Наверное, с Кириллом происходит то же самое – он пишет и поэтому обо всем на свете забыл. Когда очнется, сразу подумает о ней, позвонит. А она, сумасшедшая, потерявшая разум дурочка, радостно прибежит по первому его зову.
Прошел еще час, длившийся не меньше, чем вечность. Даша пыталась читать, но буквы ей не давались, включала телевизор, но ее раздражали тайские программы, хватала телефонную трубку и тут же, отругав себя за слабость, возвращала ее на место. Спать она не ложилась, даже не раздевалась, готовая в любую секунду выскочить за дверь. Она то и дело подходила к зеркалу, расчесывала волосы, подкрашивала губы. Кирилл не звонил.
Измученная ожиданием, Даша поняла, что не в силах больше терпеть этот бушующий внутри огонь. Сунула в карман ключ-карточку, телефон и вышла в коридор отеля.
Вокруг было тихо и по-ночному пустынно. Она прокралась к лифту и нажала на кнопку вызова. Грохот открывающихся дверей показался ей невероятным, в панике Даша побежала к лестнице и, не останавливаясь ни на секунду, взлетела вверх на семь этажей. Ступая на цыпочках по тонкой ковровой дорожке, она пробиралась в глубь коридора, всматриваясь в номера на дверях. Сердце ее колотилось так громко, что, казалось, вот-вот разбудит всех постояльцев. Даша прижала руку к груди и замерла на секунду. Осталось пройти две двери. За третьей – он.
Даша оглянулась. Как было бы хорошо остановиться и вернуться к себе, не наделав глупостей. Но она представила себе пустой номер, гигантскую неприкаянную кровать, одиночество и, испугавшись этого, сделала два шага вперед. Потом еще два. Сердце стучало уже не только в груди, а во всем теле, заставляя Дашу вздрагивать от каждого сумасшедшего толчка. Вот его дверь! Девушка застыла. Протянула руку, чтобы постучать, потом отдернула ее. Прошла целая вечность, прежде чем она решилась повторить попытку и наконец робко поскреблась в дверь. Ответила ей тишина. Даша постучала сильнее. Чем может быть занят Кирилл в такой поздний час? А вдруг уже давно не работает и ушел куда-нибудь, чтобы развлечься? Нашел себе новую, более красивую и утонченную музу. Он же привык к скорым победам. Она постучала еще раз. Громче. По-прежнему тишина.
Дрожа всем телом, Даша приложила ухо к двери. Если бы Николаев работал, были бы слышны хоть какие-то звуки – стук клавиш, шорохи. Да он бы уже давно открыл. Значит, там его нет. Отчаявшись, она с силой ударила по двери ногой, повернулась спиной к ней и сползла вниз. Что теперь делать?! Она не переживет этой любви, умрет под его дверью от ревности!
Даша почувствовала, что позади нее вдруг образовалась внезапная пустота. Секунду она еще держалась, сидя на корточках, а потом ухнула вниз.
– В чем дело? – услышала она откуда-то сверху раздраженный голос Кирилла.
– Ни в чем, – Даша, покраснев до самых корней волос, неуклюже поднялась на ноги, – просто я дверь перепутала.
– Даша?! – обрадовался он, но тут же спохватился и включил прежний суровый тон. – Что это за глупости?
Даша похолодела – в словах Кирилла не слышалось ничего, кроме недовольства. Не собирался он ей звонить, даже думать о ней забыл!
– Я, – Даша попятилась, – я случайно…
Кирилл шагнул из темноты номера в полосу света, образовавшегося в дверном проеме, и Даша увидела, что он только что вышел из душа: кроме повязанного вокруг бедер полотенца, к которому помимо воли прирос ее взгляд, на нем ничего не было. Морозова перестала дышать, мысли ее сбились в кучу.
– Уверена?
Он подошел к ней вплотную. Капли воды с его груди просочились сквозь Дашину блузку и обожгли кожу. Морозова, не в состоянии произнести ни слова, кивнула в ответ на его вопрос.
– А я не уверен, – его голос дрогнул.
Даша продолжала молчать, вытаращив на Кирилла глаза. Дыхание, частое и прерывистое, вернулось к ней. Пытаясь с ним сладить, она отступила на шаг – близость Кирилла не позволяла ей не то что заговорить, даже понять смысл его слов. Николаев, как намагниченный, снова подошел к Даше вплотную.
– Послушай, – его непривычно низкий голос дрожал, – я не хочу ломать твою жизнь. Есть человек, который даст тебе больше, чем я.
– К-какой человек? – Она ничего не соображала.
Кирилл нашел в себе силы отступить. Он ушел в глубину комнаты и, тяжело дыша, сел на кровать. А Морозова продолжала глупо стоять в двери, освещенная светом, проникавшим в номер из коридора. Дверь за ее спиной оставалась раскрытой настежь.
– Тот мужчина, – медленно проговорил Кирилл, – в аэропорту. Даша, он тебя любит безумно.
– Ларин? – К Даше наконец вернулась способность мыслить.
– Наверное.
– Кирилл, только я его не люблю!
– Ты ошибаешься, – он ссутулился, прижав ладони ко лбу, – ты просто сама не знаешь.
Даша оставила его реплику без ответа. Она только услышала, что в словах Николаева прозвучала боль. Или, может быть, ревность?!
Сознание того, что Кирилла так глубоко задели чувства Ларина, заставило ее сердце дрожать от надежды. Неужели Николаеву она не безразлична?
– Я не сомневаюсь, – голос его стал глухим, – что ты тоже полюбишь. Возвращайся к нему!
– Кирилл, – внутри Даши все похолодело, – ты не можешь решать за меня!
– Со стороны виднее, – он посмотрел на нее тяжелым взглядом, – пожалуйста, уходи. Я и так зашел далеко.
– Но почему?! – Морозова почувствовала, как слезы подступают к глазам. – У меня же с Лариным ничего нет!
– Ради бога, – Кирилл прижал обе ладони к лицу, – Даша, иди! Я тебя не люблю.
Онемевшая от обиды Морозова вышла за дверь и, шатаясь, поплелась по коридору. Она медленно, держась за стену, брела к лифту, а крупные слезы катились по ее бледным, как воск, щекам.
В свой номер она не пошла – слишком острым было сейчас чувство утраты. Ей не хотелось оставаться наедине со своими мыслями и бесконечно думать о том, что случилось. Кирилл ее уничтожил. Не было в ее жизни никакого Николаева и не будет. Слишком самонадеянными были мечты о нем, слишком наивными!
Даша спустилась в лифте на первый этаж. В лобби было темно и тихо, только из дальнего бара раздавался звон посуды и голоса. Самое время напиться до беспамятства! Миллион лет она этого не делала – наверное, с того самого дня, когда познакомилась с Джоном.
Даша машинально подумала о том, сколько денег осталось на ее банковской карте после очередного платежа по кредиту, и опустила плечи. Дома на эти деньги она могла бы прожить неделю – как раз до следующей зарплаты, если не выбираться никуда, кроме работы. А в баре отеля наверняка хватит только на пару рюмок какой-нибудь дряни. И черт с ними, с этими деньгами! Она сойдет с ума, если не сможет приглушить свои чувства.
Даша стремительно направилась к бару, но у самого порога решимость ее поубавилась. А вдруг туда пропускают только парами или надо соблюдать дресс-код? А она совсем одна, в джинсах, да еще с опухшим от слез лицом. Морозова и в Москве-то никогда не ходила в подобные заведения – не было денег, да и, насмотревшись на Джона, не испытывала к спиртному ничего, кроме стойкого отвращения. Ну и что?! Она все равно напьется.