она не такая большая и очень-очень быстрая. А он любит скорость и приедет ко мне в любой город.
И он приезжал…
И мы с ним гуляли по ночным улицам городов, перекусывая в ночных кафешках, где я знакомилась с уличной японской едой. Ходили в рестораны, которых здесь было великое множество, и были они не только японскими, вопреки всеобщему мнению. Он водил меня в такие заведения, о которых я может что-то и слышала, но никогда даже не планировала побывать. В некоторых из них было очень откровенно и даже немного стыдно, но интересно. Петя меня и в обычные ночные клубы очень редко выводил, а уж что говорить про заведения с пикантными и откровенными программами, про такие я типа даже и не слышала никогда.
Мы с ним поднимались к действующим вулканам, закапывались в горячие пески или просто бродили по пляжу, болтая ни о чём.
Любовались закатом с моста, который построил маг, в городе Сага, ради которого специально гнали за сотни километров, чтобы провести на нём несколько минут и потом вернуться обратно.
Когда спускались по тёмному тоннелю в ад, в буддийском храме, я крепко держала его за руку.
Когда плавали посмотреть на водоворот Наруто, в самый пиковый момент, который только можно было поймать в это время года, я не отрываясь смотрела на бурлящую, морскую пучину, в которую мы неслись на всех парах, а он всё это время, не отрываясь, смотрел на меня.
Мы катались на мотоцикле и он крепко прижимал мои руки к себе, а я визжала как ненормальная, упиваясь скоростью, ветром и какой-то дикой эйфорией махом обрушившейся на меня. Сильнее прижималась к нему, прячась от ветра, а он ещё крепче прижимал мои руки к себе и гнал с бешенной скоростью, от которой напрочь сносило крышу…
Он был высоким, гибким, с длинными чёрными волосами, которые он собирал в небрежный пучок или просто завязывал в хвост. И с пронзительным взглядом, раскосых, почти чёрных глаз.
Когда он начинал меня просвечивать своим взглядом, чуть наклоняя при этом голову, как это, наверное, свойственно всем высоким мужчинам, я не выдерживала и отворачивалась. Он сразу менялся и становился мягче, нежнее и понятнее.
Он ни о чём меня не спрашивал. Я ничего ему не рассказывала и тоже ничего у него не спрашивала.
Он приезжал ко мне в самые отдалённые города Японии, но я так и не поняла, чего он от меня хочет и как мне с ним себя вести.
С Петей мне было всё ясно сразу. Я влюбилась в него, как ненормальная, а он почти сразу обозначил свою позицию. Сказал, что ему нужна женщина, и что он не может ходить со мной за ручку месяцами. И я, не раздумывая, согласилась на его условия. А тут?
Я начинала думать, что он просто японец, а они все сдержаны и непонятны.
Но он дарил мне цветы, что в этой стране совсем не принято.
И оказывал знаки внимания, что тоже не очень здесь распространено. Местные мужчины, как нам рассказали, считают, что ухаживать должны не они, а женщины, поскольку выходя замуж, жена нигде не работает и находится на полном обеспечении мужа.
Это сбивало с толку.
Он вёл себя совсем не по-японски и по-японски одновременно.
Уже в самом конце нашего путешествия, он привёз меня в сад, от красоты которого сердце останавливалось, а на глазах моментально наворачивались слёзы. И сказал:
— Ты должна приехать сюда в марте, когда цветёт сакура …
— Но ведь это почти через год?
— Да, почти через год…
И замолчал…
Только смотрел…
А потом поцеловал, обдавая меня волной свежести и наполняя меня ею изнутри.
Я закрыла глаз…
Он не обнимает меня, не прижимает к себе, только обхватывает мою голову ладонями, чуть придерживая её…
Целует нежно, осторожно, умело…
Я отвечаю ему, но не подаюсь ему навстречу, не проваливаюсь в этот поцелуй, не тону в нём, не теряю голову …
Интересно он чувствует?
Он чувствует…
Освобождает мои губы и утыкается носом мне в макушку.
Мне это не нравится, но он молчит.
И я молчу…
И каждую ночь, когда я остаюсь одна, я вспоминаю Петю. Уже, конечно, нет той дикой боли, которая меня разрывала в первые дни, но я всё ещё ничего не забыла.
Недели через две, может больше, я всё-таки проверила своё заявление, его подтвердили.
И я выбрала дату нашего развода.
Глава 20
Пётр
Утро выдалось просто прекрасным, как и все последние дни, вот уже почти четвёртую неделю.
Не успел я выйти из дома, как мне позвонила любимая тёща:
«Петя, — резко начала она, не дожидаясь моего ответа и по её тону я понял, что ничего хорошего она мне сказать не хочет, — это правда, что у вас с Динарой проблемы?»
Охренел и напрочь забыл, как её зовут.
«Не понял? Откуда такая информация? Я не в курсе — включаю дурака».
«Лала сказала, что Динара хочет переехать в свою квартиру? Я тоже ничего не поняла. Она когда приезжает?»
Кровь в голову резко ударяет, интуитивно начинаю кулаки сжимать…
Далеко пойдёт эта девочка, ещё и Зою переплюнет.
«Всё хорошо у нас. — сдерживаюсь из последних сил. — А Лала давно уже с нами не живёт, как она может знать, что у нас происходит, — не жалею её, не хочу. Да и не до неё мне сейчас».
«Как не живёт? Я же вас просила? — с неподдельным ужасом в голосе, простонала тёща»
«Ну она девочка совершеннолетняя, сама в состоянии решать, где ей жить и с кем».
«Петя? — как то растеряно пролепетала она»
«Я здесь, слушаю вас внимательно»
«И давно она не живёт с вами?»
«Не помню»
И даже вспоминать не хочу.
«И как мне её найти? — удивила прям»
«У неё телефон есть, позвоните»
«А Динара, когда приезжает?»
«Через три дня. Ей тоже можете позвонить, но лучше напишите, — иду ва-банк, — из-за разницы во времени, она не всегда может ответить. Мы с ней ночью разговариваем, — вру».
«Хорошо, я позвоню, и поговорю с ней»
«Она тоже не обязана за Лалой следить, — не сдерживаюсь. Надоело всё. Да и свалили всё на Дину, нашли крайнего и безотказного. — У неё работа и я есть, напоминаю вам».
Молчит…
«Наталья Васильевна, — вспомнил наконец имя, — я очень спешу сейчас. Могу вам вечером перезвонить, если у вас вопросы остались. А Лале вы сами наберите пожалуйста. Она жива-здорова, видел её несколько дней