Читать интересную книгу Статьи за 10 лет о молодёжи, семье и психологии - Татьяна Шишова

Затем «от образа Великой матери отщепляется Добрая мать, которая опознается сознанием и признается сознательным миром ценной. Другая часть — Ужасная мать — в нашей культуре подавляется и в основном исключается из сознательного мира. С развитием патриархата это подавление приводит к тому, что Великая мать становится просто Доброй матерью… Священная проститутка — которой в действительности является Великая мать как сосуд плодородия — приобретает отрицательный характер непостоянной шлюхи и разрушительницы. С этим начинается великая переоценка женского принципа, после чего его превращение в отрицательный принцип в патриархальных религиях Запада доводится до предела. Рост самосознания и укрепления мужественности отодвигают образ Великой матери на задний план; патриархальное общество раскалывает его, и в сознании сохраняется только картина Доброй матери; ее ужасный аспект переносится в бессознательное».

Однако XX век, век революций, нарушил привычный порядок вещей. В том числе подверглись массированной атаке и культурно-нравственные нормы. «Развал старой системы ценностей в полном разгаре, — писал Нойманн еще в середине 1950–х годов. — Бог, царь, родина стали сомнительными понятиями, так же как свобода, равенство, братство, любовь и порядочность, человеческий прогресс и смысл существования. Это не означает, что они перестали оказывать влияние на наши жизни как надличностные величины архетипического характера, но их действенность или, по крайней мере, их положение стало ненадежным, их отношение друг к другу неоднозначно, а их старый иерархический порядок разрушен. Таким образом, индивид, которому не хватает поддержки компенсирующего внутреннего движения, выпадает из упорядоченной структуры цивилизации. Для него эго символизирует развал восприятия трансперсональных сил, сужение мировых горизонтов и в целом потерю уверенности в жизни и ее смысле. В этой ситуации можно наблюдать две общие реакции. Первая — это регресс к Великой матери, в бессознательное, готовность собраться в массу и таким образом в качестве коллективного атома с новым надличностным восприятием обрести новую уверенность и занять новую выгодную позицию; вторая — это бегство к Великому отцу, в уединение индивидуализма».

Сами по себе взгляды «глубинных психологов», конечно, спорны. Христиане, к примеру, знают, что древние боги человеческой культуры — это демоны, и разговоры о единстве добра и зла в «архетипах», подобных вышеописанному архетипу Великой матери, не имеют отношения к объективной реальности. Они в прямом и переносном смысле слова «от лукавого».

Но речь сейчас не о том. Эти теории были восприняты, растиражированы и повлияли не только на дальнейшее развитие психологии, психиатрии, философии, социологии и культурологии, но и отразились во многих произведениях литературы и искусства, став, таким образом, всеобщим достоянием. То есть фактически оккультно-философские воззрения были навязаны обществу, а оно этого даже толком не осознало. Ведь большинство людей не интересуется заумными теориями, воспринимая культуру, в основном, на уровне чувств, не копая вглубь. (Да и тут многие не анализируют свои впечатления, ограничиваясь скупыми характеристиками типа «понравилось — не понравилось», «скучно-занимательно», «оригинально», «жизненно» и т. п.) Но как материальная пища влияет на наш организм независимо от того, известен ли нам рецепт приготовления поедаемых блюд, так и пища духовная идет на благо или, наоборот, во вред нашей душе, даже когда мы не вникаем в то, из какого источника взята вода и какие ингредиенты в нее добавлены. Можно не подозревать о юнговских архетипах, но повредиться, впуская в свою душу базирующиеся на них темные образы компьютерных игр.

Можно понятия не иметь, что, по иудейским поверьям, демоница Лилит — вредительница деторождения, виновница бесплодия женщин и, выражаясь современным языком, первая в мире феминистка, поскольку она не хотела подчиняться своему мужу (как утверждается в анонимном средневековом тексте «Алфавит Бен — Сира»). Можно не знать и того, что ее называли «ночной», «призрачной» (дополнительные ассоциации со смертью) и противопоставляли Еве, само имя которой означает «Жизнь». Всего этого можно не знать и считать Лилит всего лишь символом коварной обольстительницы. Но если попасть под обаяние этого образа, то его «сопутствующие ингредиенты» неизбежно попадут в наш «духовный организм». И рано или поздно мы (по-прежнему, быть может, не ведая о злодеяниях данного персонажа) придем к оправданию детоубийства, получившему в XX веке название «абортной психологии». Просто по логике вещей: развратникам дети не нужны. Как метко заметил известный американский культуролог и публицист Джозеф Собран, «нельзя обесценить (или, если угодно, „либерализовать“) секс, не обесценивая жизнь как таковую. „Сексуальная свобода“ означает ныне свободу от последствий, от верности, от моральной ответственности… Когда секс превращается во времяпрепровождение, „лишними на празднике“ делаются дети, и от них надо избавляться» (см.: Собран Дж. Абортная культура // Новая Европа. 1996. № 9).

Кстати, кукла Барби, транслирующая девочкам на языке образов современный идеал женской красоты и успешности, фигурой удивительно напоминает некую «крылатую демоницу», предположительно, Лилит, как говорится в пояснительной надписи к изображению. Чтобы увидеть это изображение, созданное в начале II тысячелетия до Р.Х., необязательно посещать Лувр, где оно выставлено. Достаточно посмотреть энциклопедию «Мифы народов мира» (М., 1998. Т. 2. С. 650). Может, конечно, это случайное сходство. Как случайно и то, что Барби, которую именуют «маленьким божком американской поп — культуры», имела своим прототипом немецкую куклу для взрослых по имени Лили, а та своим обликом походила на девицу легкого поведения из популярных комиксов.

А, может — кто знает? — не обошлось без «архетипов». Ведь и Юнг, и другие «глубинные» психологи и психиатры участвовали в проектах типа «МК-ультра», направленных на изменение ценностных ориентиров и привитие человечеству «новой этики», почерпнутой из оккультизма и язычества. Нойманн прямо говорил, что иудаизм и христианство неверно толковали языческие образы и обряды, связанные с культом плодородия, считая их непристойными. Из — за этого, дескать, «святость превратилась в педерастию, почитание в блуд и т. д.». И добавлял, что «поколение, чьи взоры обращены к трансперсональному, должно пересмотреть это отношение».

Так что, может, не зря кукла Барби, которая сперва была отвергнута покупателями, поскольку они сочли ее чересчур «сексапильной» для детских игр, вдруг резко вошла в моду и получила широкую рекламную поддержку как раз в период подготовки всемирной сексуальной революции? «Барбимания» удивительно совпала по времени с «битломанией», а про роль последних в «сдвиге культурной парадигмы» сейчас известно немало. Итогом сдвига явилось, в том числе, распространение «абортного мышления», или, как еще принято говорить, «культуры смерти». Господне повеление «плодиться и размножаться», данное Адаму и Еве, в «цивилизованном» обществе считается дикостью, призывом «плодить нищету». Куда популярнее лозунги о праве женщин на аборт и о том, что ребенок должен быть здоровым и желанным (с соответствующими последствиями для нездоровых и нежеланных). Так что в странах, допустивших у себя сексуальную революцию, «ночной демонице» раздолье. Да и маленький пластмассовый божок уже не очень-то скрывает свою истинную сущность, появляясь в откровенных позах то на порносайтах, то вместе с дяденькой Кеном в подростковых журналах. Конечно, не для развращения детей, а в качестве «секс — инструктора» (это теперь есть такой специальный термин). Чтобы новая этика усваивалась побыстрее. Желательно, с пеленок.

Какая мама нужна младенцу?

А теперь вернемся к детской психике. Во второй половине XX века ученые стали уделять все более пристальное внимание тому, что на их языке несколько высокопарно называется «диадой „мать — дитя“». В 1970–1980 годах возникла даже специальная теория привязанности (М. Эйнсворт и Дж Боулби), согласно которой отношения с матерью на первом году жизни ребенка во многом определяют дальнейший ход его психического и личностного развития. Наиболее благоприятными, естественно, оказываются отношения, в которых мать проявляет нежность, заботу и понимание младенца. Если же мать ведет себя истерично, непредсказуемо или отчужденно, детско-родительская связь искажается, и у детей возникают расстройства поведения и, может быть, даже психики. Впрочем, чтобы понять это, необязательно прибегать к авторитету науки. Достаточно минимальной логики и некоторого житейского опыта. Совершенно очевидно, что такому хрупкому, ранимому существу, как младенец, легко нанести психическую травму, а нежное, заботливое обращение создает у него чувство защищенности и психологического комфорта. Такое обращение вообще предпочтительней. Причем, не только для людей, но и для животных. Доброе слово, как известно, и кошке приятно.