Читать интересную книгу Дороже денег, сильнее любви - Марина Серова

Прямо по курсу взметнулось облако серой пыли.

– Кто здесь? – резко спросила я.

Ответа, конечно, не последовало. Вместо него мое тренированное ухо уловило чуть слышный скрип.

Впереди я увидела дверцу люка – черт знает, что это за люк! Но убийца скрылся именно в этом направлении. Пыль взметнулась, когда он поднял крышку. Сейчас эта же пыль снова медленно опускалась на закрытую дверцу.

Думать было некогда. Я, ухватившись обеими руками за крышку, рванула ее на себя – она поддалась удивительно легко – и отшатнулась, увидев под собой черный зев каменного колодца, по бокам которого вились канализационные трубы. Ни лестницы, которая бы вела вниз, ничего. Только привязанный к внутренней стороне люка конец толстенного каната. Последний раз я видела такой канат на уроках физкультуры в школе.

Канат свободно покачивался, давая понять, что там, внизу, он ничем не закреплен. Я не знала, какая у него длина и не придется ли мне потом прыгать с многометровой высоты, но выбора не было. Что ж, ежедневный риск – это наша профессия, и я решительно сунула «ТТ» в кобуру под мышкой и, ухватившись за канат обеими руками, стала съезжать вниз, задерживая дыхание, чтобы не задохнуться от пыли и затхлого воздуха.

Ноги коснулись пола метров через тридцать – я считала примерное расстояние, перебирая руками. Итак, я нахожусь внутри собственного дома, в какой-то из его технических пустот, очевидно, предназначенных для доступа к канализации и электрическим проводам. Однако и воняет же тут!

Внезапно раздался тихий свист, и я еле успела нагнуться, как около моей щеки пролетело что-то блестящее, похожее на дротик. Его метнули с такой силой, что он со всей силы воткнулся в шов между кирпичами, войдя туда по самую головку. Следом в стену впоролись еще три: вполне достаточно, чтобы убить человека, особенно если целить ему в глаз, артерию или позвоночник.

Перевернувшись несколько раз через голову и одним движением выдернув из кобуры «ТТ», я сделала несколько выстрелов в направлении того, кто, прячась за выступом стены, метал в меня это странное оружие.

Теперь я могла его разглядеть: черный силуэт человека, одетого, похоже, во что-то облегающее, потому что я видела все особенности его фигуры; уворачиваясь от моих выстрелов, он внезапно сделал быстрый и резкий прыжок – и, как кошка, уцепился за одну из труб, что вилась параллельно полу. Раз-два – и фигура, подобрав ноги, улеглась на трубах и стала неразличима. Теперь я совершенно не знала, куда стрелять и куда смотреть, ведь человек, скрытый трубами, мог уползти от меня в любом направлении.

– Эй! Ты где? Выходи, я тебя не трону! Выходи, надо поговорить!

Мой голос звучал странно – гулко и громко, многократно отражаясь в высоте этого колодца.

– Эй!

С точно такой же внезапностью, с какой он проделывал все остальное, человек в черном трико на миг показался над моей головой и, исполнив какой-то немыслимый акробатический кульбит, подпрыгнул – как мне привиделось, сразу на несколько метров, ухватился за свободно свисающий конец каната и полез по нему наверх – с кошачьей ловкостью, вновь сказала бы я, если бы кошки умели лазать по канатам.

– Стой! Стрелять буду!

Он стремительно удалялся, я скоро потеряю его из виду!

– Сто-ой!!!

Вниз, прямо к моим ногам, полетел неясный дымящийся предмет. Дымовая шашка! Через секунду или две узкий колодец оказался полностью затянут дымом. Пригнувшись, чтобы не отравиться угарным газом, я рванула за выступ стены, за которым только что прятался убийца. Узкий коридор. Куда он ведет? А, не важно! В любом случае оставаться здесь нельзя! Кашляя и стараясь дышать через полу рубашки, я пробиралась к выходу. Впереди тускло замаячил свет. Наконец-то!

Из подвального помещения, куда меня привел коридор, я буквально вывалилась в подъезд, а оттуда – на улицу. Ничего не поделаешь, и на старуху бывает проруха, как любил говаривать майор Сидоров. Убийца, если это был убийца, и на этот раз ушел от меня.

* * *

И снова я сижу в своем «Фольксвагене» и жму на педали с такой силой, с какой это позволяют развешанные по всему городу ограничители скорости дорожного движения. Держа курс на больницу, где всего несколько часов назад я оставила Гульнару живой и невредимой, я ломала голову над тем, что могло заставить ее покинуть рабочее место, где она всерьез намеревалась денно и нощно дежурить возле только что прооперированного и еще очень тяжелого Юрия Стоянова.

Понятно, что, раз смерть настигла Гульнару в подъезде, где проживала ее родная дочь, то убийца воспользовался как раз этой приманкой. Наверное, сказал, что Аня больна и просит ее прийти или что-то в этом роде. Но почему же Гульнара поверила тому, кто ей позвонил? Ведь от меня она знала, что девочка в безопасности! Нет, за этим кроется что-то совсем другое…

Еле пробившись мимо строгой тетки в санпропускнике, которая упорно не хотела позволить мне войти в хирургическое отделение без пропуска или, на худой конец, белого халата, я взбежала вверх по лестнице и потянула на себя дверь с надписью «Ординаторская».

И встретила удивленный взгляд хирурга Олега Павловича. Он поднял мне навстречу лобастую голову, оторвавшись от заполнения каких-то карточек:

– Это вы? Как вы здесь оказались? В неприемные часы родственникам больных мы не разрешаем…

– Да, я знаю, но я не родственница.

– Но Стоянова привозили вы?

– Но Стоянова привозила я. Вернее, я вызвала к нему «Скорую», а потом привезла к нему жену, которая осталась работать здесь санитаркой и круглосуточной сиделкой.

– А!

– Да. И вот о ней-то я и хотела поговорить. Вы знали, что она сегодня покинула рабочее место?

– Да, знал. А почему, собственно, я должен отвечать на ваши…

– Потом, Олег Павлович, все потом! Честное слово, я спрашиваю не из простого любопытства!

– Ну хорошо, – сказал он после паузы. – Собственно говоря, это никакая не тайна… Женщина отпросилась на полтора часа после телефонного звонка.

– Вы сами слышали, как ей позвонили?

– Да, – ответил он, к моему удивлению. – Я сам пригласил Гульнару к телефону.

– Вот как?

Значит, позвонивший Гульнаре не знал номера ее мобильника! А раз так – он не был ее близким знакомым! Просто проследил за нами, узнал, что Гульнара осталась в больнице, и нетрудно было догадаться, что именно в хирургическом отделении, где лежит ее Юрий. Дальше оставалось только набрать номер…

– А кто ей звонил, вы, конечно, не знаете, – пробормотала я в раздумье.

– Почему? – ответил Олег Павлович, и я вновь удивилась. – Знаю. Звонила девочка, судя по голосу – подросток лет двенадцати. Попросила к телефону маму, я не понял, переспросил, тогда она назвала ее по имени-отчеству: Гульнара Сабитовна. У нас не приняты личные разговоры по телефону, тем более из ординаторской, на этот случай внизу в холле стоит телефон-автомат. Но в виде исключения я разрешил. И сам позвал Гульнару к телефону. Она как раз была в лаборантской, мыла пробирки. Как только я сказал, что к телефону ее просит дочь, она сразу как-то вскинулась, побледнела. А потом побежала, все бросила, чуть не разбила колбы…

– Вы пошли следом?

– Конечно. Не то чтобы именно следом за ней. Просто вернулся на свое рабочее место. Я заполнял истории болезни.

– Слушали их разговор?

– Нет, конечно!

– Я неправильно выразилась… хотела спросить: что-нибудь запомнили из тех фраз, что до вас долетали? Ведь телефон же стоит на вашем столе?

– Кое-что поневоле пришлось услышать, разумеется. Ну, в общем, Гульнара больше слушала, чем говорила сама. И разговор у них был совсем короткий. Я слышал… Да почти ничего и не слышал. Сперва она только все говорила: «Доченька! Это ты, доченька!..» А потом слушала, слушала, спросила: «Где ты сейчас находишься? Почему тебя бросили одну?» И под конец: «Анечка, я обязательно приеду, жди меня дома и никому не открывай. Слышишь меня? Никому !» Вот и все.

– Так, а потом?

– Ну, потом она положила трубку, постояла немного, как бы в задумчивости, и попросила меня отпустить ее ненадолго. Дочь, говорит, оказалась дома одна и боится. Сказала – съезжу, заберу ее, отвезу к…

Тут Олег Павлович вдруг уставился на меня так, как будто впервые увидел:

– Послушайте! Но ведь ваша фамилия – Охотникова? Так ведь именно к вам Гульнара и собиралась везти свою дочь!

– Она так и сказала? – спросила я упавшим голосом.

– Разумеется, я точно запомнил! Она сказала – с вами девочке ничего не будет страшно! А что, собственно говоря, случилось?

– Случилось… Случилось то, что через несколько минут после этого звонка самой Гульнаре уже не было ни больно, ни страшно. Вот такие дела, Олег Павлович…

* * *

Итак, дело все больше запутывалось.

Аня своей родной матери не звонила и звонить не могла – в этом не было никаких сомнений. Ведь в это время она находилась рядом со мной.