Читать интересную книгу Русская революция. Агония старого режима. 1905-1917 - Пайпс

Министерство внутренних дел было учреждением sui generis, буквально государством в государстве, напоминая не столько отрасль исполнительной власти, сколько самостоятельную систему внутри правительственного механизма54. Если у других министерств были четко определенные и тем самым ограниченные функции, то перед министерством внутренних дел стояла общая задача управления страной. В 1802 году, когда оно только возникло, на него возлагались лишь ответственность за экономическое развитие и надзор за транспортом и связью. Сфера компетенции министерства необъятно расширилась в 60-е годы, отчасти в результате отмены крепостного права, лишившей помещиков административных прав, а отчасти в ответ на революционные волнения. К началу XX века министр внутренних дел был чем-то вроде верховного управляющего империи. И амбиции чиновников, занимавших этот пост, не знали границ. В 1881 году, в начале кампании террора, увенчавшейся убийством Александра II, министр внутренних дел Н.П.Игнатьев с целью искоренения крамолы не только в обществе, но и в правительстве, по его мнению, переполненном подрывными элементами, предложил вручить его министерству полномочия «административно-полицейской опеки над всеми другими ведомствами», по характеристике историка ПА-Зайончковского55. Сходное по духу предложение касательно губернаторов выдвинул двадцать лет спустя министр внутренних дел В.К.Плеве56. Оба предложения были отвергнуты, но то, что их вообще осмелились выдвинуть, весьма показательно с точки зрения объема власти, присущей министерству. И вполне логично, что после 1905 года, когда был учрежден равнозначный пост премьер-министра, занимавшим его сановникам вручался также и портфель министра внутренних дел.

Министр внутренних дел осуществлял управление страной благодаря праву назначать и контролировать главных административных служащих государства — губернаторов. В губернаторы попадали, по обыкновению, из наименее образованных и наиболее консервативных кругов бюрократии: в 1900 году половина их не имела высшего образования. Губернаторы возглавляли губернские правления и многочисленные комитеты, из которых важнейшими были те, что занимались промышленными, военными и сельскохозяйственными вопросами губернии. Возлагалась на них ответственность и за крестьянство: из числа наиболее благонадежных помещиков они назначали земских начальников, которые исполняли функции председателей волостной администрации и пользовались широкими полномочиями над крестьянами. Губернаторы надзирали также и земства. При возникновении массовых беспорядков губернаторы могли обратиться к министру внутренних дел с просьбой объявить в губернии «усиленное» или «чрезвычайное» положение, что означало приостановление действия всех гражданских прав и подчинение указам. За исключением судов и ведомств налогового контроля, губернаторы не встречали препятствий своей власти. При посредстве губернаторов министр внутренних дел управлял всей империей*.

* Ему не подчинялись только генерал-губернаторы особых областей, ответственные непосредственно перед царем. В 1900 году было семь таких генерал-губернаторств: одно в Москве, три в беспокойных западных губерниях (Варшава, Вильно и Киев) и три в отдаленной Сибири (Иркутское, Степное и Приамурское). Сочетая в себе гражданскую и военную власть, генерал-губернаторы напоминали наместников.

В круг обязанностей министра внутренних дел входил и надзор за сектантами и подданными неправославного исповедания, включая евреев; в его ведении были цензура, тюрьмы и каторги.

Но мощнейшим источником власти министра внутренних дел послужило то обстоятельство, что после 1880 года в его подчинение перешли и все полицейские установления: департамент полиции, жандармский корпус, а также полицейские учреждения по поддержанию общественного порядка. По словам Витте, «министр внутренних дел есть министр и полиции всей империи и империи полицейской par excellence»*. Департамент полиции был уникальным российским явлением — только в России было два рода полиции: одна — для охраны интересов государства, другая — для поддержания закона и порядка среди граждан. Департамент полиции отвечал исключительно за преступления против государства. Он являл собой, по сути, личную службу безопасности вотчинного властителя, чьи интересы явно не совпадали с интересами подданных.

* См: Витте С.Ю. Воспоминания. М., 1960. Т. 3. С. 107. В 1905 году Витте отказался принять пост министра внутренних дел, так как не хотел быть полицейским.

Полицейские силы, следящие за соблюдением правопорядка, были в основном в городах. «Вне городов в распоряжении центральных властей было всего 1582 пристава и 6874 городовых на 90 млн. сельского населения»57. В каждом уезде был представитель министерства внутренних дел в лице начальника полиции — исправника. Исправники пользовались широкими правами, включая выдачу паспортов, без которых представители низших сословий не могли удаляться далее чем на 30 км от своего места жительства. Но, судя по их количеству, легко понять, что они едва ли могли обеспечить исполнение закона порядок в деревне.

Согласно порядку, установленному в 1880 году, полицейская служба безопасности состояла из трех элементов, подчиненных министерству внутренних дел: департамент полиции в Петербурге, охранное отделение, с филиалами в нескольких городах, и жандармский корпус, части которого были распределены по всей территории. И немало административных мероприятий в России проводилось посредством секретных циркуляров министерства чиновникам службы безопасности.

Эти три службы во многих сферах дублировали друг друга, поскольку все в равной мере отвечали за предотвращение антиправительственной деятельности, к которой были отнесены и рабочие забастовки и несанкционированные властями собрания. Охранное отделение, поначалу учрежденное только в Петербурге, Москве и Варшаве, но затем и в других городах, занималось главным образом политическим сыском, тогда как жандармерия вела в основном формальное следствие по делам лиц, подозреваемых в противозаконной деятельности. В составе жандармерии были военизированные части для охраны железных дорог и подавления городских беспорядков. Во всей империи в рядах жандармерии состояло 10—15 тыс. человек. Свой жандармский чин в пресловутом «лазоревом» мундире был в каждом городе, и в его обязанности входил сбор сведений обо всем, что касалось внутренней безопасности. Жандармские силы были крайне рассредоточены, поэтому в случае массовых волнений правительство вынуждено было прибегать к помощи регулярной армии — к своей последней защите. (И когда войска были сконцентрированы на театре военных действий, как это случилось в 1904— 1905 и, вновь, в 1917 году, режим был не в состоянии справиться с беспорядками.)

Служба безопасности со временем превратилась в весьма эффективную систему политического сыска, пользующуюся в борьбе с революционерами широким спектром полицейских приемов, включая сеть осведомителей, филеров и агентов-провокаторов, внедряемых в подрывные революционные организации. Полиция перехватывала и перлюстрировала частную переписку, использовала в качестве осведомителей дворников. Полиция имела отделения и за границей (например, постоянное агентство в Париже) и для выслеживания русских революционеров входила в сношения с полицейскими службами других стран. В годы, непосредственно предшествовавшие первой мировой войне, благодаря серии арестов и путем внедрения в революционную среду, полиции удалось значительно ослабить вечную угрозу, которую представляли для режима революционные партии: достаточно сказать, что и глава эсеровской террористической организации, и один из главных представителей Ленина в России получали деньги от полиции. Служба безопасности была наиболее осведомленным и политически зрелым ведомством имперской России: накануне революции она составляла удивительно проницательные аналитические отчеты и прогнозы о внутреннем положении России.

Полицейское ведомство менее всех иных сфер служения российской бюрократии руководствовалось в своей деятельности идеей соблюдения законности. Операции, затрагивавшие судьбы миллионов людей, проводились без всякого контроля извне, если не считать министра внутренних дел и директора департамента полиции. Согласно правилам, установленным в 1881 году, полицейские органы не обладали судебными правами. Однако в регионах, на которые распространялось положение от августа 1881 года о «чрезвычайной охране», высшие жандармские чины могли задерживать подозреваемого на срок до двух недель, а с санкции губернатора этот срок продлевался еще на две недели. Через месяц подозреваемого либо отпускали, либо дело передавали для доследования непосредственно министерству внутренних дел. По окончании следствия, при наличии соответствующих доказательств виновности, обвиняемого судил либо обычный суд (иногда Сенат), либо особое административное присутствие министерства внутренних дел, состоявшее из двух представителей вышеозначенного министерства и одного представителя министерства юстиции и представлявшее собой бюрократический орган, наделенный правом судопроизводства58. Такая судебная процедура могла присудить человека к административной ссылке до пяти лет. Никакой защиты от органов безопасности у населения не было, в особенности в регионах, находящихся под «усиленной и чрезвычайной охраной», где полиция могла действовать совершенно безнаказанно.