выплюнула девушка и собиралась торопливо покидать этот островок, спеша идя на берег к лодке, даже не отряхнувшись от пыльной земли и не оглядываясь.
Все мечты рухнули, как замок из песка, тело пылало огнём, только вот, уже не от сильных чувств. Руки от злости начали дрожать, словно на морозе, а в глазах было лишь разочарование.
— П-постой! — крикнул юноша ей вслед и не думая о последствиях помчался за ней, пытаясь остановить.
Конечно, девушка даже не думала останавливаться, не веря его голосу и попыткам, потому что считала, что это была очередная ложь.
Он понимал, что через пару мгновений потеряет её бесследно, поэтому создал малый ветряной поток, чтобы оказаться прямо у неё за спиной. Путешественницу это только больше разозлило, что не имеет сил даже ответить ему по заслугам или уйти тогда, когда она этого хочет. Высказаться именно так, как бы ей хотелось не удастся, и виной всему — людская влюблённость, это раздражало и буквально доводило до слёз.
Кадзуха взял её за руку, а та пыталась вырваться без каких-либо желаний слушать его дальше.
— Всё-таки, это была ошибка той ночью, надо было послать тебя куда подальше! Да я…
Мало что можно было придумать, чтобы остановить её, хотя бы на одно мгновение…
— Успокойся, прошу… — ронин взялся за обе руки девушки и медленным шагом шёл назад к воде, глядя ей в глаза.
В них была злость, недопонимание, обида. Он понимал и осознавал это, может быть, и вовсе ожидал такого исхода. Кадзуха не хотел видеть в ней такое настроение, всем сердцем не желал, чтобы та злилась на него. Не хотел быть виноватым…
— Попытайся немного остыть.
Люмин с нахмуренными бровями больно сжимала ему руку и впиваясь ногтями в кожу, почему-то ей безумно хотелось сделать ему больно, не так значительно, конечно, но это было большее, что она могла себе позволить. Сильные чувства к нему не могли позволить ударить юношу, обозвать или как-то мучительно отомстить, его рубиновые глаза, словно минерал, запрещали что-то из этого сделать, когда она так этого хотела.
Довериться ему снова уже боялась, что ещё от него можно ожидать?
Чёртово сердце, что так громко кричало у неё в груди идти за ним, держась за руки и пытаясь успокоиться. Несмотря на то, что этому поступку не было прощения, душа так и твердила, что оказанное на данный момент внимание снижало напряжение.
— Ты… подлый… мхм, самый настоящий подлец! — после бурной агрессии, поступила резкая печаль, слёзы на нитке висели от того, чтобы не расплакаться как малое дитя.
Подбородок дрожал, а голос становился хриплым, и этого было достаточно, чтобы юноша понял, что девушка изо всех сил держится, чтобы не заплакать. Он никогда не видел её в таком состоянии и даже никогда бы не смог подумать, что она способна на такой открытый негатив, и это делало ему больно и заставляло ощущать отвратительный стыд, вина на плечах повисла тяжким грузом, он не хотел допускать подобного.
Зайдя в воду до колен, Кадзуха остановился, но её руки специально не отпускал, будто прилип к ним или вовсе утонул в мягких ладонях, что шептали ему о ласке, которую они так давно ждут. Или, может быть он боялся, что та убежит при первой возможности, не дав ему шанс.
Люмин размышляла, думала, пыталась найти связь, обдумать его слова… благодаря холодной воде та и вправду немного успокоилась, но тот факт, что ему нравится другая, когда они были намного ближе друг к другу. Её снова начал волновать вопрос — почему она? Девушка именно этого и боялась, что его чувства окажутся занятыми, и у неё не останется шанса. Она была готова на любой ответ, но, к сожалению, точно не к такому, чутко ощущая, что её хрупкое и нетронутое сердце раскололось на несколько частей, разлетаясь больными пятнами в груди.
Пока она стояла, и думала, как могло так всё ужасно получится, как внезапно широко открыла свои глаза, руки сжались вновь, затем моментально отпустила ладони юноши, когда заметила, что ему стало неприятно, ведь на местах мужских рук уже образовались бордовые пятна. Пульс стал превышать норму, а воздух казался невыносимо душным, отчего той было трудно дышать…
Она осознала свою неправильную и слишком бурную реакцию…
— Вижу, ты, наконец, немного пришла в себя, меня это радует, — улыбчиво начал юноша, но всё также беспокоился. — Соглашусь, я выразился слишком грубо, но даже если и так, то тогда я, действительно, немного не понимаю твоей резкой реакции, разве тебе… не всё равно? — он уже понимал, как сильно ошибся в который раз, и ждать момента, когда они смогут наконец обсудить их некую «дружбу» — он устал. Конечно, он не мог поверить в то, что Люмин могла бы полюбить его, но сегодняшний «концерт» заставил задуматься, особенно подмечая историю случившейся вчерашней ночью.
И это именно то, до чего она дошла.
Ей стало стыдно.
Каэдэхара отнёсся к этому очень серьёзно, ведь ему всегда казалось, что путешественница не обращает внимание на подобные вещи, поэтому его это особенно тронуло и до мурашек удивило. Он был готов без колебаний признаться, что она как всегда — непредсказуема, как и сам ветер.
— Т-ты прав… что это со мной? Хах… А знаешь, это не моё дело, хоть меняй девушку каждый день, я не стану влезать в твою жизнь, — снова неправда, и опять подавленные чувства. — Я прошу лишь одного… — горло ощутимо пересохло, — не забывай своих друзей…
Друзей?
Это не совсем то, что она хотела бы сказать.
С такой информацией мало кто сможет справиться так запросто, если человек уже влюблён… Изменить его чувства, вернее, влюбить в себя станет сложнее, чем одолеть самого сильного противника, это нечто большее, что-то вовсе не земное и никак не физическое, оно не подвластно понимаю обычных смертных. К тому же, Люмин не станет гнаться за ним, потому что вечернее времяпровождение началось до того, как он ушёл к Фишль, а это значит только одно — что она не та, кого бы он хотел видеть в плане героя романтики.
Это так страшно расстраивало, что малая, но невероятно чувственная слеза упала вниз, не успевая проделать и дорожки на замёрзших щеках.
— Это уже лишнее, я не собираюсь бегать по разным романтическим точкам, — хотя он был рад, что она всё-таки смогла понять. — Если я тебя как-то задел или обидел, то не злись, прошу… ты же знаешь, что я не хочу и совсем не думаю причинять тебе вреда. Просто… ну,