станет, как раньше. Всё ушло в прошлое, а теперь наступило новое настоящее, где будет лишь одна боль.
– Пустить в башку пулю, – произнёс тихо Андрей хриплым низким голосом.
Пуля или что-то другое могли спасти его от этих мук. Верёвка – повеситься было не самой лучшей идей, утопиться было слишком мучительно.
– Пошло всё на хер! – закричал Андрей, вскочив с кровати, и начал со всей силой биться головой в стену.
Раз глухой удар и два глухой удар. На светлых обоях оставались кровавые пятна. Три… Андрей потерял сознание, упав спиной на пол. Мир быстро ускользнул из глаза.
Проснулся он только на следующие утро. Голова по-прежнему болела, но не с такой силой, как было раньше. Один глаз ничего не видел. Кошмар не хотел уходить от него, и веселье только продолжалось. Чувствовалась в теле лёгкость, и в то же время что-то ещё странное, необычное чувство.
Поднявшись с пола, Андрей сел на край кровати и потёр лоб, где запеклась кровь. Он не хотел ничего, всё должно было закончиться на кухне, но он всё ещё продолжает дышать, жить в этом мире. Продолжал дышать, продолжал думать обо всём.
– Неужели думаешь, всё так быстро закончится, мой не самый юный друг. Все эти моменты очень быстры, ты сам знаешь, как это происходит. Ты должен жить, ещё жить.
Андрей не слушал голос в голове, он просто сидел, ни о чём не думая, уходя в себя как можно глубже.
– Новый мир – новые возможности. Не слыхал о таком? Плохо, что не слышал, а это было бы ещё тем весельем. Новый ты можешь теперь по полной веселиться. Посмотри на себя в зеркало, посмотри, кем ты стал.
Андрей сделал, как требовал голос. Он зашёл в ванную комнату и посмотрел на себя снова в зеркало. От увиденного его взяло удушье. Дышать в один миг стало невозможно, словно забыл, как это делается, глаз чуть не вылез из орбиты от ужаса происходящего с ним. Он попал в кошмар.
8
Снова и снова трещал будильник.
– Достал! – закричала Арина из кухни, выключая сильным хлопком по будильнику, и тот замолк в одно мгновение.
Борис встал на двадцать минут раньше будильника. Последние четыре месяца он вставал очень рано и ложился так же. Он стоял перед зеркалом и смотрел на свое помятое уставшее лицо. Жизнь шла. Его работа шла всем ходом, но никакого хорошего результата не давало. Все было слишком плохо, чтобы мог сейчас сказать Борис, что у них жизнь хороша.
Смерть – непредсказуемая сама по себе вещь, но если кто-то убивает твоего любимого человека, то уже берет злость на весь проклятый мир. На человеческий род. Бриться Борис не хотел, есть тоже, работа зашла в тупик. Найти убийцу своей дочери было куда труднее, чем он думал.
Он не мог о ней не думать, это была его дочь, которую он любил всем сердцем, но один урод забрал ее. Единственного ребёнка, и что остаётся? Где справедливость в этом мире, где Бог, куда смотрел в этот момент, когда его двенадцатилетнюю дочь трахал какой-то мужик, а потом придушил, как некую собаку. Где он был в этот момент, когда она страдала, кричала, плакала и надеялась на лучшее, где он был? Борис не знал.
В четверг 23 мая не вернулась дочь из школы. 23 мая утром он видел свою улыбающуюся дочь, которая выходила из комнаты с торчавшими в разные стороны волосами.
Умывшись, Борис вернулся в спальню, где теперь злая жена не могла заснуть от его дурацкого будильника. Он был для него бесполезным, потому что встал раньше него, но, как Борис говорил Арине, это старая привычка.
– Ты спишь?
– А ты угадай, – фыркнула она злобно.
– Понятно. Сейчас только пять часов утра. Только, а я уже не знаю, что делать дальше. Работа встала в тупик. Я не знаю, где выход.
– Его нет там! Хватит пургой заниматься, надо жить. Сам знаешь, почему это дело закрыли. Потому что было недостаточно улик, чтобы его развивать, а за четыре месяца ничего не произошло. Он сидит на дне, – сказала она тихим голосом, спокойно вдыхая воздух.
– Да знаю. Но этот урод должен заплатить. Он должен сесть в тюрьму. Он должен в ней сдохнуть, сгнить, как происходит это со всеми ублюдками вроде него.
Молчание. Арина не желала продолжать эту тему изо дня в день, ей это просто уже надоело. Она хотела как можно скорее забыть об этом, как о страшном сне, и продолжать жить дальше, как она говорила Борису, это воля божья, на что он просто злился и посылал его на все четыре стороны. Но в то же время она не хотела забывать о ней. После смерти дочери Арина почувствовала, как у неё что-то отняли. Очень важное, без которого теперь некомфортно жить.
Она не могла знать, через что прошла дочь, что чувствовала в эти минуты, когда он входил внутрь неё, когда избивал. О чем она думала в этот момент? О маме, о папе, или о боге, или о том, что она не хотела умирать и просила всеми силами остановиться на этом, но он ничего не слушал, а продолжал своё грязное дело дальше, словно это была обыденность.
Они жили не в самом бедном районе города, но условия были не самые лучшие. Зарплата была у обоих плохая, и приходилось как-то уметь вертеться, чтобы не оказаться на улице и не сдохнуть с голоду, как собака. Время шло. Арина помнила, как Борис обещал ей, что они через пару лет переедут в более благополучный район, но уже прошло пять лет, и ничего не изменилось.
Они в старом здании, где, выходя из подъезда, можно увидеть бездомного, лежащего на картоне от коробок и укрывавшегося грязным, дырявым одеялом или какой-нибудь тряпкой. Это стало нормальным явлением, как сама преступность города.
– Они все должны сидеть в тюрьме, – тихо произнёс Борис, когда Арина уже провалилась в сон.
Для Бориса каждый новый день стал некой пыткой перед прошлым, настоящим и будущим. Он не мог смотреть на своих коллег, которые ехидно улыбались, беря взятки, забирая денежки в собственный карман.
Работа для него становилась адской пыткой и ничем другим. Казалось, что весь мир шёл против него. Он даже боялся думать о том, что, если Арина бросит его со словами «ты жалок». А такое могло случиться, ведь сколько семей из-за этого развалились, из-за бедности, неудачи и так далее. Борис не мог себе представить жизнь без неё, потому что она была единственным человеком в его жизни, которые держала на плаву. Без неё всё рухнет в одночасье, а потом не будет никакого смысла жить.
Борис понимал, во