Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Триста тысяч флоренов. Призрак алчности завладел столицей. Кое-кто из грандов уже как бы и в шутку, но поговаривал, что за такие деньги он бы и сам выдал за мага дочь.
Брат Изабеллы был единственным человеком, за исключением Хорхе, Ангелы и, к моему удивлению, толстяка Лего, управляющего дворца, что пришел навестить меня в лечебный покой.
— Мигель, возьмите, — я протянул ему запечатанный свиток, украшенный золотой печатью с гербом, пожалованным мне королем. — Здесь я официально прошу у вашего отца руки Изабеллы.
— Давно пора! — обрадовался Мигель. — А то все тянете, так вскоре и глазом бы моргнуть не успели, а титул Изабеллы уже не «леди Клосто», а «виконтесса де Кордова», — рассмеялся он над собственной шуткой. Я скупо улыбнулся.
— Да, и еще: постарайтесь, чтобы об этом узнало как можно больше людей, — попросил я.
— Ваша просьба легко выполнима, Гийом. Я и так бы всех встречных дворян стал звать на свадьбу! Какую свадьбу мы закатим! — мечтательно сказал он. — Вся столица гулять будет. Лично напою своего начальника, министра иностранных дел Архенасолу, а то этот блюститель нравов мне уже надоел с нравоучениями на тему морального облика камоэнского дипломата и претензиями к моему стилю работы на официальных приемах!
— Спаивать до свинячьего визга второго секретаря тронтовского[5] посольства — дурной тон, — заметил я.
— Он сам на это пошел, насильно я ему вино в рот не заливал. К тому же столько интересного из слов несчастного пьяницы узнал, хотели даже в должности повысить, — возразил Мигель.
— Но не повысили, — прервал его я. — Мы отвлеклись. Вернемся к делу. Ваш отец уже не выступает против моей персоны?
— Нет, я сумел убедить его, что такие родственники нужны нашему семейству. Выздоравливайте, Гийом, я рад, что бандитам не удалось вас убить.
— Я тоже рад этому. Даже больше, чем вы.
— Гонсало, нам нужно поговорить, — голосом, не допускающим возражений, обратился я к своему бывшему ученику, найдя его во дворце.
Молодой волшебник не стал возражать. Для разговора я выбрал комнату в старой части дворца, редко посещаемой придворными. Риск встретить здесь кого-то, кроме слуг, был невелик, но мы одновременно поставили защитные барьеры от подслушивания.
Встали у окна, из которого открывался прекрасный вид на тенистые аллеи, ведущие к пруду с лебедями. Я посмотрел в глаза бывшему ученику.
— Что вы хотите мне сказать, Гийом? — Гонсало первый нарушил молчание, он хоть и держался уверенно, но почти сразу отвел глаза, не выдержал моего взгляда.
— Я хотел бы узнать, Гонсало, как ваши понятия о чести сочетаются с участием в покушении на мою жизнь. Скажите, каково это — помогать убийству человека, который сделал из вас мага? Научил управлять Силой, изменил всю вашу жизнь?
Гонсало де Агиляр молчал.
— Нет, ответьте, мне интересно. Хоть я и «человек без чести и совести», как вы меня часто называете, но такое даже мне не приходило в голову. К своему учителю я до сих пор питаю теплые чувства.
— Вы — зло, Гийом. Раньше я считал вас простым наемником, пусть и магом. Учиться у того, кого не уважаешь, трудно. Ведь человек — это не только какие-то особые возможности, деньги, власть, влияние. Это, прежде всего душа, речи, помыслы, поступки.
Ваша душа черна, Гийом, за последние десять дней я в этом убедился. При осаде мятежного замка вы устроили ужасную провокацию, обманом впутали в нее меня, уничтожили свидетелей! Изабелла — вы обманом взяли у графа слово и решили, что девушка — ваша собственность. Оскорбляли ее и Луиса, пользуясь своей безнаказанностью. Убийство на набережной — они просто шутили, но вам важен был повод! Вы плели интриги, шантажировали Марию де Тавору. Какой хитрый замысел, чтобы рассорить Луиса с Изабеллой и с Феррейрой! Вы прекрасно знали о чувствах Бласа. Бедный Филипп, он восхищался вами. Долго не мог поверить, услышав о вашем коварстве! Я случайно узнал об этом…
— И решили помочь доброму юноше Филиппу д'Обинье убить злого чародея? Вы даже не попытались разобраться! Гонсало, я уже был для вас символом зла. Думаю, герцог Гальба прочил вам мое место. Жажда власти! Вы мне завидуете. Да, и еще один благородный повод — спасти короля, а в особенности принцессу Ангелу, от моего дурного влияния. И не нужно рассказывать детские сказки о зле и добре! — зло усмехнулся я в ответ на его проникновенную речь.
— Нет, я не стремился на ваше место, Гийом. Ибо еще не готов. Вы важны для Камоэнса, но опасны для моих друзей. Я не знал, что мне делать. Вы мой учитель и одновременно враг. Я помог Филиппу, дал ему магическую защиту и пару боевых заклятий. Но сам вмешиваться не стал. Ибо не мог поднять на вас руку. Филипп погиб. Вы добили всех раненых. Значит, судьба решила, что сейчас зло — то есть вы — должно победить! А с судьбой спорить бесполезно. — Он остановился, ожидая от меня каких-то действий.
— Что замерли, Гонсало де Агиляр? Ждете, что я вызову вас на магическую дуэль, согласно правилам и канонам? Не дождетесь! Я слишком много сил на вас потратил, да и обещание королю надо держать. Забыть — не забуду, простить — не прощу. Но отбросьте ваши замашки, и мы поладим, — сказал я.
Это было совсем не то, что Гонсало ожидал услышать.
— Гийом, оставьте Изабеллу и Луиса в покое! — вымолвил он наконец.
— Не забывайтесь, Гонсало. Это к делу не относится, — перебил я его.
— Если вы не прекратите их преследовать, — повторил Гонсало, — я останусь вашим врагом. Поверьте, во второй раз я не буду держаться в стороне, — тихо закончил он.
— Верю. Поэтому говорю еще раз: не вмешивайтесь в мои дела, де Агиляр. Иначе я разозлюсь по-настоящему. И друзей тоже удержите. Ибо смерти начинаются, когда кто-то забывает об этом, — посоветовал я ему на прощание.
Похороны. Никогда не любил на них присутствовать. Особенно если хоронят тех, кого я сам отправил в мир иной. Но на кладбище идти пришлось.
С Филиппом пришла проститься вся Мендора. В глазах темнело от траурных нарядов. Лицемеры, большинство и не знало его.
Я был вынужден стоять рядом с Агриппой д'Обинье. Братом своего «спасителя». Агриппа скрипел зубами от раздиравшей его ненависти. Сжимал руки — так, что кожа белела. Но никто не связывал это со мной. Граф хоронил младшего брата.
Бесчисленные друзья, родственники, товарищи, просто знакомые говорили речь за речью, расписывая достоинства погибшего юноши: его благородство, доброту, отзывчивость, бесстрашие, честность, верность семье, короне и Камоэнсу.
Недалеко от Агриппы д'Обинье стояли три друга: де Кордова, де Агиляр, и Феррейра. Рядом с ними крутился и ля Крус. По глазам Луиса я понял, что он знает, как все было на самом деле.
— Гийом, выслушаете меня, это срочно. Очень срочно! — Взволнованный ля Крус догнал меня, уходящего с кладбища к своей карете, огляделся. — Я отлучился ненадолго. Луис, узнав о вашем сватовстве к Изабелле, не стал дожидаться ответа графа Клосто. Он хочет похитить Изабеллу из дома ее отца.
Хорошая идея, подумал я, тайное венчание — и я влюбленным уже не опасен.
— Тебе известно, когда планируется похищение?
— В ближайшие дни. Луис говорил, у них мало времени, надо спешить. Мне поручено договориться с настоятелем собора Святого Агносия. Он мой родственник.
Умно. Обряд, проведенный священником главного собора столицы, мне оспорить не удастся.
— Делай то, что тебе поручено. Если появится какая-то еще информация, немедленно сообщай, — ответил я маркизу. Его узкое лицо, похожее на крысиную морду, вызывало у меня отвращение. Предатель. Ненавижу предателей. Даже если они предают для меня.
— Вы передадите мне расписки? — заискивающе спросил ля Крус.
— Позже поговорим об этом, — отмахнулся я.
— Хорхе, у меня к тебе просьба. — Я застал короля в оружейной зале.
Хорхе Третий, до того как был коронован, слыл лучшим фехтовальщиком Камоэнса. Монарх в турнирах участвовать не может. Поначалу его это весьма огорчало, но потом государственные дела не оставили времени на любимую забаву. Король немного растолстел, потерял прежнюю гибкость и ловкость, но любви к оружию не утратил. В этом мы были схожи.