— Уже лет десять.
— Да ты вроде бы не уменьшился за время нашей беседы, а ведь где-то на планете в это самое время непременно проводятся бега, где хлещут беговых лошадей.
— Так и есть, — подтвердил Эогиппус, — но теперь я *`)-% мал, и перемены во мне так же пропорционально малы и от недели к неделе едва заметны.
— А как тебя занесло в Центральный парк?
— Это конюшня для списанных беговых лошадей, избежавших мыловарни, — пояснил Эогиппус. — Большинство таскает тележки, а пара-тройка возит жирных мальцов по ездовым дорожкам.
— Только не говори, что ты возишь тележку!
— Нет, но здесь я живу в полном довольстве. Тут Мэллори услышал за спиной вполне отчетливый лошадиный смех. Обернувшись, он узрел вороного коня, вперившего в него взгляд.
— О каком довольстве тут может быть речь?! — изрек вороной. — Мы всего лишь сборище надломленных духом и телом кляч, дотягивающих свой срок по пути к могиле или фабрике собачьих консервов.
— Твои слова полны горечи, — заметил Мэллори.
— А как же может быть иначе? Не все же мы похожи на Эогиппуса, а уж тем паче на Меновара или Секретариата.
— Очень немногие лошади похожи на Меновара или Секретариата, — указал детектив.
— Это потому, что очень немногие так же здоровы! — огрызнулся конь. — Я был бегуном целых шесть лет и ни разу не сделал твердого шага, не провел ни дня без боли. Я привык чувствовать, как кнут жокея впивается в меня, в то время как я выкладываюсь, хотя ноги у меня сводит, а бабки прямо пылают огнем, и все ломал голову, чем же эдаким заслужил, чтобы Бог так люто ненавидел меня.
— Прискорбно слышать.
— Тебе не было так прискорбно в тот день, когда ты швырнул мне билеты в лицо, а тренеру велел порубить меня на корм рыбам.
— Я?! — удивился Мэллори.
— Я запомнил твое лицо на всю жизнь.
— Тогда прими мои извинения.
— Вот уж порадовал, — с упреком буркнул конь.
— На ипподроме я теряю контроль над собой, — смутился Мэллори.
— Только люди теряют контроль над собой на ипподроме.
Лошади — никогда.
— Это не совсем так, — мягко вклинился в разговор Эогиппус. — Бывают исключения.
— Назови хоть одно, — с вызовом потребовал вороной.
— Мне вспоминается Бандитка. — Крохотная морда Эогиппуса озарилась при этом воспоминании внутренним светом. — Она была без ума от ипподрома. — Он обернулся к Мэллори. — Вы хоть раз видели ее?
— Нет, но слыхал, что она представляла собой нечто особенное.
— Лучшая кобылка всех времен без исключения, — непререкаемым тоном заявил Эогиппус. — Она была впереди с первого шага до последнего.
— И была мертва шесть часов спустя, — добавил вороной. — Последний шаг сломал ей ногу.
— Верно, — уныло согласился Эогиппус. — В ту ночь я потерял целый дюйм. — Он тряхнул гривой. — Можно подумать, что против нее сделал ставку сам Гранд и.
— Гранди? — оживился Мэллори. — Что вам о нем известно?
— Это самый могущественный демон в Нью-Йорке, — объявил Эогиппус.
— А зачем ему понадобилось красть единорога? — продолжал Мэллори допрос.
— Кроме обычных резонов?
— Не знаю. А каковы обычные резоны?
— Ну, к примеру, хотя бы выкуп.
— Нет, — отрицательно повертел головой Мэллори, — он не предъявлял никаких требований.
— Что ж, всегда остается рог. На черном рынке он стоит целое состояние.
— А Гранди нужно состояние?
— Нет.
— А для чего еще годится единорог?
— Да почти ни для чего, — презрительно изрек вороной.
— При каких обстоятельствах он был похищен? — поинтересовался Эогиппус.
— Он был передан под опеку эльфа по имени Мюргенштюрм и похищен часов десять назад Гранди и лепрехуном по имени Липучка Гиллеспи.
— Я слыхал о нем, — задумчиво проронил Эогиппус. — Он и сам по себе устрашающий субъект.
— А ты хотя бы примерно не знаешь, где я смогу его отыскать? — спросил детектив.
— Нет. Но мне не по нутру мысль, что хоть какое-нибудь животное подвергается дурному обращению. Если вы подождете до завтрашнего утра, когда снегопад прекратится, я с удовольствием составлю вам компанию.
— Я не могу ждать, — возразил Мэллори. — Фактически говоря, я и так тут задержался дольше, чем следует. Отведенный мне срок истекает.
— И какой же это срок? — заинтересовался Эогиппус.
— Гильдия Мюргенштюрма прикончит его, если я не найду Лютика к рассвету.
— Лютика?! — заржал пораженный Эогиппус. Это имя прокатилось вдоль конюшни эхом — все лошади повторяли его тоном величайшего благоговения.
— А он отличается чем-нибудь особенным? — справился Мэллори.
— Еще бы, раз Гранди его заграбастал! — ответил Эогиппус.
— Что-то я не понял.
— Раз в тысячелетие на свет рождается единорог с почти безупречным рубином во лбу, в точности под рогом, — поведал Эогиппус. — Это своеобразное родимое пятно.
— Из чего я заключаю, что у Лютика таковой имеется.
— Имеется, — подтвердил крохотный конек.
— И это так поднимает его в цене, что может заинтересовать даже Гранди?
— Деньги здесь ни при чем. Рубин открывает дверь между,(`,(, да и сам по себе является источником невероятного могущества. У Гранди уже есть два таких камня, потому-то он и Гранди. Кто знает, кем он станет, если заполучит еще и третий?
— Все только и твердят мне о том, что никакого волшебства не существует, — пожаловался Мэллори, — и тем не менее смахивает на то, что это единственная сила, правящая тут бал.
— Камни вовсе не волшебные, — не согласился Эогиппус. — Они обладают определенными свойствами, находящимися в полнейшем соответствии с законами, управляющими физической Вселенной, создавая проницаемую мембрану между вселенными и позволяя своему владельцу канализовать электромагнитные излучения мозга куда более эффективно, чем всякому другому.
— А что бы камни делали, будь они волшебными? — недоумевал Мэллори.
— То же самое.
— Тогда разница лишь в названии.
— Разница в научном содержании, — поправил его конек.
— Но результат-то один.
— По сути.
— Как по-твоему, что Гранди собирается делать с этим могуществом?
— От этого мира он уже получил все, что хотел. Я склонен предположить, что дальше он намеревается распространить свое влияние и на ваш мир. Простите меня за столь поспешные выводы, но ведь вы из того, другого Манхэттена, не так ли?
— Да.
— Вот я и думал, что вы бывали там не только для того, чтобы играть на бегах.
— Почему?
— Потому что вы тут только и разглагольствуете, что о волшебстве, как будто средства важнее, чем результат. На самом деле существенно только, что Гранди сделает с камнем Лютика, а не как он это сделает.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});