— Ты можешь одеть туфли, они подходят в твоему костюму. — Бросил на ходу и пошёл к двери.
На стоянке отеля стояла знакомая мне чёрная машина. За руль сегодня Дима сел сам. Мы ехали настолько быстро, что в один момент я просто закрыла глаза и боялась их открывать, пальцы непроизвольно вцепились в ручку двери. И отвёз меня Дима… как бы не рассмеяться в голос… к моему дому.
Казалось, что я ничего не чувствую, что больше никогда не почувствую. Смотрела прямо перед собой, не желая вникать ни в причины его поступка, ни в доводы разума. Я просто не знала, что происходит!
— Открой бардачок. — Выдал он очередную фразу командным тоном. Я послушно протянула руку вперёд и нажала на небольшой рычажок. Место для хранения открылось, а передо мной оказался белый конверт. За услуги, как я поняла.
— Возьми, — сказал, точно зная, что я конверт заметила, — там адрес и ключи от квартиры. Я купил её для тебя.
Замолчал. Я взяла конверт, ощущая под бумагой ледяной металл. Смотрела на него. Моргать не получалось.
— Мне придётся уехать. — Снова заговорил он, понимая, что ответа не дождётся. — Скорее всего надолго. — Нервно выдохнул, глядя на меня в упор, но на удивление мягко и терпеливо уточнил: — Хорошо, Галь?
— Мне всё равно. — На автомате отозвалась я. А что тут не понятно: он спросил, значит, я должна ответить. Дима тягостно вздохнул и сильнее сжал руль.
— Всё, родная… мне пора. — Сочувствие. В его голосе было отрицание своих же слов. Ему никуда не было нужно. Просто… просто я обошлась ему очень дорого. Как говорилось в каком-то юмористическом номере, кажется Ефим Шифрин рассказывал: так раньше, что же я, дешёвкой была?.. Теперь хоть цену себе знаю…
Дима наклонился и прижался к моей щеке губами. Слишком долго, чтобы я выдержала. Слишком нежно. Поэтому, рванув ручку двери на себя, я выскочила из машины прямо к подъезду, словно он гнался, словно хотел догнать. Обернулась, поймав его взгляд.
— Ненавижу тебя. — Прошептала, сдерживая слёзы, но уверена была, что он услышал. Среди всей уличной суеты, среди гула проезжающих машин, порывов ветра, пения птиц. Он услышал, и от этого мне было хорошо.
Забежала на третий этаж родного дома и заперлась в квартире на ключ. И только там, стоя на коленях у самого порога долго выла, пытаясь заглушить боль. Ведь самой себе врала: боль я всё же чувствовала.
Бабули, к счастью, дома не было, я бы не хотела, чтобы она увидела моё состояние. А там, и об экзаменах вспомнила, и о том, что желудок от голода в узел скрутился. Варила манную кашу, которую ненавидела с детства и подсаливала её своими же слезами. Потом ела эту пресную гадость, положить в которую сахар, не посчитала нужным.
Экзамен, к слову, сдала на крепкое пять, а к тому моменту, как вернулась после этого в квартиру, бабуля уже была дома.
— Привет, ба, а я экзамен на пять сдала. — Попыталась я ей улыбнуться, но уголки губ тянулись вниз, нужно было срочно что-то придумать.
Ничего лучшего, как заткнуть рот куском пирога с яблоками, на ум не пришло. Я села, надёжно подперев щёки кулаками, и принялась усиленно жевать. Бабуля несколько раз растерянно моргнула, а потом улыбнулась.
— Молодец. А… а что ещё было?..
— Ничего пока. Ещё один экзамен и пойдём с ребятами сессию отмечать. Лизка всех агитирует. Как раз новое платье надену, хоть будет кому похвалить. — Попыталась задорно отшутиться, но вышло тухло.
— Ты грустная…
— Настроения нет, ба, — встала я из-за стола, потому как слёзы уже грозились брызнуть из глаз. — Я в ванной полежу. Устала — жуть!
Потом был ещё один экзамен, сессию мы действительно замочили. Дома находится не хотелось, а выйти было некуда. На время летних каникул, приезжие ребята разъехались по домам. Кто был посостоятельнее, уехали на курорты, в том числе и самая моя близкая подруга Лизка, которой и хотелось рассказать, да не было подходящего момента. А кто просто зашился дома, предпочитая отписываться от любых покушений на их свободное время через, ставшие в последнее время популярными, социальные сети.
А мне не становилось легче, как я уговаривала себя первые дни. Да, днём уже могла сдерживаться, а вот ночью разрывалась. Захлёбывалась слезами, тихо и надсадно завывая в подушку. Я старалась забыть обо всём, что произошло той ночью, тем днём, я спрятала паспорт и два кольца, которые напоминали мне о большой ошибке. Я ненавидела себя за то, что чувствовала, лёжа под ним, и, в тот же момент, скучала. Да что скрывать… от себя-то? Я влюбилась в Диму как последняя дура! И выла не от того, что он сделал мне больно, а оттого, что сначала заставил поверить, а уже потом выбросил как ненужную вещь. Ключи от подаренной квартиры давно уложила в мусорное ведро и вынесла, они наверняка спрятаны под грудой другого никому не нужного хлама. Туда же выбросила свою оплёванную душу, мне она больше не была нужна. Мне было противно. А ещё я верила. Продолжала верить в то, что это досадная ошибка, в то, что он обязательно вернётся, попросит прощения. И плакала, плакала, понимая, что этого не случится никогда.
В таком ритме прошёл месяц, а я всё не могла прийти в себя, продолжая рвать на куски остатки гордости. Так же рыдала в подушку по ночам. Уже не от боли. Боль давно прошла. Сейчас мне было жалко себя и именно эта жалость забирала все силы, выпивала все соки. В одну из таких ночей бабуля заглянула в комнату. Включила свет, крикнула в испуге и тут же бросилась к кровати, становясь перед ней на колени.
— Господи, Галочка, что случилось, что… что он сделал?.
Этот вопрос поставил точку. Большую жирную точку в моих догадках и это прояснение перекрыло истерику.
— Это ведь он приходил к нам в дом, ба? — Спросила не своим голосом. Не было в нём ни жизни, ни эмоций.
Бабуля молчала, так же молча немного попятилась назад, встала с колен, и присела на край кровати, переводя дыхание. Здесь и слов не было нужно, так живописно выглядело каждое её действие.
— О чём он просил тебя, ба?
Она закачала головой, отрицая.
— Он не просил, он сказал, что так для тебя будет лучше…
— Лучше? — Я выдержала паузу, чтобы бабуля посмотрела на меня. — Ты действительно считаешь, что мне стало лучше? — Голос тихий и безжизненный. Такой же, как и я. — Посмотри на меня ба, — бросила ей с вызовом, — я похожа на человека, которому хорошо?
Она закрыла глаза руками, пытаясь спрятать проступившие слёзы.
— Он обещал женится на тебе, он…
— А он женился. — Перебила я. Встала, достала из сумки паспорт, из тайника кольца. Швырнула всё это на кровать.
— Он женился, ба. А потом переспал со мной. А на утро трахнул! Так, что я только неделю назад перестала посещать гинеколога с его грёбанными лечебными ванночками! — Сорвалась на откровенный крик, в бессилии сжимая кулаки, топоча ногами, не понимая, от чего меня так колотит. — Ты довольна, ба? Ты! Довольна? Что он тебе пообещал за меня? Что сказал?