– Своего бывшего шапитмейстера? – предположил Лазарь.
– Того светленького мальчика, что вечно таскался с вами. Я видела его, когда заглядывала проведать Лазаря вчера вечером. Мне повезло, потому что в этот самый момент он разговорился с мужчиной, который показался мне смутно знакомым...
– Знакомых в инсоне встретить нельзя, – возразил Лазарь, – только похожих.
– Я подслушала разговор, – Дара ткнула остриём маркера в наконечник стрелки, берущей своё начало из слова «лагерь», – и поняла из него... – вертикальной дугой она соединила наконечник со стрелкой, выходящей из слова «отчим», – что он и правда похож – на Николая Валуева! Наверное, поэтому он у них там начальник охраны. А это, почитай, начальник всего лагеря.
Какое-то время Лазарь тупо таращился на мольберт, как если бы Дара изобразила на листе краткое и красивое доказательство теоремы Ферма, а не кривую линию. Потом старинные часы на каминной полке снова напомнили ему о Янике.
– Неплохо, – сухо похвалил он. – Вот бы ещё объяснила смысл своей закорючки. А то мы просто, как бойцы СОБРа: знаем, что нужно делать, но не знаем, почему это делаем. А если не знаем мы, то как объяснить Янике… – тут он осёкся и умолк, разглядев, наконец, лица друзей. – Я извиняюсь, ладно? Извиняюсь и прошу прощения. Сам бы я не допёр.
5
– Проснись, – Лазарь покачал Янику за плечо. Она лежала на софе в гостиной лицом к стене, совсем без движения. – Эй, подъём.
Девушка неожиданно перекинулась на спину, и Лазарь невольно содрогнулся. Глаза её были широко распахнуты, как у покойницы, не успевшей перед смертью смежить веки.
– Я не сплю, – сказала она, и Лазарь увидел, что её зрачки медленно двигаются. – Мне было так больно, Лазарь, что я не смогла заснуть.
6
Лазарь перевернул вверх дном всю квартиру в поисках ножей и фляги, но так ничего и не нашёл. Судя по всему, Джуда предусмотрительно забыл оставить хоть что-то.
– Пойми, нам надо вернуться в лагерь, – Лазарь с мясом выдёргивал выдвижные ящики на кухне. – Там тебе помогут.
– Откуда ты знаешь, тебя ведь там не было, – упорствовала Яника из гостиной. – Ты не можешь знать.
– А ты не можешь знать, чего не могу знать я, потому что мы едва знакомы.
– Нет, – категорически отказалась она. – И не подумаю. Даже пытаться не стану, всё равно не пустят. Заразным туда вход закрыт, сам видел.
В её упрямстве сквозил тупой животный страх. Наверное, так чувствует себя каждая женщина, внезапно обнаружив вечером в ванной странное уплотнение в левой груди.
– Пустят, я волшебное слово знаю, – Лазарь вернулся в гостиную и присел перед ней на корточки. В огромных васильковых глазах уже дрожали слёзы, волосы грязным колтуном лежали на плече, луковицеобразное лицо осунулось и выглядело совсем измочаленным. – Пойми, ты больна, – он взял её руки в свои. – В лагере тебе помогут, а здесь ты зачахнешь и умрёшь через день или два. Тогда мне придётся выбросить твой труп из окна, потому что скоро он начнёт разлагаться, а это антисанитарно. Мясо сглодают внизу прокажённые, а кости оставят обсыхать на солнце.
Он намеренно пугал её, стараясь вызвать отвращение к своему незавидному будущему, чтобы до неё, наконец, дошло: отсидеться не получится. Сейчас она стоит перед зеркалом в ванной, ощупывает левую грудь, и где-то на задворках отупевшего от страха рассудка понимает: чтобы исключить худшее, придётся ехать в больницу.
– Нет, – Яника до белизны закусила нижнюю губу. Потом отдёрнула от Лазаря руки и пронзительно закричала: – Отстань от меня! Отстань, дурак! Уйди! Прошу, уйди в лагерь и оставь меня в покое!
Конечно же, страх взял вверх. Это не страшно, первый раунд всегда за ним.
В голове у Лазаря прозвучал голос Дары:
«Я здесь, Сенс тоже рядом. Что у вас происходит?»
– Ты идиотка, – спокойно сказал он. – Но раз ты остаёшься, я тоже никуда не пойду. Через несколько часов лагерь покинет город. Ещё через неделю у прокажённых на улицах не останется еды, и тогда они найдут меня. Знаешь, как голод обостряет нюх?
Входная дверь вздрогнула под ударом невероятной силы. На мгновение Лазарю показалось, что она обязана была вылететь вместе с петлями из дверной рамы. Второй удар свидетельствовал о том, что дверь на месте. Лазарь выскочил в прихожую и припал к дверному глазку. В этот же миг дверь сотряслась в третий раз, заставив его отпрянуть.
– Ты не поверишь, но это твой сосед... – сообщил он, вернувшись в комнату. – Похоже, ты пришлась ему по вкусу. И он явно хочет добавки. Ну что, ещё не передумала?
Она было напугана – сильно напугана. Выдавали расширившиеся до предела глаза, частое дыхание. С припухших, как после долгих поцелуев, губ, сошла кровь. Бог знает, скольких усилий стоило ей в очередной раз упрямо замотать головой.
Терпение Лазаря лопнуло.
– Послушай! – вскричал он. – Послушай! Здесь нет тамбура, как у тебя дома. Эта тварь берёт разгон прямо с лестничной площадки! Очень скоро она сюда вломится!
– Пускай, – на бескровных губах заиграла неуместная, почти циничная улыбка. – Посмотрим, что ты будешь делать теперь.
Лазарь застыл на месте, как громом поражённый. Где-то за плечом Дара от всей души поносила Янику. Ещё дальше, за несколько метров от него, по стенам прихожей прокатывались гулкие вибрации, волна за волной набегавшие на мол его самообладания, с каждым разом всё сильнее подмывая насыпь. Ещё немного – и он схватит рыжую чертовку за шкирку, как нашкодившего котёнка, и вышвырнет из окна силой.
Особенно крепкий удар вывел Лазаря из оцепенения. Он подхватил Янику на руки, как куклу из папье-маше, и быстро понёс к окну.
Девушка завопила:
– Отпусти! Отпусти-и!
Она принялась колотить его по лицу кулаками, локтями, извиваясь, как угорь, живьём жаримый на сковородке.
– Пусти, дурак! Я не хочу туда! Я не пойду туда!
У окна Лазарь сбросил её на ноги.
– Почему? Назови хотя бы одну причину, достойную причину, и, клянусь, я оставлю тебя в покое и уйду.
Воинственное настроение вдруг испарилось, она обмякла и потускнела.
– Джуда, – едва слышно выдохнула она. – Если бы мы не пошли к этому проклятому лагерю... Не надо было идти в лагерь, Лазарь! Надо было остаться дома!
«О, господи» – охнула Дара. – «Вот дурёха».
Вот так. Она всё копалась и копалась в куче дерьма, засунув руки по самый локоть, вместо того чтобы просто потереть подошвой об асфальтовую дорожку.
– Я тебе кое-что расскажу, – Лазарь взял её за плечи. – Дослушаешь, и я избавлю тебя от своего присутствия, если захочешь. Обещаю.
Она промолчала, раздражённо раздувая ноздри, и Лазарь расценил это, как знак согласия.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});