постели, Азалия испуганно вскрикнула.
Уже утро. Девочки столпились у окна, выходящего на главный двор. Упираясь коленками на банкетку, обложенную подушками, они выглядывали в узкую щель возле края портьеры. Азалия потерла больное плечо и присоединилась к сестрам. При виде Короля у Азалии сдавило горло.
В угнетающей тишине девочки, не проронив ни слова, глазели в окно. Король развернул Диккенса, и Азалия заметила, что его левая рука перевязана.
— Он ранен! — взволнованно прошептала она. — Об этом не писали в газетах!
— Да. — Брэмбл побледнела. — наверно, он не хотел создавать шумиху. Как он управляется с поводьями? Это же больно.
— Мне стлашно, — прошептала Жасмин. В свои четыре она крайне мало говорила. Редко выпадал случай услышать ее звонкий голосок.
— И мне, — призналась Азалия и плотно закрыла шторы.
Расчесанные, заплетенные и выкупанные девочки, кроме близнецов, спустились к завтраку. После поздних танцев Злате было трудно просыпаться, а Флора всегда оставалась с ней, уговаривая собраться. Азалия пообещала приберечь для них порцию каши.
Однако, когда сестры подошли к раздвижным дверям комнатки за кухней, послышался всеобщий возглас восторга. На столе их ждали кувшинчики со сливками и хлеб с корицей. Стояли даже три чаши с вареньем и сахаром.
Тем не менее увидев стоящего во главе стола Короля, девочки подавили радостный крик. Он смотрел на эркер, словно его не застилали черные портьеры. Азалия поняла, что к ней бессознательно придвигаются сестры. Даже Лилия схватила Азалию за воротник.
— Вы опоздали, — сказал Король и повернулся к ним.
Азалия вздрогнула.
Много воды утекло с тех пор, как она видела его в последний раз. В светлые волосы и коротко подстриженную бороду вкрались белые прожилки, а черты лица заострились. Но тем не менее, он держался ровно и уверенно, подобно королям в книгах по истории. Девочки замерли в ожидании.
— Прошу, присаживайтесь, — пригласил Король. — Так не годится, уже половина девятого! Не по правилам. Хлеб почти остыл.
Сестры по-прежнему стояли не шелохнувшись. Плотно сжатые губы Брэмбл превратились в тонюсенькую линию. Азалия так крепко вцепилась в Лилию, что малышка захныкала. Руки старшей сестры безудержно тряслись — частично от волнения, но главным образом из-за нарастания обжигающего негодования внутри.
— Приносим свои извинения за опоздание, — голос Азалии прозвучал ровно и спокойно, и это придало ей мужество. — Ваш корабль прибыл ночью?
— Именно так, — ответил Король, усаживаясь во главе стола и жестом указывая девочкам на стулья. — Я решил, что сегодня каша неуместна. Давайте же. — Он взял со стола нарезной батон с корицей и принялся разламывать его, складывая кусочки в тарелку. Из-за перевязанной руки для такого простого действия требовались усилия.
— К-кажется, ему больно, — наклоняясь к Азалии, прошептала Кловия.
С другой стороны к ней прильнула Брэмбл:
— Что происходит? — шепотом спросила она.
— Не знаю, — также тихо отозвалась Азалия.
— М-может надо... надо спросить...
— Нет, — прошептала за спиной Дельфиния. — Пусть или рассказывает сам, или мы не хотим знать.
— Но...
Король угрюмо посмотрел на девочек в дверях. Неразборчивые отголоски шушуканья только рассердили его. Положив хлеб на стол, он произнес:
— Если вам есть что сказать, то будьте любезны говорите вслух. У нас в доме есть правила...
— Что с вашей рукой, сударь? — вызвалась Азалия.
Перешептывание затихло. Два нетронутых перевязью пальца Короля барабанили по батону. Помешкав, он ответил: