– Вы меня кормили?
– Ясно, кормили, – ответило напоминающее жабу существо.
Сильные длинные задние ноги существа развернули туловище, и крошечные ручки, больше похожие на человеческие, чем руки ллоров, начали что-то размешивать деревянной резной ложкой в тарелке. Пища быстро исчезала в огромном рту, украшенном двойным рядом острых зубов. Слегка выпученные глаза и иглоподобные зубы выдавали хищную природу его освободителя.
– Спасибо.
– В этом мире нет ничего дармового, – ответило создание. Острые глазки устремились на Кинсолвинга, проникая прямо в душу.
– Ты же не думаешь, что несколько звеньев цепи – достаточная плата, а?
– Возможно, да, а возможно, и нет. Мне надо кое-что разузнать.
– Информация тоже кое-чего стоит. Разузнаешь кое-что – и сможешь сделать кое-что.
– Ты же не можешь есть информацию, – возразил Кинсолвинг. – Когда они меня сюда отправили...
– Это кто ж такие – «они»? – поинтересовалось существо. Оно подпрыгнуло и снова опустилось на сильных задних ногах. Кинсолвинг попытался не думать о лягушачьих лапах. В желудке у него заурчало, когда он представил себе земную пищу.
– Ллоры. Разве не они и тебя сюда отправили?
– Не знаю никаких ллоров. Слишком здесь много всяких проклятых видов, и всяк со своими невообразимыми законами и поведением. Меня руакинты арестовали и сослали сюда на каторгу. Пусть же ноги у них ослабеют!
– Я – Бартон Кинсолвинг.
– И о таком племени никогда не слыхал, – покачало головой создание. – Мы-то сассонсы. Великая охота, добрый народ. Никаких таких правил, как здесь. – Крошечная ручка указала наверх.
– Здесь всегда так затянуто тучами? – спросил Кинсолвинг, пытаясь разглядеть мигание хоть одной звездочки. Это ему не удалось.
– Всегда. Никогда не видел чистого неба больше, чем раз в году. И никто другой не видел. Может, это одна из причин, почему эту планету выбрали.
– И что нам полагается тут делать? Отчитываться перед тюремщиками?
Услышав эти слова, создание от души расхохоталось. По крайней мере, Кинсолвинг надеялся, что эти странные квакающие звуки были хохотом.
– Мы делаем, что хотим. Приходим, уходим. Едим, живем, не едим, помираем. Им-то наплевать. Мы свободны бродить по этой планете всю оставшуюся жизнь.
У Кинсолвинга все внутри похолодело. Он-то питал слабую надежду облегчить свою участь, подкупить тюремщика, сбежать. Теперь же она растаяла, точно туман в солнечных лучах, которого он никогда больше не увидит. Ллоры и другие инопланетяне просто скидывают своих преступников на эту планетку и предоставляют им выжить или не выжить. Если хотя бы горсточка астронавигаторов знала местоположение этого мира, а так освобождение невозможно.
Слишком много во вселенной звезд, чтобы представился случай найти среди них одну планету. И Кинсолвингу не был известен ни один человек, заинтересованный в том, чтобы его разыскать. Он начисто вычеркнут отовсюду, он стал нулем, захлопнутой главой в истории корпорации ММ.
– Значит, законов тут нет? – спросил Кинсолвинг.
– Только те, которые мы создаем. Преступники не годятся, чтобы принуждать их подчиняться законам. Если местные законы тебе не нравятся, можешь перейти куда-то еще. Планета большая, места на ней хватит. Путешествовать приходится пешком, зато времени у тебя навалом. Вся оставшаяся жизнь! – создание снова расхохоталось.
– Тебя это, кажется, веселит. Почему?
– Ты плачешь – или смеешься. А мы только смеемся.
Кинсолвинг огляделся. Насколько он мог видеть, они были вдвоем.
– Почему ты говоришь о себе во множественном числе?
– Сассонсениты – телепаты. Тяжко быть одному. Нас только четырнадцать в этом мире, но время от времени мы объединяемся в гармонии и общении.
– Если у вас есть какая-то возможность общаться, то когда прилетит следующий корабль и привезет...
Резкий смех собеседника прервал мысль Кинсолвинга:
– Невозможно. Нет. Всегда перед посадкой проверяют землю датчиками. А прилет может случиться через год-два-три или же через многие годы. И садятся они в разных местах. И...
– Я понял, – прервал Кинсолвинг, чувствуя, как у него все больше портится настроение. – Как же вы живете?
– Скудновато, но живем.
– А чем занимаетесь? Фермы?
– Охота, собирательство – все, что мы можем. Ни металла, ни надежды сделать побольше. Легкая металлическая планета, она такая. Цепи твои имеют ценность тем, что из них можно что-то изготовить. Зачем развивать города? Большинство из нас – воры, мы будем красть друг у друга. – Эта мысль показалась существу крайне забавной. Крошечные ручки уперлись в испещренные крапинками бока, и оно расхохоталось.
Впервые Кинсолвинг почувствовал, как настоящее отчаяние охватывает его, точно плотно окутывающий плащ. Что за преступление совершил его благодетель? Убийство? Или что-то похуже? Из-за чего можно отправить в пожизненную ссылку? Из-за уклонения от налогов? Кинсолвинг считал, что это чересчур.
– Значит, мы просто выживаем, насколько можем, а потом умираем? – спросил он.
– Разве не это – назначение жизни?
– Я ожидаю большего.
– Какая же вы странная раса. Напоминаете таких, с какими мы знакомы, но вы куда безобразнее и глупее.
– Это чувство взаимно.
Создание издало фыркающий звук, затем запрыгало и присело у огня.
– Мы можем процветать в одной упряжке, ты и мы. Мои мозги и твой рост в этом мире позволят продвинуться далеко.
– Как?
– Существо, которому мы продали цепи. Он много звеньев скопил за годы. Точит их, заостряет и делает наконечники стрел. Иногда – ножи. Мы можем у него украсть.
– Неужели это единственный путь, чтобы выжить? – спросил Кинсолвинг.
– А зачем тебе другой? Выкапывать корешки в этом пустынном месте трудно. Дикие зерновые – скудная еда. То, что на этой планете не пыльное и не плоское, то каменистое и гористое.
– А как же океаны?
– Кто знает? Кому это нужно?
Не успело существо произнести еще хоть слово, как звук какого-то движения заставил их обоих оглянуться. Кинсолвинг вскрикнул и перевернулся на живот, выставив ноги. Ему удалось пнуть в живот гуманоида. Вооруженная ножом рука ударила по воздуху. Бартон поймал противника за талию и потянул, пользуясь силой инерции, чтобы подтащить его к огню.
Гуманоид завизжал и попытался вывернуться, чтобы избежать пламени. Крошечные ручки сассонсенита пригвоздили тело противника к земле и держали его, пока пламя не охватило одежду врага. Только тогда благодетель Кинсолвинга дал этому существу спастись бегством. Оно помчалось в ночь живым факелом, освещая узкую грязную тропинку.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});