багажной полке, стюардесса же бросилась мне наперехват. Короткая рукопашная завершилась тем, что я рухнул в кресло, а бортпроводница встала в проходе и, подбоченясь, испепелила меня взглядом.
– Сэр, если вы сейчас же не угомонитесь, вас высадят.
– Простите… виноват… извините…
Меж тем колонка наяривала “Аллах Ху”. Лишь теперь я догадался ее отключить, но и это удалось не вдруг, поскольку у меня жутко тряслись руки.
Подняв взгляд, я увидел ряды лиц, на которых читалась вся гамма выражений от недоумения до ужаса.
Я съежился в кресле, униженно бормоча извинения.
Последующие часы удалось пережить без происшествий, и о пожарах я вспомнил, лишь когда самолет начал снижение. О бедствии напомнило объявление командира корабля: на посадку заходим иным курсом, сказал он, поскольку огонь сменил направление. Пассажиры, сидевшие по левому борту, могли видеть дым.
Мне повезло (как я тогда думал) сидеть с левой стороны, и я, прижавшись носом к стеклу, разглядывал горизонт.
Вскоре вдали появились темные пятна, быстро превратившиеся в густые клубы дыма. Затем стал виден накат огненных волн, окрасивших дрожащий воздух в желтые и оранжевые тона.
Еще ошеломительнее был пейзаж по курсу снижения – обугленный, дымящийся склон некогда лесистого холма, огнем превращенного в пустошь. Самолет уже летел так низко, что я видел черные стволы, торчавшие на равнине пепла. Я удивился, заметив множество птиц, круживших над пожарищем, – казалось невероятным, что дотла сожженная местность может привлечь хоть какое-то живое существо.
Позже я узнал, что пепелище, оказывается, вовсе не пустынно. Некоторые птицы – ястребы, орлы и другие хищники – получают отменную возможность охоты: в отсутствие древесных крон легко углядеть грызунов и рептилий, которые, зарывшись в землю, уцелели в огне. Пожары создают столь благоприятные условия для охоты, что некоторые виды хищников выступают в роли поджигателей леса, принося тлеющие сучки в клювах.
Но тогда ничего этого я не знал и в зачарованном изумлении следил за кружащими птицами. Даже с такого расстояния было видно, как они круто пикируют за добычей в кучах золы.
В какой-то момент я разглядел двух птиц, которые камнем ухнули вниз на сходящихся курсах, казалось, оба охотника нацелились на одну жертву и неминуемо столкнутся. Они выглядели черными крапинами, растаявшими на фоне обугленной земли. Однако через минуту я вновь их увидел, теперь одна птица гналась за другой, но обе, мечась из стороны в сторону, набирали высоту и летели по направлению к самолету.
Они приблизились, и стало видно, что удачливый охотник что-то держит в когтях, а его соперник намерен отнять добычу. Поглощенные гонкой птицы набирали скорость и высоту и вскоре оказались над нашим круто снижавшимся самолетом. А потом преследуемый хищник как будто устал от погони, он резко взял в сторону и выпустил из когтей добычу – гибкое извивающееся существо.
Увидев его, я издал возглас, который позже был охарактеризован как “дикий вопль”.
Я не осознал собственного крика и счел, что гвалт встревоженных голосов, возникший в салоне, не имеет ко мне отношения.
Но возле меня вдруг выросли бортпроводник, стюардесса и здоровяк в темном гражданском костюме, в котором с одного взгляда я опознал агента службы безопасности.
– Это уж слишком, сэр! – Здоровяк расстегнул мой ремень и вздернул меня на ноги. – Следуйте за мной.
Закованного в пластиковые наручники, меня усадили рядом с агентом. Совершенно ошарашенный, я закрыл глаза и прислушался к шепоткам, обсуждавшим мое неуравновешенное поведение, с самого начала вызывавшее подозрение.
Когда мне наконец разрешили покинуть самолет, у трапа меня ждали полицейские и агенты в синих костюмах. В комнате, залитой ослепительным неоновым светом, с меня сняли наручники, забрали мой телефон и ноутбук, потребовав сообщить пароли доступа. Не имея сил возражать, я подчинился, после чего в одиночестве сидел за железным столом.
Мне оставалось лишь тупо смотреть на свои часы, и с каждым скачком секундной стрелки я все больше укреплялся в мысли, что поездка, с первых минут не задавшаяся, таит в себе какое-то злосчастье, а посему ближайшим рейсом лучше вернуться домой.
Прошло больше часа, прежде чем дверь снова отворилась, и к тому времени я уже твердо решил: если после допроса меня не арестуют, прямиком отправлюсь к кассе и за любые деньги куплю билет до Нью-Йорка.
К моему удивлению, допроса не последовало. Агент в синем костюме вернул мне телефон и ноутбук, его напарник, придержав дверь, сказал, что я могу идти на все четыре стороны.
– И это все? – Я был слегка разочарован.
– Да, сэр, все. Вы свободны.
Я стал собирать свои вещи, и тогда агент спросил:
– Какого черта вы это сделали?
– Что?
– Экипаж говорит, вы как резаный орали “Змея, змея!”. Неужели не понятно, что в самолете нельзя сеять панику?
Я облизал губы, стараясь придумать ответ.
– Извините, сэр. Сам не знаю, что на меня нашло.
Я уже был в дверях, когда второй агент тоже задал вопрос:
– Из Турции вам названивают постоянно?
Я разинул рот.
– Сэр, мне вообще редко звонят, – сказал я настороженно. – И в жизни никто не звонил из Турции.
Агент вскинул бровь:
– Вот как? Странно.
– Почему?
– Потому что весь час ваш телефон трезвонил. На экране высвечивался код Турции.
Я ошалело вытаращился:
– Неужели? Понятия не имею…
В зале прилета я замедлил шаг, проверяя свой телефон. Десять пропущенных звонков с номера, которому предшествовал код +90. Помешкав, я нажал “перезвонить” и поднес трубку к уху; шли гудки, никто не отвечал.
Дав отбой, я обнаружил, что уже покинул здание аэропорта и стою в очереди на такси. Я так устал, что не нашел в себе сил вернуться и купить обратный билет. Вместо этого я сел в машину и сказал водителю название отеля.
Близилась полночь, когда мы подъехали к гостинице. Роскошный номер на пятнадцатом этаже превосходил все мои ожидания.
Я валился с ног и мечтал поскорее добраться до постели. Но едва растянулся на ласковых белоснежных простынях, как в щели между гардинами заметил странный оранжевый отблеск. Соскребясь с кровати, я подошел к окну и раздернул шторы. Глазам открылся пейзаж, охваченный огнем и дымом. Я даже не сразу сообразил, что до пожара далеко, в ночи казалось, что горизонт пылает от края до края.
Зрелище завораживало. Когда я наконец уснул, мне снились пожар и горящая змея, сквозь языки пламени бросавшаяся на меня.
Лос-Анджелес
Утром в гостиничном вестибюле наблюдалась сутолока, порожденная тем, что администрация отеля сделала перестановку в ресторане, дабы за трапезой гости не смотрели на огненные валы.
Я рассчитывал позавтракать с Чинтой, но ее