Мне стало смешно. Милицейское высшее образование – третье по уровню престижа в стране после Академии госуправления и Высшей школы ФСБ.
– Кто же меня возьмет? У вас проходной балл – все «пятерки» надо набрать и плюс кандидатский уровень в спорте…
– Кандидатом в мастера спорта можно стать в одном из технических видов или в стрельбе. Подготовительный курс плюс положительное представление – и дорога открыта. С таким цепким мозгом, как у тебя, сынок, ты быстро пойдешь в гору. Я дам тебе направление в стрелковый клуб.
У меня запершило в горле:
– Хорошо, я подумаю.
– Подумай, – кивнул майор. – Хорошенько подумай и позвони мне. И больше не нарушай закон. Ошибиться легко, сынок, а отмываться порой приходится целую жизнь.
Я уже стоял в дверях, но все-таки осмелился спросить:
– Так «Реаниматоры» – это все вранье? На самом деле нас обдурили?
Майор отложил ручку, устало взглянул на меня поверх очков:
– Нас всех дурят, сынок. И вранье начинается в ту секунду, когда ты включаешь телевизор в сеть. Странно, что парню с такой наблюдательностью это не приходило в голову.
– Так что же, совсем не включать телик?
– Держись от него подальше, сынок.
10. Женские игры
Клементина проводила нас до закрытой стоянки. Наверное, я походил на глубокого инвалида. После всех новостей мне казалось, что на затылок с разгону опустилась резиновая киянка.
Нас ждала леопардовая шкура. Пятнистым было все, включая резину колес. На капоте лимузина разевала пасть пятнистая морда: словно живые, расширялись и сужались желтые глаза. Полное ощущение шестиметровой живой кошки, разминающей мышцы. «Бентли» выбирается из лифта, Коко отпирает дверь, в салон просовывается очередной технически одаренный бандит с датчиками и опознавателями. Открываются оба багажника, кто-то ползает под днищем, постукивая металлом о металл.
Наконец нас выпускают наружу. Пока Коко раскидывает по прозрачному полу груды барахла, я листаю материалы пятнадцатилетней давности.
На съемках первой «Жажды» погибли трое. Ничтожно мало, если сравнивать с японскими экстрим-проектами и процентом несчастных случаев на съемках блокбастеров. Разница и новаторство – лишь в том, что впервые в истории телевидения смерти участников не проходили под грифом «несчастный случай». Планируемый процент потерь откровенно обсуждался экспертным Советом. Зритель хотел настоящую смерть на экране и получил ее.
Смерть – это красиво.
Я набираю десятки комбинаций, я сам не пойму, чего хочу добиться. Я борюсь с желанием позвонить Ксане. Я борюсь с желанием позвонить Гирину.
Сибиренко. «Салоники». Милена. Ксана. «Жажда».
Внешне никакой связи.
Я никогда не ездил в такой машине. Салон почти круглый, пол и потолок прозрачны изнутри, если не считать имитации леопардовой шкуры. По кругу идет бархатный диван, покрытый сверху натуральными мехами, при желании выдвигается обеденный стол и заполняется ванна. Позади, за занавеской – два спальных места, бар и кухня. Четыре скрина высочайшего качества разворачиваются на стенах; там карты города и европейской части страны, с мелькающим зеленым маячком. Маленький танк способен пересечь тысячи километров, почти не замедляясь для смены батарей. В диких краях, где не проведены монорельсовые дороги, он выдвинет резиновые колеса.
– Ты такой смешной, – произносит Коко и выдыхает мне в затылок струю вишневого дыма. – Живешь с киской в гостевом браке и падаешь в обморок от ее измен? Смешной.
– Это не измена, – не очень уверенно говорю я и встряхиваю головой. Похоже, слегка побаиваюсь, что снова станет нехорошо.
– А что же это? – Коко щелкает пальцами, возвращая в скрин знакомую парочку в белом лимузине.
Передо мной больше не статичные фото, а медленное воспроизведение эпизода. Первой нарушение режима парковки зафиксировала «стрекоза», она зависла метрах в четырех над землей. Очень типичная дрожь изображения, в унисон взмахам микроскопических крыльев. Машина останавливается, виден профиль черного шофера в очках. Он выходит, смиренно распахивает дверь. Затем – левая нога Ксаны, кружева на брюках, ворох бумаг, профиль мужчины, резко отодвигающегося в глубину.
И почти сразу, с отставанием на секунду – та же сценка, но с другой стороны улицы. Сто процентов – это не «стрекоза», а «жук» со стационарной оптикой. Первым делом он считывает инфу с бортового компьютера «ягуара». Год и месяц выпуска, место продажи, технические характеристики, условия кредита, адрес последнего техосмотра…
А вот это интересно. Включается третий ракурс. Сверху, со спутника. Ксана уже вышла, закидывает на плечо сумочку, что-то говорит в браслет. Шофер Сибиренко возвращается на свое место. Сомнений больше нет, это личный «ягуар» моего главного босса. Затем Ксану забирает «мерседес» с желтыми «шашечками».
Я думаю о дорогой спутниковой слежке. За Сибиренко следят, и задействована особая программа, мгновенно активизирующая камеры спутника, едва на земле Лев Петрович попадает в неприятное положение. Всем известно, кто контролирует спутниковые сети, родное Управление тут отдыхает.
«Бентли» обгоняет транспортный поток по выделенному для спецсредств рельсу. Соскочив в развязку под Пресней, машина обменивается паролем со шлагбаумом и занимает резервную правительственную полосу.
– В этой тачке нет лишних глаз. – Коко скидывает туфли, освобождает прическу от гирлянд. Белокурые волосы волнами покрывают грудь. – Хочешь меня, котик?
Повинуясь тому, что мы называем «профессиональным инстинктом», я задаю поиск по теме «Реаниматоры». Мне нужны фамилии всех людей, которые имели отношение к шоу, и сравнение их с теми, кто делает теперешнюю «Жажду». А заодно сравнение с теми, кто участвует в руководстве фирмы Костадиса.
Милена Харвик и переодетая рыжая. Рыжая и моя Ксана. Ксана и Сибиренко. Госпожа подполковник что-то разглядела, а я – нет…
Я гляжу на скрин, и вначале кажется, что гонял компьютер вхолостую. «Салоники» никак не пересекаются с «Жаждой». Точнее, не пересекаются служащие корпорации Костадиса и люди в Москве, которые делали «Жажду». Не найдено ни единого совпадения, только в двух-трех интервью фамилия грека звучит рядом с хозяевами питерских программ. Фирма «Салоники» не оказывала питерцам никаких услуг. Хотя это ни о чем не говорит, кто-то мог уволиться, кто-то мог продать пакет акций. Я, как и раньше, не понимаю, какого черта понесло Милену Харвик в игорный зал «Салоников». Я ничего не понимаю, я не продвинулся ни на сантиметр…
И вдруг! Коко замечает первая: наверное, мои извилины окончательно перепутались.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});