– Я знаю это, – шепчет она.
– Все дети общие, несмотря, кто их родил. Мы, как одна большая семья, – объясняю я, – но ты была бы невероятной частью этой семьи. – Теперь я вижу, как она заботится о детях... но что, если это причинит боль? – Хочешь, я попрошу их перестать заставлять тебя читать им?
– Нет! Пожалуйста, не надо.
Я чувствую боль, поэтому притягиваю ее ближе.
– Я никогда ни в чем тебе не откажу, мне просто не нравится видеть, как тебе больно. Но, Талли, ты думаешь, что если не можешь иметь детей — это делает тебя ущербной. Это не так. Ты все еще Талия. Ты все еще женщина. Невероятно смелая, умная, веселая, добрая, а иногда и упрямая женщина.
– Катон. – Она пытается остановить меня, но я заставляю ее посмотреть на меня.
– Это ничего не меняет, – обещаю я, и это не так. Да, я хочу детей, и мысль о том, что Талия будет носить моих детей, – это блаженство, но я также собственник, ревнивец и не хотел бы делить ее внимание. Я просто ненавижу такую боль, которую не могу унять. С детьми или без, она все равно Талия.
Она – моя суженая, моя вторая половинка, и я хотел бы дать ей все, что она хочет.
Даже если она не будет моей.
– Правильный мужчина не только поймет, но и полюбит тебя, – говорю я ей, хотя слова словно бритва.
– Думаешь? Я никогда не рассказывала об этом партнеру. Слишком боялась, потому что, даже если они говорят вначале все хорошо, в конце концов они хотят семью, идеальную семью и жену, а я не могу дать подобное.
– Тогда они, глупцы, – рычу я в ответ. – Нет ничего более удивительного и ценного, чем ты и твоя способность любить. Независимо от наличия детей, вы были бы самыми счастливыми людьми на этой планете. Дети - это прекрасно, они воплощают надежду на будущее. Однако существует множество иных путей быть отцом или матерью, или даже просто не стать ими. Это совершенно приемлемо и не влияет на то, кто ты есть. Ты - ученый, Талия, и невероятная женщина. У меня нет сомнений, что приложив усилия, ты найдешь смысл жизни, который превратит тебя в крайне счастливого человека, и в этом ты заслуживаешь самого лучшего.
– А как насчет тебя? – спрашивает она, ища меня взглядом.
– А что насчет меня? – спрашиваю я, недоумевая.
– Разве ты не заслуживаешь счастья? Я вижу тебя, окруженного, но все еще одинокого. Счастлив ли ты, Катон?
Я сглатываю, когда сердце замирает от правды - правды, которую этот маленький человечек видит в самом сердце.
– Сейчас, когда ты в моих объятиях, - да, – честно признаюсь я, и яркая улыбка, которую Талия дарит мне, оправдывает все это, когда я наклоняюсь к ней. – А теперь спи, и я защищу тебя от кошмаров. Ничто и никогда не причинит тебе вреда, пока я рядом, Талли.
– А когда тебя не будет рядом? – шепчет Талия, закрывая глаза и прижимаясь ко мне.
– Об этом не хочется думать, – тихо признаю я, целуя ее в макушку и закрывая глаза, пытаясь представить свою жизнь до нее. Она права…моя жизнь была одинокой и нереализованной. Талия вернула в нее смысл и краски. Принесла солнце, так как же я смогу вернуться к одинокой жизни в темноте, тоскуя по паре, которую никогда не смогу удержать?
ГЛАВА 21
![]()
ТАЛИЯ
На следующее утро я наблюдаю за Катоном. Сегодня он изменился, стал более сдержанным и холодным по отношению ко мне. Он по-прежнему приносит еду, следит, чтобы я пила, и отвечает на мои вопросы, но между нами какая-то дистанция, от которой у меня щемит на сердце. Потирая грудь, я снова перевожу взгляд на него, размышляя, не напугала ли я вчера Катона своими слезами и признаниями. Но он не похож на человека, который сторонится сложных вещей, так почему же он отстраняется от меня?
Я скучаю по его взгляду и рукам.
Я скучаю по нему, и он здесь.
– Ты что-нибудь слышал об Арии? – спрашиваю я, и Катон напрягается и качает головой. Я хмурюсь от его реакции и снова сосредотачиваюсь на исследовании. Прикусив губу, я вспоминаю, как он целовал меня вчера, как будто не мог насытиться, и как он обнимал прошлой ночью, защищая от моих снов. Он также утешал меня из-за неуверенности и, кажется, не беспокоился о моем самобичевании.
Я должна иметь детей. Я женщина - это биологическое.
Или это то, что нам вдалбливают с раннего возраста.
Наша ценность измеряется только нашей маткой.
К сожалению, мне понадобилось много времени, чтобы осознать, что я все еще женщина - глупо, я знаю, - но именно так я себя и чувствовала. Невозможность иметь детей заставляла меня чувствовать, что я не желанная и не нужная, что я не полноценная, но Катон знал и понимал суть проблемы. Катон успокоил мои страхи.
Как он мог так крепко обнимать меня и обещать, что я полноценна, и не смотреть мне в глаза? Если честно, это больно, и я чувствую, как погружаюсь в работу, боясь, что сказала или сделала что-то, не осознавая этого. Может быть, ему начинает не нравиться, что я рядом, как это в конце концов делают все остальные.
– Совсем ничего? – спрашиваю я, пытаясь завязать разговор.
– Нет, – хмыкает Катон, и я сужаю глаза. Что-то не дает мне покоя. Он не смотрит на меня и явно чувствует себя неловко...
Он лжет мне?
Я чувствовала, что он лжет, и теперь в этом уверена.
–Мой бывший врал мне, – начинаю рассказывать, не глядя на него. Я чувствую, как Катон поворачивает ко мне голову, и продолжаю. Я никому не рассказывала об этом раньше, но должна заставить его понять. Катон молчит, пока говорю, глядя на исследование. – Я любила его, или думала, что любила. Думаю, я была больше влюблена в идею о нем и о нас, и в то, что я больше не одна. Я делилась с ним всем: своими надеждами, мечтами, страхами... и своими исследованиями. – Я делаю небольшую паузу, чтобы дать ему осмыслить сказанное. – Я работала над ними в свободное время, чтобы никто больше не знал. Это была моя страсть, моя надежда. Я собиралась представить исследование на следующем открытом конкурсе, чтобы сделать себе имя и иметь возможность исследовать то, что хочу, но я была дурой. Я не заметила его жадности, пока не стало слишком поздно. Он был неплохим ученым, но ему не хватало драйва, чтобы создавать собственные исследования или замечать проблемы вокруг нас. Он не мог видеть дальше приказов. Он украл мои исследования и выдал их за свои собственные. И по сей день он работает над этим, его финансируют и хвалят. – Покачав головой, я скривила губы в отвращении. – Когда я столкнулась с ним, он солгал мне в лицо, а потом продолжил врать. Он подлил масла в огонь, выставив меня сумасшедшей, и это сработало, потому что я - женщина, а он - мужчина. Ему все сошло с рук, и теперь мне очень трудно кому-либо доверять. – Я намеренно встречаюсь взглядом с Катоном, чтобы он увидел мой гнев и разочарование из-за того, что он мне лжет. – Поэтому, когда кто-то врет мне, я никогда не прощаю его, – говорю ему, глядя в глаза и видя, как чувство вины пожирает его зрачки. – Ты лжешь мне! Где она?
– Талли, – начинает Катон, подняв ладони вверх. – Позволь объяснить.
– Нет, мне нужна правда! Я доверяла тебе! – кричу я, и слезы наполняют глаза, когда понимаю, что была права. Я доверяла ему, единственному человеку, который появился у меня после моего бывшего мудака. Я доверяла ему, а он, как и все остальные, лгал мне. Все эти нежные, сладкие моменты теперь испорчены, когда я столкнулась с его виной.
– Тал... – Дверь распахивается, и мы оба поворачиваемся, видя его брата.
Он полностью игнорирует меня, его взгляд устремлен на его друга и лидера.
– Это срочно!
Катон в считанные секунды оказывается на ногах и выбегает за дверь. Я спешу за ним, задыхаясь от бега по лестнице, но не успеваю. Он замирает внизу, с ужасом наблюдая, как один из его людей кричит, когда его выносят через дверь. Кровь покрывает почти все его тело, рога сломаны, но явных ран нет, так как он слишком сильно корчится, чтобы что-то разглядеть.
