Следующей на очереди была Верка.
– Врач? – спросил он вроде бы даже с некоторой симпатией.
– Ага! – Верка торопливо закивала головой, словно винилась в чем-то. – Врач. Ты, зайчик, не обижаешься на нас? Помнишь, как я тебе ручку вправила? Не болит? Вот и хорошо. Отпусти нас, Христа ради!
– Этот тебе зачем? – Рукосуев ткнул пальцем в аггела.
– Ох, и сама не знаю! Баба я глупая! Пожалела дурачка! Ну посмотри сам на него! Сердце как у мышонка бьется! Сволочь он, конечно, если с рогатыми связался. Так это, может, по глупости. Пройдет. Оставь ты ему жизнь, пожалуйста, – в ее голосе появились интонации церковной нищенки.
– Не в наших правилах оставлять или забирать чью-либо жизнь, – загадочно произнес Рукосуев. – Все в мире свершается само собой.
Если это был допрос, то его избежали только двое – Цыпф и Лилечка. Они сидели рядком (Лилечка, потупив глаза, красная, как свекла, а Цыпф, наоборот, смертельно бледный) и держались за руки. Для этой парочки у Рукосуева вопросов не нашлось, хотя, судя по взглядам (по их длительности, а отнюдь не по выражению), Лилечка продолжала интересовать его.
– Куда вы шли? – резко спросил он, ни к кому конкретно не обращаясь.
– Домой, в Отчину, – ответили вразнобой сразу несколько голосов.
– Забудьте. Отчина обречена. Если человечеству и суждено уцелеть, то только в Эдеме. Здесь же оно в свой срок и возродится.
– Не отпускаете, значит, – нахмурился Зяблик.
– Нет. Тут ваше место. Потом вы это сами поймете. А пока за вами присмотрит Эрикс. Временно. Он не сторож вам и не пастух, а защитник и советчик. Аггела оставим вам, так и быть. Сами будете за него отвечать. Если искренне раскается, может, и простим. Но сначала снимите с него это железо. Истинные люди не должны скрывать тело свое под одеждой.
Конец ознакомительного фрагмента.
Примечания
1
Аутодафе– публичное сожжение осужденных по приговору инквизиции.
2
Кибить – основная часть лука, гнутая над паром деревянная дуга.
3
Модяны – кольца, за которые крепится тетива лука.