Что сделать? Уехать от него? Соврать снова? Скрыть от него? Смотрю на него, и понимаю, что я устала без него. Мы заслуживаем шанс.
Он всю дорогу с переживанием смотрит на меня, интересуется про угрозу и всячески старается мне помочь. Меня всё сильнее накрывает боль, а вместе с ней и паника. Стас и смешит, и укладывает меня в машине. И в итоге я засыпаю.
Просыпаюсь в его кровати, а он сидит неподалёку, как маньяк, о чём я ему и сообщаю. Планирую разговор сейчас, но Стас говорит, что потерпит до лучших времён. Задаёт лишь главные вопросы.
— Что у нас? Точнее, что у тебя ко мне?
И пока я прикидываю, как лучше ответить, Гиреев напоминает, что правда подойдёт лучше всего.
— Я люблю тебя, — это оказалось так легко и просто. Словно и не было этого промежутка времени, недомолвок, вранья и боли.
Стас заставляет поесть, выпить таблетки, а после душа мы вместе ложимся спать, но всё ещё не знаем, как теперь себя вести.
Несмотря на состояние, рядом со Стасом спится спокойно. Он крепко прижимает меня к себе, постоянно подскакивая от каждого моего телодвижения. В конце концов, я заверяю его, что никуда сбегать не собираюсь. Хотя я больше, чем уверена, что он и ключи спрятал, а вылазить с восьмого этажа я не рискну.
Утро встречает привычным в последнее время побегом до туалета. Меня выворачивает, хоть особо и нечем. Стас ждёт под дверями с испуганным видом.
— Всё в порядке, всё идёт по плану, — шучу я.
— Ты как?
Прислушиваюсь к ощущениям. Живот тянет, слегка подташнивает, но эмоциональное состояние лучше.
— Да нормально, насколько это возможно, — пожимаю я плечами. — Надо собираться. Мы с десяти часов на студии репетируем, в два часа будет прогон на сцене, а в пять сам конкурс.
— Позавтракаешь? — на одном этом слове я зеленею и бледнею одновременно. — Что? Нет?
— Надо попробовать, конечно, но я не уверена.
— Я заварю тебе чай, пока ты собираешься и достану что-нибудь.
Согласно киваю и удаляюсь собираться. Вчера у Серёжи забрала всё необходимое: одежду, косметику, плойку. Концы, как обычно, лежат волнами, и я собираю волосы в небрежный пучок, оставляя пару прядей у лица. Для сегодняшнего образа он подойдёт больше. Делаю яркий макияж с черной подводкой и серебряными блёстками, а бледные губы делаю персиковыми. На впалые щеки наношу румяна, чтобы хоть немного перестать походить на мумию. Надеваю платье. Оно было чёрным и обтягивающим, ткань закрывала всё необходимое, остальное было сделано сеткой. Надеюсь, Стас не будет ругаться из-за длины. Платье доходило до середины бедра, но для этой песни и, в целом, наших выступлений наряды монашек не подойдут. На ноги я подготовила ботильоны. В последний раз смотрюсь в зеркало, и я даже довольна результатом. Кажется, Гиреев хорошо влияет на меня. Моё чёрное небо немного прояснялось. Ещё не совсем, но были видны успехи.
Выхожу из ванны и натыкаюсь на внимательный взгляд Стаса. Мы оба не особо понимаем, как себя вести.
— Ну как? — робко спрашиваю я.
— Охуенно, — тихо и серьёзно выдаёт Стас, а я начинаю смеяться.
— Я помню, что ты не особо одобряешь, но это концерт, — пожима я плечами, подходя к нему вплотную.
— Ты знаешь, сейчас я готов со многим мириться, лишь бы ты была рядом, — в его глазах такой шторм, что у меня подкашиваются ноги.
— Я буду, — честно обещаю я. — Если ты захочешь.
— Я хочу, — сразу же отвечает. Я всё же боялась разговора обо всём, что было.
— Стас, я хотела сразу уточнить, — говорю, чувствуя, как парень напрягается. — Мы с Серёжей отыгрываем на сцене, фанаты думают, что мы в отношениях. Мы на этот счёт ничего не говорили, но пока пусть они так и думаю. В общем, ты не злись только и не ревнуй, — тараторю я, пытаясь донести смысл. — Он мне, как брат. Очень дорогой для меня человек. У нас ничего не было за всё время. У меня после тебя вообще никого не было.
Поднимаю глаза, натыкаясь на его взгляд, который я уже забыла. Полный нежности, любви, ещё там плещется сомнение. Во мне?
— Я понимаю, что ты не должен мне верить, но…
— Но я верю, малышка. Я не верю во всё происходящее и своё везение, — говорит парень, крепко прижимая меня к себе. — А насчёт Логинова. Ты знаешь, иногда я ловил себя на мысли, что вы на сцене играете лучше, чем в жизни, но это казалось абсурдом.
— Я тебе потом расскажу подробнее что да как, но я просто не хочу, чтобы ты себя изводил ревностью, — шепчу, заглядывая в глаза. — Для меня это всё равно, что я с Егором бы жила. Или ты с Катей.
Надеюсь, что так ему будет понятнее. Я вообще не понимаю, как он так легко верит во всё, что я ему говорю. Скажи, что видела инопланетян, он и в это поверит.
— Я всегда извожу себя ревностью, — усмехается Стас. — И только сегодня я даю тебе фору из-за конкурса. Сразу после ты переходишь в моё вечное пользование, и я не собираюсь тебя отпускать никуда. Нужно ещё наверстать упущенное. Но по Логинову я понял. Его рожа рядом с Аллой слишком довольная.
— Да, — смеюсь я. — Мы можем ругаться, орать, ты не обращай внимания. Это рабочий процесс.
— Постараюсь. Но, согласись, когда на твою беременную девушку орут, трудно сдержаться.
— Не знаю, у меня нет беременной девушки, — смеюсь и смешу Стаса.
Затем парень приникает к губам, дразня и распаляя, хоть дальше них мы и не зайдём. Целует нежно, тягуче, пытаясь насладиться каждой секундой. Руки кладёт на талию, вжимая в себя.
— Моя, — тихо шепчет. Я не против.
— Как сказал Егор про Кэти, на всю жизнь, пожалуйста, — смеюсь я. Так приятно не ругаться с ним больше и не отбиваться от вражды, а просто таять в его сильных руках.
Пытаюсь хоть что-то в себя запихнуть, и это даже выходит. Летим на студию, чтобы не опоздать. Парни уже здесь, как и Серёжа с Аллой.
— О, — глядя на наши сцепленные руки, говорит Серёжа. — Я смотрю, у вас всё хорошо. Рад.
Он протягивает руку Стасу, на что тот хмуро её жмёт. Он ещё не понимает, как себя с ним вести. На диванчике сидит Алла, и я подхожу, чтобы чмокнуть её в щёку.
— Как ты себя чувствуешь, Сонь?
— Нормально, на сегодня меня хватит, — улыбаюсь даже не через силу.
Дверь открывается, и в студию заваливаются Катя с Егором.
— Мы тут тоже решили поддержать, — улыбается, как дурак, Горыныч, крепко прижимая Катю за талию.
— Конечно, студия то резиновая, — бурчит Серёжа. Он вообще какой-то не в духе, как обычно бывает перед серьёзными мероприятиями.
— У-у-у, началось, — смеёмся мы с ребятами из группы. — Проходите, ребят.
— Какая ты красивая, — приобнимает Егор. Они не удивляются нам со Стасом. Думаю, что Серёжка им сказал.
Настраиваемся, включаем бэк и начинаем. На бэках у нас была очень красивая запись саксофона, скрипки, в общем, целого оркестра.
Начинаем петь, но Серёже всё не нравится. Битый час мы нервничаем и ругаемся. Я закипаю, начиная лажать, после чего Серёжа орёт:
— Соня, блять, что это такое? Мы петь сегодня будем?
— Блять, Серёжа, ты сам через строчку лажаешь, а аккорды на ходу придумываешь, че от меня хочешь? — в тон ему отвечаю я.
Ребята на диване притихли. Мы тоже замолчали, злобно глядя друг на друга.
— Перекур, — рычу я. — А ты со мной на улицу.
Беру куртку Стаса, накидывая на себя. Логинов идёт следом с пачкой сигарет, а потом бурчит под нос:
— А, тебе ж нельзя, — и бросает её на тумбу.
Говорить наедине гораздо проще.
— Почему психуешь?
— Потому что это выход на новый уровень, а у нас ничего не получается.
— Именно поэтому и не получается, Серёжа, потому что ты психуешь. Конкурс и победа — это круто, но ты забыл, что мы привыкли всегда кайфовать на сцене? Это всегда было нашим лекарством. Серёжа смотрит на меня и молчит, а потом притягивает за шею, потрепав по волосам.
— Вот как ты знаешь, что сказать?
— Тебя знаю, — смеюсь я.
— Мы же оба понимаем, что грядут перестановки в группе, — я думала об этом с момента, когда узнала о беременности. Конечно, скоро я не смогу скакать по сцене, закуривая сигарету. Даже если бы я уговорила Стаса, это ничего не меняет. Скоро родится малыш, а у меня ещё и учёба. Я не смогу разорваться.