Читать интересную книгу На соседней планете - Вера Крыжановская (Рочестер)

В эту минуту лодка причалила.

Амара выпрыгнула на утесистый берег и направилась к высеченному в скале портику, служившему входом в небольшую комнату, где несколько каменных столов завалены были цветами и сосудами с маслом.

Взяв с собой цветок, Амара с князем вошли по каменной лестнице в высокий и обширный грот, освещенный электрической лампой. Свет лампы причудливо играл на зеленых, как изумруд, сталактитах, покрывавших стены и свод. Посредине грота стоял жертвенник, на котором горело ароматное масло, а рядом, на маленьком треножнике, лежали смолистые ветви. В глубине грота, на возвышении, стоял гигантский хрустальный шар, назначения которого Ардеа сразу не мог понять. Амара зажгла на треножнике ветви и сделала знак князю следовать за собой. Поднявшись на возвышение Ардеа с удивлением увидел, что внутри шара стояло ложе, на котором покоились два человеческих тела в длинных, белых одеждах. Слегка бронзоватое лицо женщины было очень красиво. Черные волосы ее украшала гирлянда цветов, таких свежих, будто они только что сорваны. Мужчина, действительно, оказался похожим на князя.

Амара сложила цветы у подножия саркофага, преклонила колена и стала молиться.

В эту минуту произошло довольно странное явление. На груди трупов вспыхнули зеленоватые огоньки, осветившие их неподвижные лица; но затем огни так же быстро угасли, оставив по себе спираль черноватого дыма. Бледная, как полотно, Амара вскочила на ноги и отступила назад.

— Что это значит? — в испуге спросил князь.

Видя, какое впечатление произвел на молодую девушку этот случай, он решил, что странное явление должно было быть предзнаменованием чего-то дурного.

— Несчастье!.. Какое-нибудь страшное несчастье угрожает мне! — пробормотала расстроенная Амара и чуть не бегом выбежала из грота.

Они молча вернулись на берег и сели в лодку, которую Амара пустила полным ходом. Она казалась такой мрачной и озабоченной, что Ардеа не осмелился заговорить с ней. Да и сам он тоже был страшно взволнован и мучился страхом за судьбу любимой девушки, которой грозила какая-то беда.

X

Когда они вернулись в лазурный грот, Амара вышла первая, предоставив своему спутнику заботы о лодке.

Медленными шагами направилась она к скамейке, стоявшей в нише, и опустилась на нее, грустно понурив голову. Ардеа сел рядом с ней и наблюдал молча. Вдруг Амара закрыла лицо руками, и слезы полились по ее тонким пальцам.

Хладнокровие покинуло князя; он обнял Амару, привлек ее к себе и страстно прошептал:

— Не плачь, Амара! Я не могу видеть твоих слез. Если ты боишься здесь какого-нибудь несчастья, то следуй за мной! Бежим отсюда в землю раваллисов! Я сумею любить тебя так же горячо, как и любой селенит, а могущество магов оградит тебя от всякого несчастья. Там — у меня дворец, в котором ты будешь царицей, а я всю свою жизнь посвящу на то, чтобы сделать тебя счастливой!

Не получая ответа, Ардеа опустился на колени и повторил умоляющим голосом:

— Не говори — нет, дорогая! Попытайся хоть немного полюбить меня, и я до конца дней моих буду признателен тебе!

Амара подняла голову и жестом указала князю место рядом с собой. Губы ее дрожали, и какая то смесь счастья и тоски отразилась на ее подвижном лице.

— Ужасное предзнаменование начинает сбываться, — тихо сказала она, после минутного молчание. — Ты меня любишь, Ардеа, а мне даже нечего стараться полюбить тебя, так как мое сердце принадлежит тебе с той минуты, как я тебя увидела в первый раз.

С криком безумной радости Ардеа привлек Амару в свои объятия и страстно поцеловал, но та тихо отстранила его.

— Наша любовь и будет именно нашим несчастьем, так как я не могу принадлежать тебе, Ардеа! Резкий, разреженный воздух наших гор рано или поздно убьет тебя, а тяжелый воздух равнин задушит меня еще скорее.

— Я с радостью отдам жизнь за несколько лет счастья с тобой! — пылко вскричал Ардеа.

Амара задумчиво покачала головой.

— Это невозможно! Жестокий, неумолимый закон запрещает селенитам, — мужчине или женщине, — вступать в союз с людьми равнин. Пламя на груди моего предка ясно предсказывает горе разлуки. Зачем мы встретились?!. Когда я почувствовала, что люблю тебя, я надеялась, что хоть ты, по крайней мере, будешь спасен от любви ко мне. Но очевидно нам обоим суждено страдать. Такова воля богини Имамона! Да и могу ли я быть счастлива, зная, что живешь рядом со мной, как осужденный на смерть, часы которого сочтены? Нет, нет и нет! Нам необходимо расстаться.

Ардеа молча опустил голову. Мрачное и горькое отчаяние охватило его душу. И что, на самом деле, он мог предложить любимой женщине? Мимолетное и ложное общественное положение? Дворец дают ему из милости, на время его пребывания здесь, — пребывания, продолжительность которого тоже всецело зависит от Атарвы, а не от него.

Он отважился отправиться в опасный путь с Земли на Марс, воображая, что вооружен против всех искушений и слабостей; но он забыл, что уносит с собой и свое слабое человеческое сердце. А сердце это Творец вселенной создал по одному образцу, и одарил им все Свои создания на всех населяющих пространство планетах, и это-то сердце победило его теперь, заставляя невыразимо страдать.

Теплые, ароматные руки обвили его шею, и кудрявая головка прижалась к его груди. Позабыв свои горькие думы, Ардеа прижал к своему сердцу Амару, и уста их встретились в долгом поцелуе. Это была минута блаженства, краткая и мимолетная, как и всякое людское счастье.

Амара высвободилась, наконец, из сжимавших ее объятий и встала.

— Время вернуться к гостям! Никто не сможет отнять у нас счастья, которое мы испытали, но никто также не должен и подозревать о нем. Идем!

Амара легко и грациозно выпорхнула из грота, а за ней медленно, как во сне, последовал Ардеа.

На их отсутствие никто, казалось, не обратил внимание. Танцы возобновились, и Амара приняла в них участие, по-видимому, с увлечением и веселою беззаботностью, которые только доказывали, что в деле притворства женщины Марса могут соперничать с женщинами Земли.

Ардеа восхищался Амарой и удивлялся ей; а в конце концов и к нему вернулось его хорошее расположение духа, особенно за ужином, когда Амара оказалась его соседкой и с таким тонким, чисто женским лукавством;' занимала его, что он один мог упиваться нежным, любовным ее вниманием.

Пир затянулся, и когда на следующий день Ардеа проснулся от крепкого и тяжелого сна, было уже очень поздно.

Кушанья, стоявшие на столе в его комнате, дали ему понять, что хозяева дома не желали, чтобы он сходил вниз, так как этот день селениты проводили в уединении, посте и молитве.

Только когда солнце село, разряженные жители длинной вереницей потянулись в храм для жертвоприношение.

Ардеа, который провел весь день, строя на будущее планы, один невозможнее другого, все время думая об Амаре и горя желанием ее видеть, поспешил присоединиться к толпе и вместе с нею вошел в храм.

Храм был полон молящихся, и неслись священные гимны, а у ног богини лежала груда цветов.

В качестве верховной жрицы, Амара не отходила от жертвенника, принимала приношения и произносила слова благословение. Она была бледна; по временам она опускалась на колени и, поднимая руки кверху, погружалась в немую молитву.

Один из сыновей Рахатоона, заметив князя, тотчас же подошел к нему. По приказанию отца он отвел его в особую нишу, откуда Ардеа мог лучше видеть предстоящую церемонию.

Когда был пропет последний гимн, то большая часть молящихся оставила храм. Амара скрылась в соседнем гроте, а несколько молодых жриц унесли часть цветов, привели в порядок жертвенник, и зажгли большие розовые свечи в громадных металлических шандалах.

Когда снова послышались пение и музыка, остававшиеся в храме раздвинулись по обе стороны, образовав широкий проход посредине для свадебного шествие.

В ту же минуту из соседнего грота вышли Амара с отцом. Рахатоон был весь в красном. На голове его сверкал широкий золотой обруч, украшенный лунным диском.

Верховная жрица была в длинной, белой и блестящей тунике из ткани Сама. Длинное и прозрачное покрывало из той же материи было прикреплено к распущенным волосам диадемой из шести ярко блестящих звезд, над которыми красовался серп луны из какого-то голубоватого прозрачного вещества.

Отец с дочерью стали на ступенях жертвенника, и Амара развела огонь а затем поднесла к губам маленький золотой рог, висевший у пояса. Раздался звонкий, протяжный звук, и тотчас же из глубины грота вышли дети, одетые в белые и розовые одежды, с кубками в руках. За ними, держась за руки, попарно шли брачущиеся. Пары, по очереди, преклоняли колени перед жертвенником, а Рахатоон с Амарой накрывали им головы четырехугольными кусками красной ткани и в три приема накладывали по семи легких, словно из пакли, шариков, которые сами собою вспыхивали и, пылая, поднимались на воздух.