Читать интересную книгу Грех на душу - Светлана Алешина

— Извините, не понимаю! — отрезал Блох. — Вы что же — намерены убедить меня, что за всеми этими случаями скрывается чья-то злая воля? И даже обнаружить чья? Абсурд! Вы это высосали из пальца.

— Может быть, — сказала я. — Но как вы сами объясните все происходящее?

Адам Станиславович задумался. Все-таки мне удалось завладеть его вниманием — мы беседовали уже гораздо дольше пяти минут. Это обнадеживало — возможно, Блох решит сообщить что-то важное. Однако, подумав хорошенько, он только неуверенно сказал:

— Ну-у, собственно, у меня нет объяснений… Возможно, кому-то не нравится мое присутствие здесь. Но он не решается играть в открытую. Не знаю… А насчет ограбления… Признаюсь вам, я уже две ночи без сигнализации и — тьфу-тьфу-тьфу — ничего пока не произошло. Через пару дней ее поставят снова, возможно даже, я договорюсь, что какое-то время здесь будут находится физические лица. То есть у предполагаемых грабителей практически нет шансов. Ваша гипотеза не сработала.

— Не загадывайте, — поморщилась я. — Лучше скажите, у вас есть чем поживиться?

Блох метнул в мою сторону быстрый взгляд. Голос его зазвучал с тревожной хрипотцой:

— Вы задаете странные вопросы, дорогая! Я начинаю беспокоиться. Вы уверены, что не хотите меня сами ограбить? — Он попытался улыбнуться, но улыбка вышла слишком неестественной.

— Почему я спрашиваю? Серьезные ограбления задумываются тогда, когда есть уверенность, что цель оправдывает средства, — объяснила я. — Наобум ворваться в магазин, чтобы взять тысячу рублей, может только такой психопат, как Горохов. Человек, который долго и упорно бьет в одну точку, должен быть уверен, что получит больше. Много больше. Отсюда вопрос — кто может знать, чем у вас можно поживиться?

— Если бы я так легко отвечал на подобные вопросы, — раздраженно заметил Блох, — то об этом знал бы весь город. Но поскольку я не настолько наивен — не знает никто.

И опять мне показалось, что он не совсем доволен собой. Пытаясь убедить меня, он словно обманывал при этом и себя самого, отчего злился еще больше.

— Хорошо, тогда, с вашего позволения, я попробую порассуждать, — сказала я. — Сначала о том, кто может знать о ваших богатствах. А чуть попозже о сигнализации. Но сначала…

— А вы уверены, что я готов выслушать ваши рассуждения? — ядовито заметил Блох. — Обращаю ваше внимание на то, что мы с вами беседуем уже почти полчаса. Вы злоупотребляете моим терпением!

— Скорее, вас заинтересовала тема, — возразила я. — Уверена, что вы согласны слушать меня и дальше, — просто вас смущает моя осведомленность. Но я не собираюсь делиться информацией с широкой общественностью. Во всяком случае, пока. И вам стоит послушать дальше.

Адам Станиславович несколько секунд оценивающе разглядывал меня. Наконец он махнул рукой и присел на стул. Я расценила это как хороший знак.

— А, ладно! — в сердцах выпалил он. — Давайте, выкладывайте! Может быть, в этом есть рациональное зерно. Я вас слушаю!

— Не будем говорить о тех, кто мне совсем неизвестен, — начала я. — Хотя нельзя исключить, что в этой истории присутствует и такое лицо. Но это уж вы сами обдумаете. Я пока буду говорить о тех, кого знаю. Например, об Игоре Николаевиче Пашкове…

Блох резко дернулся, словно его кольнули шилом, и грубовато спросил:

— Этого-то вы откуда можете знать? Или вам что-то опять наплела моя сестрица?

— Без сестрицы не обошлось, — хладнокровно заметила я. — Но господина Пашкова я имею честь знать лично. Мы познакомились с ним на праздновании Восьмого марта, дома у Каваловых. Вы тогда блистательно отсутствовали…

— Час от часу не легче! — воскликнул Блох. — Эта дура, моя сестра, она уже приглашает вас домой?! Неслыханно!

— Что ж в этом особенного? — обиделась я. — Или меня уже и в гости нельзя пригласить?

— Представляю, что она вам наговорила! — саркастически произнес Блох.

— Да, кое-что она мне поведала, — подтвердила я. — Что, вкупе с моим личным опытом от общения с господином Пашковым, представляет немалый интерес.

— Ну, что у вас там за личный опыт общения с этим подонком, я догадываюсь, — бесцеремонно заявил Блох. — Он попросту начал вас лапать, верно? Но что такого особенного об этом животном могла рассказать моя сестрица?

— О том, как вы с этим животным праздновали Новый год, — мстительно ответила я. Мне хотелось отплатить Блоху за бестактность.

— Ах, вот оно что! — зловеще проговорил Адам Станиславович. — Понимаю. Действительно, был такой случай. Бес попутал. Пригласил этого хама в свой дом. Но, заметьте, в первый и последний раз в жизни! Пусть Каваловы его привечают, если им нравится, а я об этом человеке и слышать не желаю. Слава богу, он постоянно шатается где-то по морям. Надеюсь, однажды он наконец утонет и одним мерзавцем на свете станет меньше!

— Очень эмоционально! — сказала я. — Похоже, этот человек произвел на вас большое впечатление. Он так вам досадил в тот вечер?

Адам Станиславович долго молчал, сердито глядя в окно. Потом нехотя признался:

— Да, вы правы, этот тип интересовался моими делами. Но что из этого? Он появляется здесь крайне редко, набегами.

Правда, торчит подолгу — три-четыре месяца… Но мне кажется, этого слишком мало, чтобы выработать какой-то действенный план.

— План он мог выработать, пока болтался по океанам, — возразила я. — Выстаивая одинокие, долгие вахты. Здесь он его попросту воплотил в жизнь. Кажется, в молодости он обнаруживал не только таланты мореплавателя? Почему бы не предположить…

— Ну хорошо, предположим! — перебил меня Блох. — Это все, или у вас есть еще подозреваемые?

— Я думаю еще об одном человеке, — сказала я. — Ваш сосед Тимур. Вам известно, что его разыскивает милиция?

Блох посмотрел на меня исподлобья.

— Нонсенс! — резко сказал он. — Тимур, может быть, не ангел, но он не ограбит человека, с которым живет на одной лестнице. У него есть свой кодекс чести.

— Завидная уверенность! — с сомнением сказала я. — Может быть, не стоило бы утверждать столь категорически?

— Поверьте, я знаю, что говорю! — отрубил Адам Станиславович. — Закреев на это не пойдет ни-ког-да!

— Ну что ж, не буду спорить, — покладисто согласилась я. — Тогда поговорим о другом. Не исключено, что вся эта шпана как-то связана все-таки с Гороховым. Мне это представляется маловероятным, но забывать об этой возможности не следует. Тем более что Горохов бежал из-под стражи, и чем он теперь занят, не знает никто.

— Как, этот придурок сбежал?! — Адам Станиславович сделал круглые глаза.

— Увы, — ответила я. — У вас есть еще один повод покритиковать правоохранительные органы. Только, когда начнете это делать, вспомните про телевизор «Сони».

— Я вспоминаю о нем чаще, чем хотелось бы, — язвительно ответил Блох. — Однако вы меня застращали вконец! Тот сбежал, этот сбежал… По правде говоря, я никого из них не боюсь. Спасибо за такую трогательную заботу, но ни одна из ваших кандидатур не представляется мне… гм… достойной. Единственное, чего я хочу, чтобы вокруг моего магазина не шлялись всякие подонки. Надеюсь, скоро здесь будет порядок.

— Ну что ж, хотелось бы разделить ваши надежды, — сказала я. — Однако на вашем месте я была бы в эти дни особенно осторожной. И хорошо бы вспомнить, кому вы сообщили об отключении сигнализации. Это может оказаться очень важным.

— Я напрягу все свои мозговые ресурсы, — насмешливо пообещал Блох. — А теперь, если вы позволите, я бы хотел закончить нашу беседу. Что-то мне нездоровится — хотелось бы прилечь…

— Да-да, разумеется, — сказала я, поспешно поднимаясь. — Может быть, вызвать врача?

— Не нужно, — сказал Блох. — Обойдется. Просто мне нужно отдохнуть.

Он проводил меня до дверей. Перед уходом я вручила ему свою визитную карточку.

— Кажется, у вас уже есть такая, — сказала я. — Но для надежности… Если что — звоните мне в любое время. Здесь есть домашний телефон.

— Премного благодарен, — скептически буркнул Блох.

— Да, кстати, — вспомнила я. — Вчера ваша сестра вместе с мужем куда-то уезжала на машине. Почти сутки я не могу до них дозвониться. Вы не знаете, куда они могли уехать?

Адам Станиславович поднял седые брови.

— Вы уверены? — сказал он. — Сутки? Мои родственнички — домоседы. Куда им ехать?.. Впрочем, не знаю! Личная жизнь Кавалова меня мало интересует. Если этот вопрос так для вас важен — спросите у них самих.

— Придется так и сделать, — смущенно сказала я. — Ну, всего вам хорошего, Адам Станиславович! До встречи!

— Вы полагаете, ее не избежать? — холодно улыбнулся Блох.

Таким я его и запомнила — измученным, но по-прежнему самоуверенным, неприступным, отстраненно улыбающимся. Кажется, он так мне до конца и не поверил.