Читать интересную книгу "Санька-умник - Сергей Анатольевич Куковякин"

или не лечи, а всё равно толку не будет… Конец всё одинаково один, только мучения человека дольше продлятся.

Александра Котова, хоть ему ещё и восемнадцати лет не исполнилось, зачислили в Велико-Устюжское пехотное училище.

Приказ пришел и всё, кончилась моя работа в лагере.

Кто так решил? Почему?

Более рациональным было бы меня в роли медицинского работника в Красной Армии использовать, а тут всю мою предшествующую подготовку и полученный опыт просто перечеркивали.

Правильно это? Нет, конечно. Но, это — с моей точки зрения, а наверху — виднее.

Четвертый батальон, четырнадцатая рота — вот моё теперешнее место житья и службы.

Училище готовило командиров взводов минометчиков, пулеметчиков и просто для стрелков.

Ранее, в прошлой жизни, я в Великом Устюге не бывал. Не пришлось как-то. Сам городок мне нравился. Украшали его многочисленные церкви, стоящие на берегу Сухоны. Местные жители гордились своими земляками — первопроходцами Сибири — Дежневым, Хабаровым…

Впрочем, на город удавалось полюбоваться редко. Нас учили, учили, учили… Фронту командиры взводов требовались. Была в них огромная потребность. Надолго командира взвода не хватало.

Конечно, время жизни на войне во многом зависит от самого бойца, от его подготовки, от профессионального мастерства его командиров и от наличия у них боевого опыта. И, наконец, просто от везения и удачи, которая всегда должна присутствовать рядом с солдатом в окопе и на поле боя. Кто-то годами воюет и ни царапинки не имеет, а кого-то на один бой всего и хватает.

Но! Шепотки между курсантами ходили, что на передовой командир батальона в среднем живет месяц, командир роты — неделю, командир взвода — три дня, а рядовой — одно наступление…

Так это или нет, кто знает…

Однако, командиры взводов Красной Армии требовались, требовались, требовались…

Сколько их не выпускай, а всё мало.

На фронте в сорок втором было трудно, Красная Армия несла большие потери.

Моя учеба в Великом Устюге длилась недолго, так как наше училище перевели в Каргополь.

Там всё пошло опять же по накатанным рельсам — теория — практика, теория — практика…

Мы много маршировали, изучали уставы и матчасть.

Маршировать, конечно надо, но, с моей точки зрения, мы мало изучали вопросы тактики ведения боя, обороны и обустройства оборонительных сооружений, совсем не овладевали оружием противника, изучением борьбы с его танками, а кроме этого была весьма слабой подготовка работы с топографическими картами.

Это я так думал, в прошлой жизни — человек сугубо мирный и гражданский. Однако, кое-что всё же повидавший. Жизнь проживший. Кстати, в институте я на военной кафедре обучался. Там структура подготовки совсем другой была. Маршировали мало, другим занимались.

Тут из нас же командиров взводов готовят, не рядовых бойцов. У командира взвода другое предназначение.

При переносе сюда мои воспоминания об обучении на военной кафедре не пострадали, остались в целости и сохранности. Все бы так, но что теперь сделаешь…

Все эти недостатки подготовки, по-видимому, были связаны с плохой материально-технической оснащенностью наших учебных классов. Мы много и основательно изучали материальную часть револьвера, винтовки, пулемета «Максим», но этим оружием воевал еще Чапаев! Прежние времена ушли, нужно было овладевать новой техникой, а ее не было, все уходило на фронт. Командовать бойцами учили опять же мало.

Практические занятия, если их можно так назвать, проходили в боевой обстановке. Мы участвовали в боях с немецкими и финскими десантниками, которых забрасывали в наши тылы с целью перерезать железную дорогу, которая шла из центра страны на Архангельск.

Задача нашего четвертого батальона, а соответственно и четырнадцатой учебной роты, состояла в том, чтобы не допустить прорыв немецких десантов, которых высаживали на гидросамолетах на озеро Лача, к железной дороге.

Мы, семнадцати и восемнадцатилетние мальчишки, срывали немецкие планы по блокированию Архангельска.

Пацаны с винтовками, что уж греха таить, выходили против матерых десантников противника.

Происходило все это поздней осенью сорок второго, до ледостава.

Многокилометровые, как правило — ночные переходы, мы совершали в кромешной тьме по тайге. Постоянные осенние дожди и уже начавшиеся ночные заморозки, недостаточное питание плохо влияли на нашу боеспособность.

До пеллагры дело не доходило, тут — не как в Севдвинлаге… Это там было в нашем лазарете № 2 целое пеллагрическое отделение, и попав туда — многие обратно уже не возвращались. Паек у курсанта был всё же лучше, чем у заключенного, но… опять же скудный.

Заняв оборону в положенном месте, мы не окапывались, а маскировались под грудами хвороста и мха, что не спасало от холода и дождя. Ночью моя шинель часто примерзала к земле.

Костры разжигать не разрешалось, даже закурить было нельзя, чтобы не дать врагу обнаружить себя.

Да, я начал курить. Понимал, что ничего хорошего в этом нет. Но, покуришь, и как-то вроде легче становилось.

Глава 35

Глава 35 Ранение

Вот, и сейчас, курить хотелось…

Просто страшно хотелось. Наверное, это у меня — нервное?

Но — нельзя.

Если бы только это…

Ещё и поел бы я чего.

В животе урчало. Так, что даже демаскировало, тут гадать не надо, меня.

Дорогой, на ходу, я свой сухпаек прикончил, не удержался. Вот теперь и перекусить нечем.

Дурак, ой дурак… Ни сухарика не оставил…

Так! А кто-то из наших закурил! Сейчас ему старшина засадит по самые помидоры!

Огонек самокрутки выдать нас запросто может. Да и не только огонек. Запах табачного дыма немцы почуять могут.

А, вот и матерок старшины донесся. Тихий, но в ночной тишине различимый. Костерит он кого-то. Сам же говорил, что звука проронить нам нельзя, а теперь нарушает…

Я поёжился. Холодно. Моя шинель плохо тепло держит.

Будут сегодня немцы? Не будут? Кто его знает.

Если будут, то уж бы скорее. У меня все руки замерзли — как стрелять буду?

Вроде, всего-то конец октября, а уже холодно по ночам.

Я сложил кисти рук ковшиком, подышал на них. Попытался отогреть их таким образом. Получилось это у меня плохо.

Тихо…

Ногам в сапогах тоже холодно. Да и выше сапог им опять же особого комфорта нет.

В этот момент справа от меня, как далеко — понять трудно, кто-то из наших из винтовки выстрелил. Почти сразу же в ответ ему из автомата ответили.

Немцы!

У нас автоматов нет, только одни трёхлинейки, а враги-десантники все с автоматами. Вооружены они хорошо, не как мы — курсанты.

Я тоже начал стрелять.

Куда? Куда-то туда. В темную ночь как в копеечку.

Может в кого-то из врагов и попаду. Что, думаете,