Читать интересную книгу НОЧНАЯ СМЕНА. КРЕПОСТЬ ЖИВЫХ. - Николай Берг

- А, этот живодер… Пойдемте, провожу… Вам сестричка с клизмами не попадалась? Я уж ждал ждал… Еще вечером должна была поставить, а теперь ночь уже, я ее жду, а она забыла наверное, а мне назначено…

- Нет, не попадалась, ну пошли, покажешь, где наш коллега - мы чтонибудь придумаем…

Какие тут клизмы, тут скорее пробка бы мне пригодилась… На резьбе. Личикото у спрашивающего - очень знакомое. Слишком даже знакомое, да и улыбочка его характерная, добрая такая, кривоватая. Именно с такой душевной улыбочкой он уже полумертвой веснушчатой девчонке глаз пальцем выковыривал и видел я это не далее десяти минут назад. А лица и факты я хорошо запоминаю, имена вот нет, а лица - отлично, через годы узнаю без проблемы.

Так. Плести всякую больничную чушь, выставить себя тупым нудным пациентом и не разгибаться. У второго явно под халатом длинная штуковина, да и первый руки за спиной держит… Но расслабились мудаки, видят, что на недотепу нарвались… Так, а я недотепа - или нет? Правая рука щупает пистолет - я вроде бы вчера загонял в ствол патрон, а малютка этот - работает только на самовзводе. Только вот ситуация истерическая вчера была, не помню - загнал или нет? Так, тут выбрасыватель, что под пальцами? Ага, вот. Вроде такое положение - значит патрон в стволе? Была, не была!

- Ага, пойдем, онто, как барин, один сам в палате, а нас по 15 человек запихнули, идем тут близко…

А теперь шажок вбок, руку из кармана и - был, был все же патрон в стволе! Бахает чудовищно - стволикто коротенький и я луплю все пять патронов один за другим, стараясь не мазать и не потратить их впустую. Расстояние было - с метрполтора, правда на третьем патроне я испугался, что может у них броники пододеты, потому последним патроном бью в правое плечо ближнему.

Передний валится на второго, второй чтото примлел, а я от страха и от понимания того, что патронов больше нет и нельзя им дать в себя придти, колочу куда попало зажатым в кулаке пистолетом, стараясь попасть по голове, в лицо и по тем местам, куда вроде мои пули попали. Попеременно - одному и второму, а они возятся на полу, пытаются чтото делать, шевелятся. Второй вообще пытается отползать, черт, не успеваю обоих окучить!

Ору изо всех сил: «Тревога! Тревога!»

Словно эхом сверху женский визг.

Начинается суета, топот, крики.

Мне удается, наконец, второму удачно попасть по лысой башке пистолетом, мякнет сволочь, второй раз уже для страховки, и еще - теперь первому… В плечо, еще раз в плечо… стонет сука и замедляется, а вот тебе еще разик. Но упертый мужик, крепкий, не сдается, пока его домолачиваю - все силы теряю.

Потому уже через «не могу» валю одного и другого на живот, мордой вниз, руки стягиваю сдернутыми к локтям халатами, мотаю как попало, убедившись, что в рукавах у них пусто. У второго под халатом обнаруживается какойто незнакомый пистолетпулемет с глушаком, с магазином в рукоятке, у второго такой же на ремешке, а вот в ручонках у него был хищного вида ножик, небольшой, но явно мерзкий при близком знакомстве с ним, на лезвии - чьято кровь тонкой смазанной пленкой. Слышу несколько выстрелов, ор нескольких голосов, опять визг…

Не до меня людям, надо самому разбираться. Шарю по лежащим - должно быть еще оружие, одной рукой делать это неудобно, во второйто этот ПП зажат. Прикидываю, что вроде за стенкой людей нет - пробы ради нажимаю спуск - железяка в руке бабахает несколько тише, чем до того пистолет, но все равно - не бесшумник из фильма. Ага, рабочий ствол есть, уже легче. Измазался в крови, пока щупал - нашел еще только небольшой пистолетик непривычного вида - то ли наш из новых, то ли иностранный. Но судя по макаровским патрончикам в выщелкнутом магазине - наш, наверное.

С трудом подавляю несколько нелепое, но сильное желание перебинтовать этой мрази раны. Отметин на стенке нет - всеми пятью пулями я попал, но гордится нечем - дистанция даже для женщин смешная.

Наконец до меня добегают люди. Неслыханно радуюсь, что среди них - старый знакомый, майортанкист. Вид у него мрачный, в руках несколько странновато смотрящаяся двустволка. Передаю ему второй пистолетпулемет, прошу приглядеть за лежащими.

- Кто это?

- Опять диверы. На этот раз за записями вивисектора приперлись - рожи их там на записито.

- Ясно, понял, неймется гадам.

Бегу обратно - но никто ничего не трогал, записи на месте, как осталось. Собираю их в мешок, теперь из рук не выпущу. Руки ходуном ходят, внутри все колотится, сгоряча роняю чашку с недопитым кофе, грохается на полу.

Бегу к Николаичу, надо спросить - что делать дальше.

На втором этаже медики разгоняют пациентов по палатам. В коридоре мешком лежит медсестра. Дверь в палату Николаича открыта. Там стоит несколько человек, но я вижу не их - а плоскую восковобледную ступню, торчащую между стоящих мужиков. Продираюсь ближе. Николаич неудобно полусидит, опершись на стену. Из простреленной головы еще вяло ползет тонкая струйка крови…

Я не участвую в следствии, мое дело - досмотреть кассеты. Это был последний приказ Николаича, я его выполню. Итого - есть дополнительно пять снятых в момент предосудительных развлечений сукиных сынов, один уже у нас, его сейчас как раз обрабатывают весьма неприятного вида чуваки, спешно прибывшие из штаба от начальника разведки, более никаких полезных данных во всех записях нет.

И Николаича нет.

Я совершенно неподъемно устал. Может пройти погулять? Немного пройтись…

Это было бы хорошо. Возможно, на сердце полегчает? Да, надо сходить, размять ноги, воздухом подышать…

Утро 13 дня Беды

Я здорово ошибся, подумав, что тут безопасно. Подвело это меня.

То, что меня атакует, не похоже на раньше виденных морфов, оно плоское и вроде не очень быстрое. Но я не успеваю реагировать на его резкие боковые броски, автомат зацепился за чтото и мне никак не удается его сдернуть, не получается и бежать - ноги скользят, просто даже проскальзывают, я понимаю, что вообще могу упасть и бегу - как бегают обычно молодые женщины - ноги семенят, все тело в движении, все трепыхается, развевается и дрыгается, сил уходит масса - а где начал бег - там считай и остался.

Я покрыт потом, взмок невиданно - но, наконец, удается сорвать автомат со спины. Серосиняя мразь короткими рваными зигзагами несется на меня, бежать я уже не могу - сил нет совсем. Не могу дать очередь - на руке откудато взявшаяся варежка и указательный палец не пролезает к спуску, наконец, какимто чудом просовывается, рву спуск, автомат глуховато странно бухтит, и я с огорчением вижу, что пули падают на землю буквально в метре от меня. Следующая очередь - и пули шлепаются туда же, атакующая меня мразь издевательски сипит какимто страннозудящим звуком, теперь остается только бежать, бежать и ждать громадной чудовищно увеличившейся во все стороны спиной победного рывка зубов сзади…

На пустыре перед глазами - косо заваливаясь и треща моторами, садится очень странный самолетик - это тот самый кургузый толстячок, оставшийся в Кречевицах, только диковинно разукрашенный - на его рыле намалеван усмехающийся рот с зубамиклавишами и разудалый самолетик весело поблескивает хитрющими глазенками - окошками. Дурацкая леталка грохается шасси об землю, подпрыгивает в воздух, откалывает еще пару козлов пониже и катится мимо меня, замедляя ход, дверца приветливо открывается и мне машут руками те, кто внутри, разъезжаясь сапожищами, бегу сломя голову к ним, меня втаскивают в салон, разукрашенный так же в дурацкие желторозовые тона, что странным образом у меня ассоциируется с цветами человеческих внутренностей при полостной операции.

В салоне сидит и стоит человек двадцать - заметно, что все вооруженные и, судя по внешнему виду, тертые калачи. Приветливо ухмыляются, я приваливаюсь к вибрирующей стенке, перевожу дух и выдавливаю слова благодарности. Втянувший меня за руку мужик морщит нос, и я узнаю в нем прапорщика Луцяка. Вот никак не ожидал его тут увидеть, еще больше удивляюсь тому, что тут же и Ильяс, который горделиво улыбается пастью, полной сверкающих золотых зубов.

Правда, глянув на меня повнимательнее, он меняется в лице и злобно шепчет мне на ухо: «Ты что совсем сдурел - нука быстро выкинь свой резиноплюй за дверь, ты что? На вот держи!»

Он сует мне пакистанский ТТ. Я недоумеваю - мой автомат вполне себе АК74, какойтакой резиноплюй? Заслоняя меня спиной от остальных, Ильяс уничижительно смотрит на мне в глаза - в незаметно отстегнутом им магазине нелепые патроны с большими дурацкими серыми круглыми пулями.

Раз командир велит - осторожно выкидываю осрамившийся автомат за дверь.

Открывается дверца в кабину пилота, оттуда, сверкая белыми зубищами, высовывается кудрявая женская головка и весело кричит:

- Атанде трохи, зараз садимось!

- Валька, зараза, ты ж нас совсем угробишь! - орут суровые вооруженные мужики както очень испуганно.