– Нет, я хочу тебе напомнить о той «лазейке», по которой вы с Бурматовым ушли в Монголию, – вкрадчивым голосом сказала Маргарита.
– Что-о-о? – у Кузьмы глаза полезли на лоб. – Нет-нет и не думай! С тех пор прошло целых двадцать лет, и мне не вспомнить тот путь, по которому нас провёл старик бурят!
– А ты постарайся и вспомни! – настоятельно попросила Маргарита. – Ну? Напряги память? Ты закрой глаза и представь, что ждёт нас в этой стране.
Кузьма нахмурился и промолчал.
– Вот именно, ничего хорошего, – продолжила Маргарита. – Мы с тобой ладно, можно считать, отжили своё, а наш мальчик? Здесь Дима обречён, как и ты, жить по чужому паспорту. И как долго это может продлиться? Как считаешь, «заботливый отец»?
– Я не знаю, что и сказать, – пробубнил Кузьма растерянно. – Но я действительно не смогу вспомнить тот путь! Если только проводник… Жив ли он сейчас, по истечении двадцати лет?
– Он мёртв, его убили, – сказала Маргарита, морщась. – Кто и за что, так и осталось невыясненным. Никто серьёзно не занимался расследованием того убийства. Дело было закрыто или «утеряно», пойди сейчас разберись.
– Тогда надеяться больше не на кого, – замотал головой Кузьма. – Даже если я рискну поискать тот путь в тайге, то ни за что поручиться не могу. Всё закончится тем, что мы там и останемся.
– Нет, мы вернёмся в Верхнеудинск и там, в тайге, определимся, стоит ли браться за рискованное дело или… Или для перехода границы поискать другие пути, – закончила за него Маргарита. – У нас нет другого выхода, пойми! А если он появится, то мы непременно им воспользуемся, обещаю.
* * *
Ночью, в постели, Кузьме не спалось. Им овладело полное отчаяние, и мучили сомнения. Чего он хотел? Объяснить этого он был не в силах. Его мозг изнемогал от давления мыслей.
«Она сошла с ума, предлагая мне такое, – думал Кузьма, укрывшись с головой одеялом. – Она что, не боится сама погибнуть в тайге и погубить сына? Да это же полное безумие надеяться на благополучный переход дикой тайги без помощи проводника? Это путь в никуда, в тупик, в могилу… И она что, не способна осмыслить и понять это?»
В последнее время, а особенно после отъезда Дмитрия, Кузьма пребывал в постоянном беспокойстве. Неожиданно оказавшись в обществе Маргариты и сына, он чувствовал себя маленьким, ничтожным человечком, не имеющим здесь ни единого друга. Он пытался избавиться от этого гнетущего настроения, но оно было слишком устойчивым, питаясь настроениями жильцов квартиры.
Наступившим утром Кузьма проснулся в дурном настроении и первым делом подумал о Дмитрии. Шаги Маргариты за дверью вывели его из задумчивости. Он вскочил, оделся и вышел из спальни.
– Доброе утро, – сказал Кузьма. – Ты неважно выглядишь.
– Не нравлюсь, не смотри, – сказала Маргарита вызывающе.
С угрюмо-презрительным выражением лица и готовыми сорваться с языка упрёками она подняла глаза и увидела, что Кузьма наблюдает за ней. Покраснев от досады и пытаясь это скрыть, она отвернулась.
– Чего пялишься, глаза сломаешь, – промолвила она. – Или хочешь сказать, что подумал над моим предложением?
– Подумал, но ничего не решил, – признался Кузьма. – Я считаю, что твоя затея не приведёт ни к чему хорошему.
– А я так не считаю, – возразила Маргарита, кривя губы. – Не только старик бурят знал тропу через тайгу в Монголию… Если хорошо поискать в Улан-Удэ, то мы найдём нужного нам человека.
– Где? – не понял Кузьма.
– В Улан-Удэ, – повторила с усмешкой Маргарита. – В 1934 году город Верхнеудинск переименован в Улан-Удэ, понял?
– Давай дождёмся возвращения Дмитрия, а там решим, – после короткой паузы сказал Кузьма угрюмо.
– Нет, это надо решить до его возвращения, – возразила Маргарита. – Затем я объясню ему, что надо, и он без возражений согласится с нами идти!
– Так что же получается, эта бредовая идея пришла только в твою безумную голову? – удивился Кузьма. – А я считал, что вы вдвоём всё придумали.
Наступило молчание. Несмотря на угрюмый вид Маргариты, Кузьма чувствовал, что она в напряжении и ждёт от него согласия. И под влиянием внезапного побуждения он сказал:
– Что ж, деваться мне некуда… Не век же нам сидеть здесь пришипившись, прячась от людей и внутренних органов!
2
– Давайте знакомиться: начальник УНКВД ЛО комиссар госбезопасности Гоглидзе Сергей Арсеньевич, – глядя исподлобья на вошедшего Мавлюдова, сказал комиссар. – Проходите, присаживайтесь, товарищ Рахимов. Уж не взыщите, но мне очень уж захотелось посмотреть на вас лично и, естественно, познакомиться.
– Но-о-о… Я-а-а… – не решаясь приблизиться к столу начальника госбезопасности, Мавлюдов стоял на одном месте.
– Да чего вы стоите, товарищ Рахимов, проходите и присаживайтесь на любой стул, – с едва заметным акцентом сказал Гоглидзе. – Вы мой гость, а не преступник, и не должны волноваться и тем более бояться стен Управления и моего кабинета!
Мавлюдов нерешительно приблизился к столу, осторожно присел на стул и, заискивающе улыбаясь, доложил:
– Вот, прибыл, как вы велели, товарищ комиссар. А где, э-э-э…
– Вы спрашиваете о моём предшественнике, комиссаре Заковском? – предположил Гоглидзе.
– Нет-нет, я о-о-о… – Мавлюдов покраснел.
– Так-так, это вы конечно же спрашиваете о старшем майоре Иване Жебелеве? – поинтересовался с прищуром комиссар.
– Н-нет, я хотел спросить о товарище Гарине, – кое-как развязал язык Мавлюдов. – О-о-он…
– Жебелев и Гарин – это одно лицо, – пояснил с улыбкой Гоглидзе. – И он в нашем Управлении больше не служит.
– Его уволили? – ужаснулся, меняясь в лице, Мавлюдов. – Или…
– Он пошёл на повышение и теперь начальник Сорокского железнодорожного лагеря НКВД, – развеял его страшные опасения комиссар. – Это не так далеко от нас, в Карелии.
– У-у-ух, – вздохнул и выдохнул с облегчением Мавлюдов. – Наверное, там ему лучше будет.
– Ему предложили, и он согласился, – усмехнулся Гоглидзе. – А свои дела он мне передал. В том числе и ваше. Кстати, он вам даёт отличные характеристики, товарищ Рахимов. В агентурном деле вы оформлены как агент «Эскулап»!
– Я? Агент?! – оторопел Мавлюдов. – Но-о-о… Товарищ майор мне об этом ничего не говорил.
– Не говорил? – хмыкнул комиссар. – А ведь должен был… Но это уже не важно. Отдать ему должное – он все полученные от вас сообщения тщательно документировал!
– Но я… – Мавлюдов с трудом проглотил заполнившую рот слюну. – Что же получается, я доносчик? А если кто про это узнает, то меня…
– Не беспокойтесь, никто о вас ничего не узнает, – заверил его Гоглидзе. – Мы не те люди, кто любит болтать языком. К тому же агентурное дело под грифом «Совершенно секретно» и, кроме майора Гарина, о вашей работе не знал никто!
– Но вы-то знаете, – хмыкнул Мавлюдов уныло. – Вам-то майор рассказал о наших с ним…
– Он обязан был это сделать, – вздохнул комиссар. – Так требует приказ! Но вы не расстраивайтесь, товарищ Рахимов… Теперь вы будете контачить только со мной, и больше никто не будет знать о наших отношениях.
– А если я откажусь продолжать сотрудничество? – робко поинтересовался Мавлюдов. – Если я…
– Можете отказаться, – покачал головой Гоглидзе. – Тогда сразу же ставьте на своей карьере крест! Ну а там всякое случиться может. Исправтрудлагеря всегда нуждаются в людях. Зеки вымирают быстро, и…
– Постойте, не говорите больше об этом! – взмолился Мавлюдов. – Я согласен на всё, что угодно! Но и вы…
– Мы всячески будем оберегать и защищать вас, товарищ Рахимов! – с усмешкой заверил его комиссар. – Вот только наши «партнёрские» отношения не должны быть фальшивыми. Узнаю, что вы ловчите и лукавите, тогда… Пугать не буду, а скажу правду – вам не сносить головы!
* * *
После визита к новому начальнику Управления НКВД Азат приходил в себя долго. Он никак не мог свыкнуться с мыслью, что является агентом госбезопасности и, что больше всего угнетало его, – он узнал о своём «статусе» только сейчас!
Майор Гарин не счёл обязательным поставить его в известность об этом и использовал агента вслепую, с большой выгодой для себя.
Неделю спустя хандра прошла, и Азат смог убедить себя, что во всём этом нет ничего плохого! Он работал на НКВД, а значит, на государство, его защищал и оберегал майор Гарин, и сам комиссар Гоглидзе пообещал делать то же самое!
«Может, это и к лучшему, – убеждал он себя. – Работёнка не пыльная… Ничего сложного в этом нет, слушай болтунов, запоминай их откровения и передавай их тем, кто любит копаться во всяком дерьме. А с меня взятки гладки, таких, как я, тысячи, а может быть, и миллионы! Так что…»
– Товарищ Рахимов?! – услышал он и, едва не споткнувшись о бордюр, обернулся.
Азат едва не лишился дара речи, увидев шагающего к нему Мартина Боммера.
– Как я рад тебя увидеть, товарищ Рахимов! – воскликнул он. – Сегодня с утра думал о тебе, и вот он ты! Ну бывает же такое!