И не я один. Все присутствующие тоже поспешили избавиться от поднесённых было ко рту кусков, только что казавшихся вполне соблазнительными. Жевать продолжил один Трикки Лай. Но это как раз понятно. Во-первых, он – вечно голодный заместитель начальника Городской Полиции, никогда не успевающий перекусить на службе; к концу рабочего дня Трикки обычно готов грызть ножки своего стола, даже не потребовав к ним пристойного соуса. А во-вторых, он до сих пор тоскует о туланской еде. С его точки зрения что ужасающая дворцовая кухня, что знаменитые на всю столицу слоёные пироги мадам Жижинды, что изысканные шиншийские деликатесы из «Угольев Хмиро» имеют один фатальный недостаток: они совершенно не похожи на селёдочный торт со сладким взбитым кремом. Всё остальное – несущественные отличия.
– Шутка об отравительстве перестаёт быть шуткой, – мрачно сказал Мелифаро, озвучив наше общее отношение к вопросу.
– Но вам же было вкусно? – несчастным голосом спросила Базилио. – Вы же вовсю уплетали, пока я не сказала про поваров.
Мы смущённо переглянулись. Девочка была права.
– Просто это не дворцовая кухня, – объяснила Базилио. – Дворцовую кухню вы все очень не любите, это я давным-давно из ваших разговоров поняла. И подумала, что надо сказать об этом поварам. Вдруг они какие-нибудь другие рецепты знают? Ну мало ли.
– Другие рецепты?! – повторил я, изумлённый не столько сообразительностью Базилио, сколько тем, что такая простая идея ни разу не пришла в голову мне самому.
– Ну да, – кивнула она. – Мне всегда было жалко твоих поваров, Макс. Очень обидно целыми днями что-то готовить, а потом выбрасывать, потому что никто не хочет это есть. А готовить всё равно надо, согласно договору, подписанному при поступлении на Королевскую службу. Нарушать его нельзя. Твои повара сперва знаешь как мне обрадовались? Думали, такое жуткое чудовище всё подряд проглотит, не разбираясь. И чуть не заплакали, узнав, что я не могу есть нормальную человеческую еду. Последняя надежда рухнула! Я с тех пор всё время думала, как им быть, даже с тобой хотела посоветоваться, но стеснялась. А сегодня набралась храбрости, но пошла не к тебе, а сразу к поварам и сказала: «Слушайте, никто в доме не любит дворцовую кухню, это факт, и тут ничего не поделаешь. Так почему бы не попробовать приготовить что-нибудь другое?» Повара сперва растерялись, потому что готовить как-то иначе их никогда не учили. Но потом господин Чувалхан, который числится Мастером Надзирающим за Ароматом Пищи, сказал, что может попробовать испечь бабушкины блины из зелёной лесной муки, он ей сто раз в детстве помогал и вроде бы всё помнит. И тогда вдруг выяснилось, что все помнят, как готовили у них дома. Тут же послали на рынок за продуктами, взялись за дело, и вот, всё получилось. Вы же сами только что хвалили!
Мы молчали, потрясённые её признанием.
– Теперь, по крайней мере, понятно, как на одном столе могли встретиться столь разные тенденции, – наконец сказал Кофа и демонстративно отправил в рот крошечный треугольный пирожок.
С учётом Кофиного авторитета тонкого ценителя кухни, практически профессионального едока, это выглядело как команда немедленно продолжить прерванную трапезу.
И все продолжили как миленькие. Включая меня.
– Из этого ребёнка получился бы отличный Первый Министр, – наконец сказал Кофа.
Базилио покраснела.
– Господин Старший Помощник Придворного Профессора овеществлённых иллюзий, который иногда приходил сюда, чтобы меня изучать, говорил то же самое, – смущённо прошептала она. – Но, наверное, на Первого Министра надо долго учиться? А в Королевском Университете есть такой факультет?
Если учесть, что под видом Старшего Помощника Придворного Профессора Базилио навещал сам Король, дополнительное образование ей явно не требовалось, добровольного согласия было бы вполне достаточно. Но говорить это вслух я, конечно, не стал. И по секрету ей тоже никогда не скажу. Служба при Королевском дворе – сущая каторга, а Базилио у нас одна.
Поэтому я сказал:
– Честно говоря, сомневаюсь.
И поднялся из-за стола.
– Ты куда? – возмущённо спросил дружный хор.
– Пойду извинюсь перед поварами.
– Извинишься? Но за что? – опешил сэр Кофа. – За то, что они так долго пытались тебя отравить, вместо того, чтобы сразу испечь нормальные лесные блины по рецептам своих бабушек?
– Вот именно. Всё-таки я – хозяин дома. И если работающие у меня люди так долго занимались полной ерундой вместо того, чтобы приносить пользу, ответственность за это лежит именно на мне.
– Формально – пожалуй, – ухмыльнулся Кофа.
– Ну так извинения – тоже просто формальность. Поэтому всё честно. Я пошёл.
Далеко ходить не пришлось. Повара, ясное дело, заняли наблюдательную позицию в коридоре. Стояли под дверью и мучительно гадали, едим мы сейчас или нет. Потому что для подглядывания и подслушивания двери в Мохнатом Доме совершенно не приспособлены – старая работа, хорошее, качественное колдовство, на века. Единственный способ узнать, что делается за дверью, – это её открыть. Но сделать это им не позволяло дворцовое воспитание.
Поэтому сцена с поварами вышла в высшей степени драматическая. Я натурально почувствовал себя знахарем, которого подкараулили любящие родственники только что спасённого пациента. Этот немой вопрос в глазах: «Ну как? Будет жить?» – умноженный на четыре, по числу участников действия, ни с чем не перепутаешь.
В итоге моих тщательно сформулированных извинений никто толком не услышал. Выяснив, что нам понравилась еда, повара пришли в столь сильное возбуждение, что мне пришлось их успокаивать – такими специальными волшебными щелчками по затылкам. Не то чтобы я был великим знахарем, скорее, наоборот. Но протрезвить пьяного, утихомирить разгневанного и предотвратить истерику худо-бедно могу – при условии, что всё это случилось не со мной самим.
Кухонные страсти утомили меня чрезвычайно. Поэтому моё дальнейшее участие в общем веселье было более чем условным: я сидел в кресле и дремал. И вряд ли делал это с открытыми глазами, чего требует элементарная вежливость. Но, хвала Магистрам, никто так и не принялся меня трясти. То ли с годами мои друзья стали милосердней, то ли услышали где-то пословицу: «Не буди лихо, пока оно спит», – и благоразумно сочли её инструкцией по обращению со мной.
Второе вероятней.
Поэтому из нирваны меня вывел не дружеский пинок. И даже не попытка вложить мне в руки кружку с каким-нибудь условно бодрящим напитком. А бумажная птица, влетевшая в распахнутое по случаю исключительно тёплой осенней ночи окно и аккуратно приземлившаяся прямёхонько мне на колени. От этого едва ощутимого прикосновения я проснулся, как миленький. Какое-то время разглядывал фигурку, ловко скрученную из зелёной бумаги. Потом заметил, что на её крыльях написаны слова. На левом: «Приходи в полночь в Скандальный переулок». На правом: «Кое-что покажу».
– Я даже догадываюсь, что именно, – сказал я птице.
Почему-то вслух.
И на меня, конечно, тут же обратились все имеющиеся в наличии взоры.
– Что-то случилось? – деловито спросил Трикки Лай.
– Ещё как случилось, – подтвердил я. – Мне записка прилетела, представляешь?
– Это на птице, что ли, записка? – обрадовался Нумминорих. – А мы подумали, дети на улице играют.
– И не особо ошиблись, – усмехнулся я. – А сколько этим детям лет – дело десятое.
– Но зачем писать записки, когда в любой момент можно прислать зов? – спросила Базилио. – Трикки говорил, даже младенцы умеют использовать Безмолвную речь.
– Да просто потому, что писать записки на крыльях бумажных птиц, а потом стараться переправить их точно в руки адресата гораздо интересней, чем просто болтать, – неожиданно сказал Джуффин. И добавил, воспользовавшись Безмолвной речью: «Посмотри внимательно, где-нибудь на хвосте должна быть приписка. Знаю я этих птиц».
Я тщательно осмотрел бумажную фигурку и действительно обнаружил на кончике хвоста приписку очень мелким, «бисерным», как говорится, почерком: «Только никого с собой не бери».
Честно говоря, я и не сбирался. А всё-таки удивительно, что такое важное замечание оказалось настолько незаметным. А вдруг я способен притащить с собой не только ближайших друзей и домашних животных, но и три дюжины соседей – просто за компанию?
Впрочем, так наверное тоже интересней. А обещанное зрелище, если что, можно и отменить в самый последний момент.
До полуночи оставалось ещё часа полтора, поэтому я решил исполнить свой основной служебный и человеческий долг. В смысле, сыграть наконец с Джуффином в «Крак». С Базилио ему пока ничего не светило: сытые и довольные гости как раз принялись состязаться в приготовлении волшебной еды для виновницы торжества. Даже сэр Кофа включился в общую суету, а шанс попробовать кулинарную иллюзию, изготовленную этим гурманом, выпадает хорошо если раз в сто лет. Я бы на её месте сейчас тоже не отвлекался на какие-то дурацкие карты.