Читать интересную книгу Мифы и сказки Древнего Египта - Г. Мачинцев

Все были очень заняты. Они сучили веревки из волокна, их пальцы были содраны в кровь, но позади людей стояли ослы и пожирали эти только что сделанные веревки.

Как зачарованный смотрел на это Сатни-Хемуас, пока Са-Осирис опять не потянул его за собой.

— Пойдем дальше, отец, — шепотом промолвил он.

Они подошли к двери, которая вела в следующий зал. Сатни-Хемуас толкнул ее плечом. Дверь стала медленно открываться, и вдруг подземелье огласил душераздирающий крик.

Сатни-Хемуас замер, холод пробежал по его телу. В желтом свете горящих факелов он увидел, что на полу перед ним лежит человек. Нижний шип двери был воткнут в его глаз. Дверь медленно открывалась, и шип так же медленно, с хрустом поворачивался в его окровавленной глазнице.

Сатни-Хемуас содрогнулся от ужаса и попятился. Весь бледный, он вошел в следующий зал.

У самых дверей стояла на коленях целая толпа народу. Все с плачем молили о прощении. Вдали же, на почетных местах, сидели праведники.

Вдруг позади опять раздался истошный крик.

— Что это? — спросил Сатни-Хемуас. — От этого крика кровь стынет в жилах.

— Это еще один умерший открыл двери и вошел в Дуат, — ответил Са-Осирис. — Всякий раз, когда открывается дверь, шип поворачивается в глазу того человека… А сейчас мы войдем в Великий Чертог Двух Истин!

И они вошли в зал Загробного Суда.

Здесь посреди зала на троне царственно восседал сам владыка Преисподней. У Трона стояли Тот, Маат и Хатхор. Они следили за тем, как Анубис взвешивает сердце умершего на весах. А в темной пещере, в самом углу зала, хищно пылали два глаза. Это чудовищная Аммат затаилась там в нетерпеливом ожидании, готовая, как только бог мудрости огласит обвинительный приговор, броситься на жертву и растерзать ее.

И еще Сатни-Хемуас заметил возле трона Осириса какого-то человека, облаченного в одежды из тончайшего полотна. Запястья его рук украшали драгоценные браслеты с изображениями богов, а на груди блестел лазуритовый амулет в виде жука-скарабея.

— Отец мой Сатни, — тихо проговорил Са-Осирис. — Видишь ли ты благородного человека, который стоит на почетном месте около владыки умерших? Это и есть тот самый бедняк, которого хоронили безо всяких почестей и везли на запад в убогой лодчонке, завернутого в грубую циновку. Это он! Его привели на Суд, взвесили его сердце и нашли, что содеянное им добро перевешивает зло. Но в земной жизни на его долю выпало слишком мало радостей. Поэтому боги велели отдать бедняку погребальное убранство богача, которого хоронили с роскошью и почестями. Ты видишь, отец: бедняка поместили среди чистых душ умерших.

— А где же богач, что сталось с ним?

— Ты видел и богача, отец мой Сатни! Дверной шип торчит в его глазу. Вот почему я сказал тебе: «С тобой поступят так же, как с бедняком, и да минует тебя доля богача».

— Сын мой Са-Осирис! — воскликнул Сатни-Хемуас. — Немало чудес видел я в Дуате! Но объясни мне: кто те люди, которые беспрерывно вьют веревки, и почему эти веревки пожирают ослы?

— Знай, — ответил Са-Осирис. — Люди, которые вьют веревки, — это подобие тех, над кем на земле тяготеет проклятие богов. Они трудятся день и ночь, стараясь увеличить свое богатство, но золото утекает, как вода сквозь решето, и у них не хватает даже хлеба, чтоб досыта наесться. Когда они приходят в Дуат и выясняется, что их злодеяния многочисленнее добрых дел, боги обрекают их на то же, что было и на земле. Тем, кто на земле творил добро, здесь тоже воздается добром, а тем, кто совершал зло, воздается злом. Так было, так есть — и не изменится никогда!

С этими словами Са-Осирис взял отца за руку и вывел его из подземелья.

СА-ОСИРИС И ЧАРОДЕЙ ИЗ ЭФИОПИИ

Это удивительное событие произошло в последний год жизни Са-Осириса. Мальчику тогда исполнилось всего двенадцать лет.

Однажды к отцу Сатни-Хемуаса, к великому фараону Та-Кемет, прибыл чернокожий гонец из Эфиопии.

Войдя в зал приемов, гонец поклонился всем присутствующим, поклонился фараону и протянул ему свиток папируса.

— Кто может прочесть этот папирус, не разворачивая его и не повредив печати? — спросил он и насмешливо оглядел зал. — Даю вам десять дней. Через десять дней я снова буду здесь. Если окажется, что в Та-Кемет нет столь искусных мудрецов, которым это под силу, то пусть ваша страна будет посрамлена навеки и пусть признает она превосходство Эфиопии!

Сказав это, гонец поклонился, еще раз окинул насмешливым взглядом всех присутствующих и вышел.

Придворные мудрецы и маги стояли, словно окаменев. Никто не решался поднять глаза, ни у кого не хватало смелости заговорить первым.

Молчание нарушил сам фараон.

— Я жду вашего ответа, мудрецы, — проговорил он с тревогой в голосе. Неужели же ни один из вас не в силах тягаться с презренной страной варваров?

Мудрецы угрюмо потупили взгляды. Фараон посмотрел на сына. Но Сатни-Хемуасу тоже было нечего сказать.

— Сын мой Сатни! Что это? Или даже тебе не справиться с такой задачей? — воскликнул изумленный фараон.

— Да, владыка, — да будешь ты жив, здоров и могуч, — признал Сатни-Хемуас, — кто же может прочесть послание, не разворачивая папирус? Но эфиопский посланник дал нам десять дней сроку. Я сделаю все, что в моих силах, чтоб не пришлось Египту признать превосходство Эфиопии.

Фараон нахмурился. Сатни-Хемуас отвесил низкий поклон и ушел домой.

Близился вечер. Вот уже несколько часов Сатни-Хемуас сидел на террасе в кресле, в мрачной задумчивости уставившись в одну точку и ничего вокруг не замечая. Мехитуасехет не тревожила мужа, боясь прервать течение его мыслей.

Но вот стали загораться звезды. Пора было идти спать, а Сатни-Хемуас все так же неподвижно сидел. Тогда Са-Осирис подошел к отцу и спросил:

— Отец мой Сатни, скажи, чем ты так угнетен? Может быть, я сумею тебе помочь?

— Оставь меня, сын, — хмуро ответил Сатни-Хемуас. — Ты еще слишком мал, и незачем тебе знать, какая забота у меня на сердце.

Но Са-Осирис не оставил отца в покое. Он надоедал ему своими вопросами до тех пор, пока Сатни-Хемуас наконец не сдался и не рассказал про эфиопского чародея.

— И вот теперь я думаю, как прочесть этот папирус, — закончил свой рассказ Сатни-Хемуас, тяжело вздохнул и умолк.

Са-Осирис разразился смехом.

— И ты смущен из-за такого пустяка! — воскликнул он. — Встань, отец. Я прочту это эфиопское послание.

Сатни-Хемуас гневно посмотрел на сына. Но тот продолжал смеяться. Гнев Сатни-Хемуаса постепенно сменился удивлением. Немного подумав, он кликнул раба:

— Принеси мне из дома какой-нибудь папирус!

Когда раб вернулся и с поклоном подал свиток, Сатни-Хемуас сказал сыну:

— А ну-ка прочти, что здесь написано.

— Это «Книга Мертвых», — ответил Са-Осирис и, не развернув папируса, стал его читать. Он читал до тех пор, пока Сатни-Хемуас сам его не остановил.

— Достаточно! — закричал Сатни-Хемуас. — Сын мой! Завтра же мы идем к фараону, завтра же посрамим перед его величеством посланца варварской страны!

На другое утро все придворные мудрецы и маги во главе с Сатни-Хемуасом собрались в зале приемов. Фараон распорядился привести эфиопа.

Вскоре вошел эфиопский посланник. Бережно прижимая к груди, он нес свое загадочное послание. Не скрывая презрительной ухмылки, он оглядел всех и подал Сатни-Хемуасу папирус.

Сатни-Хемуас тут же передал свиток сыну.

Глаза эфиопа расширились от изумления, когда до него дошло, что папирус собирается читать двенадцатилетний мальчик.

— Читай же! — приказал фараон, и Са-Осирис стал читать то, что было написано в папирусе:

«Было это в давние времена. Однажды царь Эфиопии, отдыхая в беседке на берегу пруда, услыхал неподалеку голоса. Какие-то люди тихо разговаривали в зарослях. Царь прислушался.

— Если б меня не страшило возмездие, исходящее от великого Ра, молвил первый голос, — я бы напустил на жителей Та-Кемет свои чары и сделал так, что их поля на три года стали бы неплодородными.

— Им не страшен неурожай, — со знанием дела возразил второй голос. На случай голода в их амбарах хранятся богатые запасы зерна… Нет! Чтоб унизить Египет и доказать его ничтожество перед Эфиопией, надо сделать из их страны посмешище. Смех губительней всего на свете! Тот, с кем жестоко расправились, вызывает в людских сердцах сострадание и жалость. Но никогда не пожалеют того, кто смешон!.. Вот если бы ты мог, к примеру, сделать так, чтоб их владыку, фараона, высекли розгами на глазах у всего народа…

— Я могу это сделать! — воскликнул первый голос. Царь Эфиопии не стал слушать дальше. Он сразу же бегом устремился к зарослям, туда, где раздавались голоса. В кустах акации беседовали два молодых эфиопа.

— Который из вас сказал, что может высечь владыку Та-Кемет на глазах у рабов и черни? — нетерпеливо потребовал ответа царь, глядя то на одного, то на другого.