Читать интересную книгу Сен-Жюст или этюд о счастье Часть первая - ВАЛЕРИЙ ШУМИЛОВ

– Двоих афинян, которые умерли в собственных постелях, – продолжал словоохотливый Брут, – не представляю: философа от аристократии Аристида, почему-то прозванного «Справедливым», и Солона – еще одного легендарного законодателя… Хотя афинские законы, с нашей точки зрения, во всех отношениях уступают спартанским… Поэтому перейдем к нашим любимым лаконцам… – сразу пять фигур, выстроившихся в одну шеренгу, встали за Брутом.

– …Где мы, конечно, предпочтем Солону не менее легендарного законодателя Ликурга, который, – Брут положил на плечо высокому человеку в огромном шлеме и с черной повязкой на одном глазу руку, – и умер соответственно своим принципам: после того, как установил в Спарте свои знаменитые «железные законы», он (чтобы не видеть их возможного нарушения!) сам поспешил уйти из жизни. По особому древнегреческому обычаю, герой-законодатель отказался от пищи и умер от голода.

– Его самоубийственному примеру, только уже «по-римски», последовал изгнанник Клеомен, поднявший мятеж в приютившей его Александрии, – когда мятеж не удался, бывший спартанский царь, чтобы не попасть в руки врагов, заколол себя мечом.

– Другой царь Агид был лишен власти, схвачен и повешен по приговору собственных сограждан.

– Царь Деметрий тоже вроде бы умер сам, но как! – в плену у сирийского диадоха Селевка, и притом, как пишет наш херонеец, весьма недостойным образом – «от пьянства и обжорства».

– Наиболее достойно из всех – как воины – умерли лишь два царя этого прославленного среди воинов народа: великий Леонид, павший при Фермопилах, тот самый, который перед последним боем сказал спартанцам: «Друзья, советую вам плотно позавтракать, так как обедать нам придется уже в Аиде!»; и Лисандр, убитый при осаде Фив. Шестого спартанца – царя Агесилая я не представляю – он единственный из шести упоминаемых греком спартанских царей умер, как все люди, – в постели…

– Что же касается наших оставшихся греческих «героев», описанных херонейцем, то лишь одному из них – сиракузцу Тимолеонту – «посчастливилось» – он погиб не от меча, а всего лишь от тяжелой болезни. Остальные… – из темноты материализовались и встали рядом с Брутом новые шесть фигур, – остальным повезло меньше…

– Сиракузский тиран Дион, пытавшийся воплотить на практике в своем городе государственную теорию Платона, был просто растерзан своими подданными, которые сперва пытались убить незадачливого «тирана» голыми руками, а потом просто прирезали, «словно жертву у алтаря», кинжалом.

– Были отравлены врагами два стратега «Ахейского» позднегреческого союза Арат и Филопемен, причем обоим яд был подмешан в питье тайно: первому – по приказу эпирского царя Филиппа, заподозрившего измену полководца; плененному спартанцами Филопемену яд поднесли сами победители.

– Несколько лучше погиб фиванский военачальник Пелопид – в сражении с вторгнувшимися в его страну фессалийцами, – и труп его даже не сразу был найден на поле боя!

– От нелепой случайности погиб и один из лучших полководцев древней Ойкумены – опаснейший противник Рима эпирский царь Пирр: во время штурма Аргоса черепица, выпущенная слабой рукой женщины, ударила ему в голову ниже шлема и перебила позвонки. Пирра долго еще рубили и кололи, пока, наконец, его голова не была преподнесена торжествующему царю Македонии.

– Чуть раньше другим македонским царем был погублен еще один царь – бывший властитель Каппадокии Эвмен: когда Антигону надоело «замаривать» несчастного Эвмена голодом в темнице, он просто приказал прикончить его одним ударом…

На мгновение ночной гость приостановил перечисление своего бесконечного античного мартиролога, но затем, скрестив руки на груди и бесстрастно глядя на Сен-Жюста, продолжил:

– Теперь перейдем к моим соотечественникам – квиритам, то есть гражданам Вечного города. В отличие от «греков», «римлянам херонейца» повезло больше в отношении «естественных» смертей – их было «целых» десять. Правда, только пять из них были вполне «мирными»: второго царя Рима Нумы Попилия, устроителя Римской республики Валерия Публиколы и трех врагов величайшего противника Рима Ганнибала – идейного вдохновителя войны с Карфагеном Старшего Катона, первого победителя Ганнибала Фабия Максима и вдохновителя убийства карфагенянина Тита Фламинина. А вот остальные пятеро… – Брут посторонился, давая место нескольким еле передвигавшимся от дряхлости и старческих недугов старичкам в домашних туниках. – Их смерть не была вполне естественной…

– В состоянии тяжелого умопомешательства умер победитель Митридата Понтийского и изобретатель «лукулловых пиров» Луций Лукулл; пришедшая в Рим чума унесла остановившего пришедших в Италию галлов Камилла; от болезни умер и победитель македонского царя Персея Эмилий Павел, – двое дряхлых римлян, державшие за локти хихикающего третьего старичка, пытающегося вырваться из их объятий, по-видимому, Лукулла, важно закивали головами. Еще двое неопрятных стариков: один с огромными распухшими ногами, раздувшимися от слоновой болезни, и другой – с белым лицом, покрытым язвами, стояли слева и справа от Брута, гордо отвернувшись друг от друга.

И Брут не замедлил указать на них:

– Нельзя назвать «легкими» и смерти двух «врагов-диктаторов» Мария и Суллы: агония первого была недолгой, но мучительной; второй, по преданию, был то ли заеден живьем вшами, то ли задушен в ванне…

Из мрака выступали все новые призраки, на этот раз в большинстве – мужчины в самом расцвете сил, но все – со страшными ранами на груди, горле или с распухшими от яда лицами.

– Первым смертельный счет агонии Римской республики открыл Сципион Младший Африканский, – будто бы с усилием продолжил Брут. – Его труп, выставленный на обозрение скорбящим римлянам, носил явные следы то ли удушения, то ли яда, но виновные в смерти разрушителя Карфагена так никогда и не были найдены.

– За Сципионом последовали его родственники по матери – народные трибуны Тиберий и Гай Гракхи, сторонники передела земли в пользу бедных, считающиеся первыми «отцами демократии»: Тиберия забили до смерти ножками столов и стульев разъяренные отцы-сенаторы прямо на форуме, после чего его труп вместе с тремястами перебитыми сторонниками был сброшен в реку; Гай сам бросился на меч, который подставил ему его раб Филократ, но отрубленная голова трибуна в качестве трофея была внесена в римский сенат.

– Свои головы «потеряли» и все члены первого триумвирата: Цезарь, которого мы уже видели, а также его соратники Помпей и Красс, причем последние «потеряли» головы в прямом смысле. Голова и правая рука погибшего вместе со всем своим войском в парфянском походе победителя Спартака Красса были услужливо преподнесены царю Парфию Ороду. Голова покорителя Азии Великого Помпея, зарезанного наемным убийцей Септимием из числа собственных центурионов, была брошена под ноги Цезарю, который вскоре погиб и сам.

– Кроме Красса только одному из римских полководцев повезло пасть от руки иноземного врага – в карфагенской засаде погиб убийца Архимеда Марцелл. Остальные знаменитые квириты погибли по вине «своих».

– Так, другой противник Цезаря, мой дядя и «душа» сенатского Рима, Марк Порций Катон (Младший), чтобы не попасть в плен к диктатору, сказал своему мечу: «Ну вот, теперь, когда все кончено, – я сам себе хозяин!», распорол себе живот, а когда его все же перевязали, разодрал повязки руками и умер в мучениях, – стоявший рядом с Брутом с гордым видом полуголый мужчина, все одеяние которого, как и у Тесея, заключалось в набедренной повязке, почти презрительно смотрел на Сен-Жюста.

– Своими же приближенными римлянами-заговорщиками был убит на пиру и последний сторонник Мария Серторий, создавший в Испании собственное римское государство в противовес сулланскому Риму, – Сен-Жюст обратил внимание на упрямо смотревшего на него одноглазого воина в варварской (по-видимому, иберийской) одежде.

– Еще один «римский изменник» (на этот раз – настоящий), победитель соперничавшего с Римом города Кориолы Гай Марций, возглавивший осаждавшее Вечный город войско вольсков и обвиненный в измене, в конце концов, и ими, был растерзан собственными солдатами прямо во время воинской сходки.

– А теперь императоры… – по лицу собеседника Сен-Жюста пробежала презрительная усмешка, и оно стало очень похоже на презрительное лицо его дяди Катона, уже растворившегося во мраке помещения. – Херонеец написал только про первых девять, и не все биографии дошли до потомков. Да они того и не стоили, эти «герои», – Брут покачал головой, но все же «представил» новых выходящих из темноты призраков:

– Вот этот дряхлый старичок с лукавым выражением на лице – не кто иной, как сам второй римский принцепс-император Август Октавиан, наследник убитого нами Цезаря. Человек, может быть, вполне достойный, учитывая то, как он, в конце концов, отомстил не только нам, республиканцам, за своего дядю, но и Антонию за нас с Цицероном. Он, кажется, единственный, кто из всех императоров умер своей смертью, хотя и про него ходили упорные слухи о смерти от яда, который дала старику Октавию его жена Ливия…