Читать интересную книгу Разведка - это не игра. Мемуары советского резидента Кента - Гуревич Анатолий Маркович

После того как мы прошли очередную проверку, оставшиеся после ограбления вещи и все, что было надето на нас, упаковали с составлением описи и оставили у проверявших нас надзирателей, нас повели в баню. Помывшись, нам выдали брюки, портянки, валенки и теплые шапки. Снятую с нас одежду, в том числе и нижнее белье, уложили в мешки с ранее упакованной одеждой и внесли их тоже в уже заведенные описи.

На этом прием закончился, и нас препроводили в пустой барак. Он был временным пристанищем, пока нас не распределили по разным трудовым подразделениям, бригадам.

Вскоре мы узнали, что этот лагерь называется ПГС. В нем содержались заключенные, большинство из которых предназначались для выполнения различных строительных работ вне лагеря. Правда, постепенно некоторых направляли, как выяснилось, в другие подразделения Воркутлага.

Мне, да, пожалуй, и всем остальным прибывшим заключенным, было как-то неудобно и непривычно в этих выданных нам довольно тяжелых большого размера бушлатах и стеганых ватных брюках, которые плохо держались, так как для некоторых из нас они были слишком широкими или слишком узкими в поясе. Меньше внимания мы обращали на черные куртки. Видимо, в целях не допустить, чтобы все заключенные знали фамилии находящихся в лагере, на бушлатах и куртках на рукавах были номера. При выводе на работу на вахте нас вызывали не по фамилии, а по номерам.

Выданные шапки были неуклюжими. Падевая на ноги поношенные валенки, я вспоминал, когда в юности пользовался сапогами, как надо наматывать портянки.

Вскоре повели в столовую. Здесь выдали алюминиевые кружки, которые мы имели право взять с собой в барак, и ложки, изготовленные тоже из простого металла. Нам приказали подходить к окошкам для получения мисок с какими-то щами и кусочков черного хлеба. Затем разместились за длинными столами. Есть очень хотелось, но вкус щей не привлекал. После выдали еще немного какой-то каши. Трудно было определить, из какой крупы она была сварена. Во всяком случае, мы ее съели несколько с большим удовольствием. Обед закончился совершенно непонятным эрзац кофе.

После обеда нам было приказано сидеть в бараке в ожидании вызова к начальству. Вызовы последовали только на следующий день. После столь же скромного ужина мы буквально повалились на пары. Большинству из нас достались очень жесткие матрацы и такие же жесткие небольшие подушки. Утром разбудили на очередную поверку. В бараке было довольно тепло. Печку топили дневальные, как выяснилось впоследствии, они назначались из состава уголовников.

Настал долгожданный вызов к начальству. Меня принял какой-то старший лейтенант, как выяснилось впоследствии – начальник лагерного подразделения ПГС. Просматривая вынутые из именного пакета документы, он поднял голову и направил в мою сторону довольно внимательный взгляд. После некоторого молчания сказал:

– Ну вот вы и прибыли в лагерь для отбытия наказания, предусмотренного приговором «Особого совещания». Было время, когда вы нами командовали, а теперь покомандуем вами мы. Вас зачисляю в строительную бригаду. Сейчас направляйтесь в барак, где ночевали, возьмите те вещи, которые у вас есть, а затем проследуйте в другой барак, где размещена строительная бригада... – Он назвал помер нового барака. – Там вам скажут, кто будет вашим бригадиром!

Я до сих пор не могу себе представить, что находилось в пакете с документами, сопровождающими меня. Естественно, я не мог объяснить себе, чем были вызваны услышанные мною слова: «Было время, когда вы нами командовали!» Я подумал о том, что, может быть, в сопроводительных документах было указано мое офицерское звание – капитан. В то же время я не мог этому поверить, так как и здесь указывалось, что я осужден по ст. 58-1а, то есть как гражданское лицо.

Вернувшись в барак, в котором провел первую мою лагерную ночь, взяв полотенце, выданное мне еще в бане, кружку и ложку, я в сопровождении надзирателя проследовал в предназначенный мне барак. Там уже находилось много заключенных из нашего этапа. Кроме них, в бараке я застал очень немногих людей, которых увидел впервые. Это были дневальные бараки, где находились и те, которые по каким-то причинам не могли выйти на работу. Мы поздоровались, представились друг другу. Некоторые назвали только свои имя и отчество, а некоторые – имя и фамилию.

Так начался, по существу, мой первый лагерный день из тех многих лет, которые я был вынужден провести в лагерях. Как я узнал от встретивших меня в бараке заключенных, наши лагеря, а вернее, лагерные подразделения, а их было немало, были расположены в Коми АССР, в Воркуте и входили в Воркутлаг. Больше того, мне пояснили, что большинство лагерных подразделений расположено вблизи от уже действующих или еще строящихся угольных шахт. Именно в них работают заключенные. Наш же лагерь в основном занимается строительством жилых домов и различных служебных помещений.

На следующий день я был поднят рано утром и мне было приказано выходить на работу. Позднее я узнал, что обычно вновь прибывшие в лагерь заключенные пользуются правом и возможностью после тяжелых этапов отдохнуть два-три дня. Нам, многим, не повезло в этом отношении, и мы были вынуждены приступить к работе сразу же по прибытии. Видимо, было много строительных объектов и не хватало в достаточной степени рабочих рук...

У ворот лагеря скопилось много народу. Прежде всего, это были бригады заключенных, которые должны выйти на работу. Были и держащие в руках какие-то бумажки. Они несколько суетились, бегая то в одну, то в другую сторону. Подбегая к стоящим группам заключенных и вместе с ними подходя к воротам, внимательно следили за тем, чтобы все зарегистрированные в этой группе, а вернее, в бригаде выходили за ворота.

У ворот кроме обычной охраны стояли какие-то офицеры. Они не проявляли особой активности, но внимательно следили за действиями заключенных с бумажками.

Когда к нашей бригаде приблизился один из заключенных с «бумажкой», я услышал, как наш бригадир докладывал ему, сколько человек выходит на работу. Впоследствии я узнал, что это были простые, рядовые нарядчики.

Вместе с офицерами у выхода из лагеря стоял высокий молодой заключенный. Несмотря на то, что надетый бушлат был тщательно подогнан по фигуре и хорошо сидел на нем, ноги обуты в новые валенки, а на голове была шапка, тоже отличавшаяся от шапок остальных заключенных, а на бушлат был прикреплен номер, я понял, что это заключенный. Потом узнал, что это старший нарядчик, назначенный на эту должность начальником лагеря.

Выйдя из ворот под конвоем, мы начали нелегкий путь, ибо нам пришлось опять-таки передвигаться на морозе по толстому слою снега. Переход наш был довольно продолжительным. Наконец приблизились к строящемуся дощатому домику. Конвоиры заняли свои места вокруг новостройки. Все уже знали свои рабочие места. Я остался стоять в одиночестве. Несколько в стороне от меня стояли еще двое заключенных, прибывших в лагерь одновременно со мной этапом. Через некоторое время ко мне подошел бригадир, посмотрев на меня, он спросил, какую работу я мог бы выполнять. Я не мог точно ответить, а поэтому он предложил первый мой рабочий день начать с тачки – подвозить шлак, сваленный в кучу.

Стены домика выполнялись довольно своеобразно: каждая была выполнена из двух рядов набитых на стойки досок. В остающееся между стойками пространство засыпался мелкий шлак, который я подвозил. Он служил утеплителем стенок.

Вся бригада работала слаженно. Бригадир внимательно следил за качеством выполняемых работ и сам помогал работающим. Вскоре он подошел ко мне и, видимо заметив, что я стараюсь тоже выполнять добросовестно порученную мне работу, но уже заметно основательно устал, предложил мне немного отдохнуть, подменив меня у тачки. Через некоторое время он к тачке поставил другого заключенного, попросив меня весьма в вежливой форме помочь ему разобраться в чертежах. Я понял, что он просто пожалел меня. Мы рассмотрели чертежи, и я ему действительно немного помог. Затем он спросил, приходилось ли мне когда-либо работать с топором. Я ответил отрицательно, так как действительно никогда не работал с топором. После этого он повел меня к заключенным, которые разбирали доски, проверяли их стыковку и подносили отобранные доски к тем заключенным, которые ставили стенки.