Она ушла, а я еще долго грыз ногти и думал, зачем?
— Зачем я это сделал? — спросил себя вслух. И не смог ответить.
Скверно. Звездоход должен понимать, что делает, и зачем. На пенсию пора…
Три дня спустя выпустил последние „мячики“. Их осталось меньше двух процентов от первоначального количества. Точнее — 1/64. Срезал и выбросил за борт последние стеллажи и последнюю револьверную пусковую установку. Потом раскрутил корабль, чтоб центробежка заменяла гравитацию.
Долгая невесомость вредит здоровью.
Теперь у меня есть огромный пустой трюм. Можно устроить в нем оранжерею. Или тренажерный зал. Или и то, и другое. Времени на все хватит.
Чего-чего, а свободного времени навалом.
Вышел в коридор, нарисовал на стенке крестик и поставил текущую дату. Буду, как узники, рисовать крестики каждый день, зачеркивать семь крестиков, отмечая неделю, набирать из недель месяцы и годы. Я подсчитал, этой стенки хватит на двадцать пять лет. Продуктов на сорок. Если ужать паек — на пятьдесят. Воздуха — если организую оранжерею — навсегда! У меня ОЧЕНЬ МНОГО свободного времени.
На следующий день анализировал грандиозный честолюбивый план.
Если провести совсем небольшую коррекцию траектории, то через пару лет рядом окажется пятая планета. Совершив вокруг нее гравитационный маневр, я через пять лет приближусь к четвертой планете и смогу выйти на ее орбиту. В принципе, смогу даже сесть — у нее есть слабенькая атмосфера из углекислого газа в основном. Всего семь лет — и в моих руках целая планета!
А ведь хладагента хватит на один джамп! Если запасусь на этой планете рабочим телом, то смогу сделать прыжок навстречу спасателям.
На первый взгляд реально. Жаль, не смогу синтезировать хладагент.
Вышел в коридор и поставил на стенке второй крестик…
Как мы шли… Как божественно мы шли… Девять джампов, на каждый джамп в среднем две недели. Чуть больше четырех месяцев — и восемьдесят два светогода… Никто из землян не летал так далеко и так быстро. Я установил прорву мировых рекордов. Пройдет полвека, прежде чем падет последний.
Зачем-то взял листок и просчитал варианты спасательных экспедиций.
Тоскливо! Нужен один корабль-спасатель и три беспилотных танкера. Причем, два танкера навсегда останутся у звезд, а за последним, чтоб вернуть, придется посылать еще один танкер. И все это — не раньше, чем через десять лет. Потому что танкер существует пока только в проекте. Я знал, на что иду.
Хочется на берег речки. Искупаться, полежать на теплом песке.
Послушать шум леса под ветром. Может, напечатать фотообои? У меня есть коробка бумаги А3 и принтер.
Весь день дотошно анализировал варианты, когда меня вытащат.
Мое направление, конечно, приоритетное, но далеко не единственное. И на пути очень много новых звезд. А у нас правило — не больше одной новой звезды в маршруте за раз. Девиз космофлота — спешка хороша при ловле насекомых. В смысле, геройства не надо, главное — привези информацию.
Свою, или чужую, с „мячиков“. От того парня, который не довез…
Не помню, говорил, или нет, но на обследование новой звезды перед прыжком уходит два месяца. Плюс по месяцу-полтора научной программы у каждой звезды. Плюс, собственно, сам полет… В общем, рейс к третьей звезде занимает полгода. Месяца три — анализ результатов. Итого — срок беременности. Рейс к четвертой звезде — еще два-три месяца накинуть надо.
А дальше — только с танкером. Который надо построить. И все это — чепуха, потому что даже с танкером дойдут только до шестой звезды. Лет за десять.
А там — будут ждать создания новых двигателей. Те, кто пойдут за мной, на семнадцать светолет прыгать не станут. Разобьют этот прыжок на два.
Для них я не у девятой, а у десятой звезды.
Вывод: Если наши и америкосы объединятся в вытаскивании меня — ждать гостей надо через семнадцать лет. Если нет — все двадцать. Чем я не граф Монте-Кристо. Могу сказать, чем. Робинзон я. В графья не вышел. В общем, пятнадцать лет отдыхаю, потом начинаю волноваться. Сказочные перспективы.
Всегда мечтал отоспаться…
Выхожу в коридор и рисую четвертый крестик. Достаю тубус с листами наскальной живописи, которая так не понравилась Ларисе, и начинаю реставрационные работы. Работаю до глубокой ночи… по бортовому времени.
Эх, Лариса… Застрял бы я у девятой звезды, если б не твое предательство? Не знаю.
Наша красная палатка
Тирилимби лимби бом!
Словно красная заплатка
Тирилимби лимби бом!
Ору я во все горло песню из кинофильма про полярников. Про неудачную экспедицию Нобиле, разбившего свой дирижабль во льдах Северного Ледовитого.
Есть в этой песенке слова: „И весь мир помочь не сможет!“ Очень актуально.
Почему-то еще не осознал душой, что застрял здесь на полжизни. Разумом понял, а душой — нет. Веду себя так, будто пауза в обычном рейсе. То ли жду возвращения беспилотных зондов, то ли в инерционном полете иду. Вторая неделя пошла, а организм еще не осознал. Парни из фильма день на льдине просидели — все прочувствовали. У меня реакция замедленная…
Хряп!
Не надо было так нервничать… У велотренажера отвалилась педаль.
Ось сломалась. Запасной нет, придется варить. Отстегиваюсь и перехожу на следующий тренажер — беговую дорожку. Не хочу ремонтом заниматься, меня реставрация живописи ждет.
Я понял наконец-то, что совершил. Нашел свое место в истории.
Почему-то сразу стало спокойнее. Понимание своего места очень важно.
Я не Гагарин и не Армстронг. Они — первопроходцы. Я из иной категории.
Когда-то, на заре космонавтики два парня Соловьев и Кизим в простеньком двухместном „Союзе-Т15“ прилетели на орбитальную станцию „Мир“.
Поработали там, разгрузили пару беспилотных грузовиков, потом сели в свой „Союз“ и перелетели на другую орбитальную станцию — „Салют-7“. Несколько раз вышли в открытый космос, что-то установили, что-то починили, загрузили в „Союз“ три центнера научной аппаратуры и вернулись на „Мир“. Отработали программу, сели в „Союз“ и благополучно приземлились. Повторить такую насыщенную программу смогли лишь через несколько десятилетий. А ведь Соловьев с Кизимом ничего принципиально нового не совершили. В учебники истории не вошли. Они просто реализовали возможности. По максимуму! Как и я. Только через четыре месяца полета они вернулись на Землю. А я…
Выхожу в коридор и царапаю на стене десятый крестик.
До — ре — ми — фа — соль — ля — си! Се-ла кош-ка на так-си! Тут о-хот-ник вы-бе-га-ет, пря-мо в зай-чи-ка стре-ля-ет! — рычу я под ритмичный грохот железа. Думаете, крыша поехала? Не дождетесь! Это я на тренажере штанги жим от груди отрабатываю. Вес штанги на пульте тренажера выставлен в сорок килограммов. Для меня это пустяк, поэтому вся железная конструкция содрогается от энергичных движений. Таких быстрых, что на сочинение хойку центрального процессора уже не хватает.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});