чтобы держать в узде остальных. В случае с непокорными напоминать, насколько большая вина находится на них. Он «простит» неповиновение большей части людей. И вернет себе прошлое влияние. Более того, обретет новые рычаги влияния.
В конце-концов, перед Саргоном не просто тупой звероподобный боец, чей авторитет зиждется только на личной силе. Нет, Цзяо привык манипулировать окружающими, привык чувствовать вкус власти, привык командовать. Он знает этих людей лично. Понимает, на что давить, где спустить на тормозах, а где затянуть потуже. Одного публичного унижения недостаточно для нейтрализации сорняка, который настолько укоренился в скудной почве Облачного Форта.
"Кстати, интересное явление. Управление людьми в пределах некой группы похоже на дрессировку животных, только в идеальных условиях. Ведь они гарантированно понимают те сигналы, которые посылает им человек. Запугивание собак неэффективно, потому что у них отсутствует причинно-следственная связь. По крайней мере, в человеческом смысле.
Зато несчастный, замордованный новобранец понимает угрозу с полуслова. Кнут и пряник заменяются свистом кнута и ароматом пряника. Человек — единственное животное, которое можно мотивировать пустой иллюзией. И Цзяо очень хорошо играет на струнах остальных.
Самый простой способ избавиться от плевел — сделать это физически. Но — нельзя. Самого потом пустят на удобрение. Итак всем должен, как земля — колхозу. Точнее, как крестьяне — колхозу. «Закон о трех колосках» один-в-один. Недаром Китай в моей прошлой жизни до сих пор строит коммунизм. Прижилось. Гм, а что если попробовать излюбленную практику всех мафиози?
Омерта омертой, однако самый простой способ заставить всех молчать — связать кровью. Правда, иногда и такая стратегия может дать осечку. Сенаторы, убившие Цезаря, не дадут соврать. Каждый нанес удар, но потом последняя свинья в подворотне знала имена убийц.
Интересно, если каждый из новобранцев нанесет удар, расценит ли Правило Денежной Жабы убийство как коллективное преступление или на орехи достанется тому, кто добил? Или запишут скопом всех причастных? Или виновником назначат подстрекателя? Нет, не стоит пробовать. Способ интересный, вот только Ксин по-любому станет копать.
А вытащить истину после такого переполоха не составит труда. Еще нагляднее было бы лишь устроить акт дефенестрации, сиречь выкинуть Цзяо в окно, как любили делать чехи. Жаль, высота не та. Да и механизма регуляции нет: иногда под окном ратуши ставили возок с сеном, а иногда не ставили… Хотя появилась у меня одна интересная идейка…"
— Так, вы двое — держите его за руки. Ты и ты — будете держать за ноги. Что встали? Выполнять! — Рыкнул Саргон. Очумелые от непонятной ситуации стражи Форта забегали с выпученными глазами, кто-то начал причитать, но приказ выполнили. Даже не пришлось лишний раз щелкать кнутом об пол или чужую хребтину.
— Взяли? Молодцы. Теперь… Эй, здоровяк, как тебя зовут? — Обратился Саргон к хмурому десятнику четвертого отряда.
— Баожей, господин, — Кисло ответил тот.
— Бабское имя. Может ты от меня что-то скрываешь? — Новобранцы заухмылялись. Потому что имя действительно считалось женским, при этом совсем не подходило угрюмому, перекачанному бойцу.
От комментария тот скривился еще сильнее, но на вопрос ответил. Вернее, отрицательно помотал головой.
— Ладно. Ты готов выполнить мой приказ или присоединишься к своему хозяину?
— Он мой Старший. Я не стану ему вредить, — Набычился тот.
— Хорошо, — Легко согласился Саргон, — Будешь тогда следующим. Вы трое — схватить его.
В отличие от Баожей, остальные десятники оказались куда сговорчивее. Доходягу звали Хан, как их рыжего раба. Он тоже упрямился, но чисто для проформы. Выступление попаданца напугало его до зеленых соплей. В буквальном смысле: мужик то и дело сморкался, вытирал рукавом текущий нос и шалыми глазами косил на мальчишку. Яд действовал в его организме дольше, чем у большинства других людей, поэтому трясло и шатало Хана куда сильнее.
Терапевтический эффект, по мнению Саргона, и вовсе оказался выше всяких похвал.
— Я скажу только один раз, — Веско произнес попаданец, — Строптивых глупцов будет ждать тоже самое. Тех, кто решит поднять на меня оружие… — Он сделал паузу, а потом кровожадно оскалился, одновременно подав Ци Нингаль в глаза, — Я забью до полусмерти, а потом лично сброшу со стены во время новой волны.
Новобранцы испуганно отшатнулись.
«А ничего, даже прикольно их запугивать. Не стоит увлекаться, конечно. Жаль, сейчас без этого не обойтись. Уж больно, гм, необычный приказ я сейчас отдам», — Саргон изо всех сил давил улыбку, но она все равно прорывалась наружу, заставляла толпу вокруг него трепетать. Чуть ли не плакать от глубины той пропасти, в которую они так неосторожно ступили.
— Вы — продолжайте держать зассанца. Чжао, Хан. Приказ: раздеть этого ублюдка донага!
Его невольные помощники замерли, оглушенные тяжестью организованной подставы. Бойцы рядом и вовсе застыли соляными столбами, забыли как дышать. Он снова обрушил у новобранцев картину мира. Однако несколько окриков да парочка ударов кнутом простимулировали несчастных к выполнению приказа. Десятники не решились ослушаться страшного чужака. Поэтому принялись медленно и неловко раздевать своего патрона.
Парочка жалящих ударов по ногам и предплечьям заставила исполнителей прекратить извиняться перед Цзяо. Те кланялись как китайские болванчики после каждой снятой тряпки. А немного пинков и несколько угроз принудили невезучую тройку оскорблять собственного патрона в процессе выполнения приказа.
Правда, рот Цзяо все равно пришлось заткнуть.
«Ха-ха, ну не гений ли я?», — Самодовольно думал Саргон, когда последняя тряпка упала на пол и Старший предстал перед ним как в день своего рождения: голый, уродливый, мычащий нечто невразумительное. Во рту торчало его собственное исподнее вместо кляпа, ноги и руки продолжали цепко держать трясущиеся, как осиновый лист, «телохранители».
"Итак, что может порушить авторитет? Поражение. Или — унижение, как высшая его форма. Унижение наш подопытный познал и ранее, этого все равно не хватит. Нужно изменить мышление бойцов вокруг него. А что может сплотить людей вокруг новой цели?
Мотивация, желание защитить, общие интересы, жизненная цель, долгое знакомство — это все фигня. Оно не работает, вернее, не может работать вот так сразу. Позитив — избыток социальных отношений. Попытка проживания в человеческом улье без массовых жертв после каждой ссоры.
Подходит для игры в долгую, но для меня — бесполезно. Слишком большой срок и временнЫе затраты для такой цели. Тем более, придется действовать на чужой территории.
С другой стороны, негатив способен сплачивать толпу куда сильнее позитива. Школьные издевательства происходят сами собой, сколько бы с ними не боролось общество. Нашему мозгу саванных охотников очень нравится загонять дичь. То, для чего настолько мощный биокомпьютер и был предназначен.
Тысячи лет эволюции, чтоб их. А если дать еще и немного больше мотивации, чем просто буллинг ради буллинга, то все вообще станет радужно и прекрасно. Само пойдет. Наблюдатели рты пораскрывают: «И откуда только взялось?». А все оттуда, из доисторических времен из глубинных инстинктов.
Итак, первое — заставить народ вокруг начать кошмарить Цзяо. Уже хорошо и приятно, многие согласятся, несмотря на страх последствий. Но есть и вторая мотивация, не менее глубинная. Иерархия, доминация, борьба за место под солнцем у разумных приматов.
Издевательство над бывшим альфой. Над тем, перед кем ты пресмыкался. Подобное действо будет иметь особый, пьянящий, почти наркотический привкус победы. Нужно только подождать, пока биологическая основа не вылезет наружу и не заменит собой культурные нормы. А потом «хулиганы» сами войдут во вкус.
Вот это и есть настоящий инструмент объединения людей в группу. Проще только общее преступление, общая пролитая кровь. Недаром мафия так преуспела на своем поприще. Итальянцы вообще знали толк в разделении коллективной ответственности, это еще Макиавелли отмечал в своем «Рассуждении о первой декаде Тита Ливия».
Особенно мне нравится исторический пример, когда влиятельных лиц или вообще городского сеньора разрывала на части толпа, а потом разбирала на кусочки и вывешивала фрагменты на окрестных улицах. Проявление кровожадности? Отнюдь! Всего лишь прагматизм.
Ведь если какого-нибудь плохого итальянского герцога убьет кто-то один из толпы — то бунтаря казнят. Все об этом знают,