Отмахнувшись небрежным жестом, четырнадцатилетний властитель мягко продолжил:
- Поразмысли, каким образом желаешь устроить конные заводы, какие людишки тебе для того нужны, сколько серебра и прочего надобно. После чего запиши все на бумаге и принеси ее мне. Ступай...
Отвесив несколько поклонов, воодушевленный князь Василий Владимирович едва не протаранил лбом дверь - а проводивший его хозяин покоев глянул через окно в подступающие сумерки, тихонечко вздохнул, зажмурился и с силой потер переносицу:
- Слава те, господи, еще одного к делу приставил!
* * *
Когда почти полвека назад дед купца Тимофея сына Викентия добился высокого звания торгового гостя Суровского ряда, то первым же делом помолился за здравие великого князя Московского Василия Иоанновича. А затем указал снести свое прежнее жилище - что нанятые мастера с превеликим усердием и исполнили. Разметали по бревнышку, разломали до последнего кирпичика. Начисто! После чего на освободившемся месте поставили новый терем, краше старого и куда как удобнее и надежнее. Например, вместо сдвигающейся половицы в опочивальне, под которой хранилось самое заветное и ценное, завел себе достопочтенный предок тайную ухоронку в подполе - выложенную тесаным камнем и столь хитро упрятанную, что ежели не знать точно ее местоположения, искать можно хоть до Страшного суда. Такому хранилищу и огонь не страшен, и руки лиходейские!.. Одного только патриарх торгового рода не предусмотрел, устроив тайник размерами чуть больше обычного сундука. Нет, деду и отцу Тимофея этого вполне хватало: серебро они хранили в больших кошелях, редкое золото в потертой калиточке - а рядышком лежали купчие, жалованные грамоты и торговые договоры...
- Сюда заносите!..
Зато внуку в этом плане не повезло, ибо с некоторых пор серебро он начал хранить в двух небольших сундучках, а важные бумаги занимали аж три больших полки, расположенные в запирающейся на крепкие замки горнице. Разумеется, наиболее важные грамотки и золото он по прежнему держал в самом своем надежном месте - и все чаще задумывался о новой ухоронке, но все что-то руки не доходили... Пока в один прекрасный день к нему не пожаловал Тарх Адашев с дюжиной боевых холопов, одетых как простые подручные, и парой телег, буквально заваленных самой разной тканью. В основном, конечно, льняным холстом, но был и набивной ситец, и шелка с аксамитом, и даже сверток нежно-зеленого алтабаса с весьма затейливой вышивкой - при виде которого почтенный негоциант едва не дрогнул лицом. Потому что вспомнил, какую кучу серебра самолично отмерил за драгоценное узорочье персидскому торговому гостю.
- Вот, Тимофей, разжился по случаю.
Перед мысленным взором купца пронеслись видения родового поместья, разграбленного и преданного огню лихими татями... Именно туда, в надежный каменный лабаз он не так давно отправил часть своей полотняной казны - по прямому повелению Димитрия Ивановича, между прочим!
- Ты уж сделай милость, возьми это себе - а мне взамен копиек отсыпь. Да побольше, побольше!..
Но стоило только Тарху приблизиться вплотную, как все его веселье тут же пропало - о чем-то тихо распорядившись, он проследил, как дворня закрыла ворота и рассосалась по своим закуткам. Часть боевых холопов встала на стражу внутри терема и снаружи, а другая часть...
- Осторожнее, ироды, чуть в грязь не уронили!..
Служилые Адашева сноровисто раскидали в стороны ткань, после чего быстро, но с изрядной натугой затащили в его особенную горенку шесть сундуков и небольшой ларец.
- Пересчитать, описать, грамотку только в руки Димитрия Ивановича. Головой отвечаешь!..
Едва слышно брякнув передаваемой связкой ключей, ближник государя-наследника облегченно вздохнул - его заботы на этом заканчивались. Выйдя на крыльцо купеческих хором, молодой мужчина довольно улыбнулся, невольно погладив поблескивающий на правой руке перстень с крупным изумрудом. Терпеливо дождался, пока его служивые вернут маскировку на место и вместе с ними убыл прочь - отмываться, отъедаться и предвкушать заслуженную награду. А вот у Тимофея сына Викентия все только начиналось.
- Эй, бездельники!..
Для начала он призвал дворню, распорядившись вернуть ткань на положенное ей место и отправить пустые телеги на подворье Адашевых. Затем торопливо поужинал - и наконец, отговорившись от вопросов жены срочным и важным делом, вместе со старшим сыном вновь оказался в особливой горенке. Звякнула связка ключей, буквально обжигавшая нетерпеливые руки...
- Ну-ка, помоги.
- Ох ты ж!..
Бздынь!
- Чего орешь, дурень?..
Однако наследник даже не заметил отеческой оплеухи, буквально зачарованный изобилием серебряных талеров с мелкими вкраплениями потертых акче и тестонов Людовика . Два следующих сундука хранили в себе драгоценную столовую и хозяйственную утварь, и всякую мелочь вроде пуговиц-пряжек. Четвертый, самый большой, скрывал дорогое оружие с доспехами и полдюжины книг в богатых переплетах. Но стоявшая наособицу пара окованных железными полосами хранилищ, несмотря на довольно скромные размеры, была лучше всех - ибо их содержимым было только и исключительно золото!.. Полновесные дукаты Габсбургов, цехины Венецианской республики, испанские дублоны и эскудо, французские экю, итальянские скудо, османские султани и флорины , и даже редкие ныне гульдены ганзейского города Любека.
Бум!..
Вздрогнув от звука захлопнувшейся крышки, наследник купца пришел в себя - и уже довольно спокойно воспринял кучу перстней, цепочек и прочих драгоценностей, часть из которых была отмечена незнакомым ему гербом.
- Так, сынок. Садись-ка ты за стол, и готовься писать.
Пока Елпидий доставал и раскладывал листы бумаги и перо с чернильницей, его отец коротко помолился, одновременно думая о том, что крайне необходимо устроить новый тайник. А лучше сразу два - и не мешкая! Потому что держать такие богатства на втором поверхе терема было... Откровенно боязно. Вздохнув от неясных предчувствий и отогнав их крестным знамением, доверенное лицо будущего государя Московского пододвинул поближе большие рычажные весы с набором гирек, и присел напротив самого большого сундука.
- Готов? Ну, тогда приступим. Сабля османская, ятаганом именуемая, с рукоятью в золотой проволоке и ножнами в каменьях драгоценных - едина штука...
А за сотни верст от Москвы, меж тремя знатнейшими магнатскими родами Великого княжества Литовского потихонечку назревала крупная свара - поводом которой были действия молодого графа Сапеги. Сей достойный представитель католической шляхты умудрился влезть в крупные долги, причем одновременно к Христофору Радзивиллу и подчашему литовскому Яну Кишке. В обычных условиях ему бы никто столько не одолжил, но пан Николай использовал весьма убедительный довод, отдав в заклад все свои родовые имения. Как же на таких условиях не поверить в честное слово родовитого шляхтича? Обязательно надо поверить, тем более и лихва на долг была прописана хорошая.
- Пансырь с серебряной и золотой чеканкой, да такой же шлем-ерихонка. Успеваешь ли?
- Да, батюшка.
- Смотри мне! Набедренники пластинчатые, оплечи с наручами простые...
Вот только граф по счетам платить и не собирался. Для начала он вывез в неизвестном направлении добытые обманом монеты и все, что было под рукой из более-менее ценного - после чего пропал и сам. Когда до заимодавцев дошли слухи об этом, они слегка встревожились. После того как Сапегу видели подъезжающим к Риге, их тревога заметно укрепилась, и к ней добавилось сильное недоумение. Ну не может представитель столь знатного рода просто взять и сбежать от больших, но совсем не смертельных долгов, бросив РОДОВЫЕ имения! Однако двадцатидвухлетний граф все же справился, отплыв на попутном корабле в Иерусалим - а перед этим послав крайне оскорбительное послание своим кредиторам. В коем сообщал, что пожертвует неправедное золото малоимущим, а сам отринет все мирское и вступит на путь служения Господу в одной из обителей Святой земли. Сказать, что Радзивилл и Кишка удивились, значит сильно приуменьшить - они попросту были в ярости!..
- Пистоли седельные, со стволами дамасковыми, всячески изукрашенные - четыре штуки. Далее... Гхм! Так, сынок, перечерти-ка книжные титлы себе в роспись.
В общем, отец и прочие родственники молодого безумца, узнав ЧТО он сделал, поначалу не могли поверить в случившееся. А затем и вовсе отказались признавать долги беглеца, так как его наверняка околдовали злой порчей. Вот только главы магнатских родов отчего-то отказались признавать себя чернокнижниками - вместо этого они объединились, угрожая должникам королевским судом и силой оружия.
- Подсвечники литые, в треть пуда серебра каждый, пяток штук. Оглох, что ли? Елпидька, что б тебя!..