касающийся Гуришала. Как и планировалось, мзитрини выставили тело Шаггата Несса напоказ перед его поклонниками, и это сломило их дух, почти уничтожив веру. Но и на Гуришале возник новый культ: Шаггат Малаброн. Безумец со скипетром в руках, обладающий способностями колдуна, который быстро брал под свой контроль великий остров. Говорили, что рядом с ним находится странный иностранный советник, старик со шрамами и волчьей ухмылкой.
Пазел вздохнул и допил вино. Они убили одного Шаггата, но его место заняли два.
Наконец он добрался до дома, Ормаэла. Город был буйным, многолюдным, бедным, красивым. Он увидел свой собственный дом с доброжелательно выглядящими незнакомцами за окнами и мяукающими кошками во дворе. Он зашел в сливовый сад и взял себе сливу. Он сел под лучами послеполуденного солнца, закрыл глаза и на час погрузился в покой. Он думал, что любовь чуть не убила их всех, но любовь же и спасала их, больше раз, чем он мог сосчитать.
Позже в том же году он купил билет до Опалта. У него не было четкой цели, но он решил затеряться в шумном Баллитуине, одном из величайших городов Севера. В потоке чужих голосов ему показалось, что он может не расслышать тот единственный голос, который следовал за ним повсюду. И это принесло бы что-то вроде облегчения.
Все пошло не так, как планировалось. Во время своей первой прогулки по портовому району он увидел паб под названием «У Аннабель». Заведение было большим и многолюдным, и он прошел прямо мимо. Но на углу он остановился, оглянувшись на ярко освещенный дверной проем. Затем он вернулся, зашел внутрь и купил себе в баре немного эля и оладий. Он допивал вторую пинту, когда увидел Фиффенгурта за угловым столиком, игравшего в шахматы с Фелтрупом.
Он сел за столик рядом с ними и начал болтать, когда представилась возможность. Капитан Фиффенгурт был братом владельца бара; он был очень пьян. Фелтруп пил только воду; он был полон решимости выиграть игру. Но им, казалось, нравилось с ним разговаривать. Они остались, даже когда толпа поредела, и Пазел угостил их элем и едой и попросил рассказать свои истории, и они согласились. К полуночи они забыли о шахматной партии и рассказывали Пазелу о грандиозных гидротехнических сооружениях Масалыма. К закрытию они перенесли его на место крушения на Гуришале.
— Я посадил его на мель, — вставил Фиффенгурт. — Но это был еще не конец, так, Крысси? О нет. Мы наблюдали за ним с лугов на вершинах скал. Наблюдали, как его унесло на погибель, а леди Таша все еще была на борту. Я все еще, все еще мечтаю...
Он, пошатываясь, отошел от стола, выглядя больным.
— Почему он так много пьет? — спросил Пазел.
— Ты бы тоже пил, Пазел, если бы потерял пять лет своей жизни, а вернувшись, обнаружил бы, что все изменилось.
Пазел заглянул в свою кружку: она была почти пуста. Крыса была права.
— И у капитана Фиффенгурта есть свои печали, — продолжил Фелтруп. — О, он называет себя счастливчиком, очень счастливчиком, что снова оказался здесь со своей любимой Аннабель и познакомился со своей дорогой дочерью. Они бежали сюда из Этерхорда в самый разгар боевых действий. И это пошло на пользу всем: на Опалте нет пивных войн, конкуренты не поджигают пивоварни.
— Тогда о чем же он беспокоится? — спросил Пазел.
— Анни вышла замуж за его брата, Пазел. За много лет до нашего возвращения. Она очень любит его; этот человек — хороший муж и отец. Но ребенок принадлежит Фиффенгурту. Ты должен держать этот последний факт при себе.
Пазел подпер рукой подбородок и вздохнул:
— Я никому не скажу.
— Хорошо, — сказал Фелтруп. — У меня такое чувство, что я могу тебе доверять. На самом деле, сейчас я поделюсь своим собственным секретом. Я собираюсь стать историком.
— Давай! — Пазел хлопнул ладонью по столу и рассмеялся.
— Ах, ты так легкомыслен, но я каждый день провожу в архивах, здесь, в Баллитуине; он стал моим вторым домом. И даже больше, чем домом. Что касается этого путешествия, то у меня есть особое преимущество. Знаешь, что я сделал, когда Великий Корабль лежал разбитым на берегу?
Пазел обдумал вопрос:
— Нет, не знаю.
— Я выпил кровь киля. Они доставили меня на берег на плоту, и пока остальные спускались на плот, я уловил странный, теплый и смолистый запах, а потом увидел, как она капает, капает из трещины в позвоночнике корабля, там, где он выгибался дугой. Я лизнул это место. На вкус это было не похоже ни на что, что я когда-либо испытывал. А на следующий день начались воспоминания.
— Воспоминания?
— Воспоминания всех, мой мальчик. Я могу вызвать воспоминания всех, кто совершил это путешествие вместе с нами. Кок. Смолбои. Авгронги. Икшели. У корабля Эритусмы была душа, Пазел Паткендл, но разница вот в чем: это была составная душа. Все мы вместе составляли эту душу, и теперь она говорит со мной. И я должен слушать и запоминать. Это самое малое, что я могу сделать.
— Фелтруп?
— Да, парень?
— Ты только что назвал мою фамилию. Но я никогда не называл ее тебе. Верно?
Фелтруп продолжал грызть оладью, думая:
— Да, верно, ее мне сказала Диадрелу. Еще до того, как мы с тобой встретились.
— Фелтруп!
— Да, парень!
— Ты помнишь меня! Я имею в виду, ты только что начал вспоминать меня. Когда я вошел сюда, ты не знал, кто я такой!
Крыса непонимающе посмотрела на него. Потом Фелтруп завизжал так громко, что прекратились все разговоры и даже пианист перестал играть. Он перепрыгнул через стол к Пазелу на колени. Он начал подпрыгивать вверх-вниз.
— Я забыл тебя! Я забыл тебя! А потом я вспомнил и забыл о том, что я забыл! О, Пазел Пазел Пазел...
Прискорбная правда заключается в том, что он обмочился, а заодно и Пазел. Пазелу было все равно. Он прижимал хромую крысу к щеке и старался не заплакать. Прошло почти четыре года с тех пор, как кто-нибудь смотрел на него с узнаванием.
Конечно, Фелтруп сразу же поделился всем, что знал об их друзьях. Болуту остался в Симдже и с благословения короля — и с помощью одной особенно талантливой собаки — открыл Королевский межвидовой институт.
— Он прислал письмо меньше двух месяцев назад. Они купили виллу с обширной территорией.