— Давно. Почти восемь лет. Он долго болел…
— Мне жаль. Но будем честными, Аня, дому необходим хозяин. Без него здание приходит в негодность. Даже если на секунду забыть о том, что вас уже окружили высотки, но сам дом… Он же разваливается. Там по стенам трещины идут, а вы делаете вид, что все хорошо.
— Я все исправлю.
— Когда? Через пять лет или десять?
— Постепенно…
— Ясно.
Корней сказал спокойно, но Аня почувствовала укол обиды и раздражения.
— Вы презираете нас, считаете глупыми, а на самом деле… Большая глупость — навязывать другим свое мировоззрение, а вы делаете именно это.
Аня выпалила на одном дыхание, Корнея же усмехнулся с секундной задержкой.
— Бабушка вырастила тебя очень в своем духе.
И выдал совершенно неуместный, как казалось Ане, комментарий.
— Это плохо, по-вашему?
— Это факт. По-моему. Просто… Подумай, Аня, твоя бабушка, несомненно, женщина, достойная восхищения. Особенно, твоего. Ведь, я так понимаю, она сделала все, чтобы ты выросла в любви. Но неужели ты действительно хочешь постоянно преодолевать? Неужели у тебя не возникает чувства, что вы бежите в колесе? День ото дня? Неужели тебе никогда не хотелось просто… Расслабиться. Положиться. Не думать. Можешь сколько угодно убеждать бабушку в том, что бренчать в переходе тебе нравится, но я не поверю. Ты играешь ради копеек, чтобы хоть как-то свести баланс. Тебе тоже страшно идти ночью в сторону дома. Ты мечтаешь о том, что все изменится… Но когда получаешь реальную возможность, а не далекие мечты — почему-то пугаешься, сдаешь назад. И мне кажется, это значит, что ты хочешь мечтать в большей степени, чем достигать. Или, думаешь, дедушка хотел бы, чтобы вы отказывались от возможности жить по-человечески во имя сохранения его памяти?
— Вы не понимаете…
— А я и не должен понимать. Но на вопрос-то ответь. Не мне. Себе.
Аня открыла рот, собираясь удариться в отрицание… И закрыла. Потому что снова звучало бы глупо.
— Возьми проспекты домой. Посмотрите с бабушкой. Если что-то понравится по планировке — наберешь. Проверим, есть ли у нас квартиры и можем ли мы сделать обмен.
Корней кивнул на стопку тех самых проспектов, верхний из которых Аня явно брала в руки, девушка же глянула на них с нескрываемой грустью.
— Я в интернете найду… Если что… — ответила сдавленным голосом. Видимо, разговор пошел не так и не туда, как и куда ей хотелось бы. Но такова жизнь.
— В конце августа меня не будет в стране неделю, — Корней как-то резко, как показалось Ане, перевел тему. Она вскинула взгляд, поймала себя на том что первый, возникший в голове вопрос… Он едет куда-то с той женщиной, которая так ему идет? Осеклась, снова опустила глаза. — Нам лучше бы решить все до моего отъезда.
— А если мы все же не хотим продавать дом?
— То фирма недополучит прибыль, я — неисполненное личное поручение и необходимость реабилитироваться в глазах начальства, вы — минутное облегчение и дальнейший страх, потому что ходить в гости рано или поздно начнут уже другие.
Аня выслушала, мотнула головой из стороны в сторону, будто отгоняя от себя Корнеев прогноз.
— Мне кажется, вы специально так говорите, чтобы… Я испугалась.
Аня сказала довольно тихо, но снова рискнула посмотреть мужчине в глаза. Он же усмехнулся в ответ на ее довольно наглое утверждение.
— Я искренне не знаю, Аня, что может тебя испугать. Слишком ты… То ли наивная, то ли смелая, не пойму никак.
Корней вряд ли вкладывал в слова какой-то глубинный смысл, но мозг мечтательницы сам собой зацепился за слова-маркеры. Никак не пойму… То есть думает, получается?
— Кошмар какой, — Аня ответила на свой же вопрос, но вслух, Высоцкий склонил голову, чуть бровь вздернул, как бы прося объясниться, только Ане нечего было сказать.
— А если серьезно, то мне тебя жалко.
Но и улететь в свои розовые облака она тоже не успела, потому что… Следующей фразой Высоцкий снова жестко, а то и жестоко прибил ее к земле.
— Тебе нужно меняться, чтобы выгрызть в этой жизни счастье. Таким, как ты, очень легко сделать больно. Было бы желание.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— Я не хочу ничего выгрызать.
— А если придется?
— Не придется.
Аня сказала уверенно, опять стараясь сделать спину еще более ровной.
— Было бы неплохо, но я сомневаюсь, — а Высоцкий опять сказал, что думает… Не позволяя себя же убедить безоговорочно.
— А знаете, что я думаю о вас? — это было откровенно лишним. Высоцкий не спрашивал и очевидно не нуждался в ответе на этот вопрос, но Аню подмывало ответить. Потому что… Получается, пришла зря. Надеялась его в чем-то убедить, а сейчас уйдет… И выход не найден. Только еще одна страшилка в копилку к тем, которые и так хранятся у них с бабушкой в головах.
— Не знаю. Но ты, очевидно, расскажешь…
Ответ был в стиле Высоцкого. Тонкий намек на то, что в озвучивании характеристики нуждается не столько он, сколько она.
— Вы очень умный, талантливый, заслуженно успешный, но будто не совсем человек.
— А кто тогда? — Корнея описание явно позабавило. Он уперся локтями в колени, чуть нависая над столом, становясь ближе к Ане. Так его лицо можно было рассмотреть лучше… И Аня непроизвольно сглотнула, отводя взгляд.
— Робот какой-то… Не совершающий ошибок робот, который и другим их не прощает… — Закончила далеко не так дерзко, как начинала. — Поразительно, как с вами уживаются… — Продолжила и тут же осеклась, натурально прикусывая язык.
— Со мной никто не уживается. Я в этом не нуждаюсь. И ты во многом права. Садись. Пятерка. Давай зачетку…
Корней пошутил, наслаждаясь сначала непониманием в девичьем взгляде, а потом очередной порцией румянца на щеках. Краснеет по любому поводу. Совсем неопытная, неискушенная что ли… Но на мужиков-то это действует. Ох как действует… На него, к примеру, очень.
Понимая, что дальше разговор если и пойдет — то в пустое бессмысленное русло, Корней встал с кресла, подошел к столу, провел по дереву пальцем, потом снова глянул на девочку. Возникла одна мысль.
— В ССК есть отдел статистики. Я могу договориться о стажировке. Или тебе снова «ничего от меня не надо, только чтобы в покое оставил»? Кстати, я очень хочу верить, Аня, что ты не принесла мне снова «сдачу» с телефона и не засунула в один из ящиков стола.
Судя по тому, что Аня непроизвольно приоткрыла рот, явно пораженная сначала самой идеей, а потом тем, что не додумалась, ящики можно было не проверять.
Но это была первая реакция, а потом Аня осознала, что Высоцкий не был бы собой — если не напомнил Ане сказанную не единожды фразу. Сегодня же… Предложение оказалось настолько неожиданным и чудесным, что она только глаза увеличила и кивнула, давая новый повод Высоцкому усмехнуться.
— Это значит, что «ничего не надо» или ты хотела бы?
— Хотела бы… Очень хотела… Только…
— Что?
— Это неправильно, наверное. И если вы предлагаете в надежде на то, что это повлияет на решение — то нет.
Корней вздохнул, присел на край стола, сложив руки на груди. Получив внезапное предложение, Ланцова чуть расслабилась… И снова понеслись глупости.
— Я считаю, что правильные смелые поступки нужно поощрять. Прийти — было правильным и смелым. Значит, ты готова разговаривать и обсуждать. Меня это устраивает. Да и ты будишь во мне желание заниматься благотворительностью. Не знаю, почему так, но лучше пользуйся, пока лавочка не прикрылась. И на ваше решения повлиять так я не собирался. Хотя твоя бабушка, думаю, будет мне благодарна.
— Я тоже буду.
— Значит, в качестве благодарности, пообещай еще раз подумать. Монетку бросьте хотя бы… Я уж не знаю…
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Аня не знала — шутит Высоцкий или нет, но улыбнулась. Встала с дивана, сделала несколько шагов к нему, как принято прощаться после подобных встреч — понятия не имела. Почти так же, как не понимала, что сейчас чувствует. С одной стороны, ситуация с домом яснее не стала, с другой… Если Высоцкий исполнит обещание (а он не кажется человеком, бросающим слова на ветер), у Ани появится возможность… Которая полчаса назад рисовалась в голове несбыточной мечтой. Ну и как после этого не верить в чудеса, ждущие в самых неожиданных местах?