Читать интересную книгу Да не опустится тьма - Лайон де Камп

— Я?! — в ужасе воскликнул Пэдуэй. — С моим знанием готского…

— Ничего не поделаешь, так положено. Скажи, что все они отличные солдаты. Особо не растягивай — все равно тебя не будут слушать.

ГЛАВА 11

После долгих поисков Мартин нашел Теодохада в арианской библиотеке. Старика закрывала груда книг, а рядом на лавках оглушительно храпели четыре телохранителя. Библиотекарь испепелял лежащих взглядом, полным плавиковой кислоты и ядом кобры, но протестовать не смел.

Теодохад рассеянно оторвался от рукописей.

— Ах да, припоминаю, издатель… Кажется, Мартинус?

— Совершенно верно, господин. Хочу еще добавить, что я твой новый квестор.

— Что? Что? Кто это тебе сказал?

— Ты. Ты сам меня назначил.

— И в самом деле!.. Когда я работаю с книгами, то обо всем забываю! Ну-ка, ну-ка… А! Ты и Лиудерис собрались воевать с византийцами, так?

— Hoc ille, господин. Все кончено.

— Уже? Полагаю, ты выторговал у Велизария приемлемые условия? Юстиниан должен гарантировать мне хорошее поместье и годовой доход…

— Не понадобилось, мой господин. Мы победили.

— Что?!

Пэдуэй коротко описал события последних трех дней.

— И ложись сегодня спать пораньше, мой господин. Утром мы отправляемся во Флоренцию.

— Во Флоренцию? Святые небеса, зачем?

— Надо встретиться с твоими генералами, Асинаром и Гриппой, возвращающимися из Далмации. Если перехватить их прежде, чем они доберутся до Равенны и переговорят с Виттигисом, надеюсь, нам удастся вернуть твой трон.

Теодохад вздохнул.

— Что ж, тогда едем. Но как ты узнал, что Асинар и Гриппа направляются домой?

— Это моя маленькая личная тайна, господин. Перед отрядом в две тысячи воинов я поставил задачу отбить у врага Неаполь. Город удерживает генерал Геродиан с жалкими тремя сотнями солдат, так что, полагаю, особых проблем не будет.

Теодохад прищурил свои водянистые глазки.

— Да, ты воистину человек действия, Мартинус. Когда гнусный узурпатор Виттигис попадет в мои руки… А-а-а! Клянусь, я объявлю конкурс на самую изощренную пытку, а если понадобится, пошлю за специалистом в Константинополь!

Пэдуэй, у которого были на Виттигиса свои виды, сменил тему разговора.

— У меня есть для тебя приятный сюрприз. Запасы денежного довольствия византийцев.

Глаза Теодохада вспыхнули.

— Они мои, разумеется, великолепнейший Мартинус, все верно.

— Мне пришлось выплатить из них жалованье солдатам и обеспечить насущные нужды армии, но остальное послужит приятным дополнением к королевской казне. Буду ждать тебя дома, господин.

Пэдуэй не упомянул, что около половины оставшегося он реквизировал и поместил у Томасуса. Все равно закон о праве собственности юридически еще не оформлен, а совесть его не мучила — вряд ли он распорядится деньгами хуже, чем Теодохад. «Я становлюсь настоящим мошенником», — не без гордости подумал Мартин, подьезжая к дому Корнелия Анция.

Красноречивый сенатор оказался в банях, но навстречу гостю вышла Доротея. Пэдуэй вынужден был признать, что ему приятно, красуясь на великолепном коне, рассказывать о своих успехах одной из самых обворожительных девушек Рима.

— Знаешь, Мартинус, — сказала она, — отец поначалу вел себя глупо, с брезгливостью относился к твоему занятию. Однако после всех твоих свершений это дело прошлое. Конечно, он не в восторге от правления готов, но уж лучше Теодохад, который в конце концов человек ученый, чем этот дикарь Виттигис.

— Приятно слышать. Я ценю доброе расположение твоего отца.

— Сейчас повсюду только о тебе и говорят. Тебя называют «Загадочный Мартинус».

— Знаю. Смешно, правда?

— Да. Ты никогда не казался мне особенно загадочным.

— Превосходно. Значит, ты не боишься меня?

— Ни капли. Если ты заключил сделку с Сатаной, как намекают некоторые, то, я уверена, на невыгодных для него условиях.

Они рассмеялись. Потом Доротея добавила:

— Пора обедать. Может, останешься? Отца нет, но он вот-вот вернется.

— Извини, сейчас никак не могу. Завтра мы выступаем в поход.

Отьезжая от дома Анция, Пэдуэй думал: «Если мое мнение о целесообразности брака когда-нибудь переменится, я знаю, где искать невесту. Она привлекательна, умна, по здешним меркам прекрасно образованна…»

Пэдуэй предпринял еще одну попытку переубедить Велизария, однако результатов это не принесло. Зато он нанял пятьсот кирасиров в качестве личной охраны. На несколько недель денег хватит, а там видно будет.

Поход во Флоренцию никак нельзя было назвать приятным. Всю дорогу лил дождь, временами переходящий в мокрый снег. Из-за спешки Пэдуэй взял с собой только конницу. В Городе Цветов он отправил офицеров покупать теплую одежду для солдат, а сам пошел проверять, как идет его дело. На первый взгляд все было в порядке, но Фритарик заявил:

— Я им не доверяю, хозяин. Уверен, что управляющий и Георгий Менандрус воруют, хотя доказать ничего не могу. Мне не понять этих чертовых записей. Дай им волю, и они украдут все. Что нас тогда ждет — безымянные могилы?

— Посмотрим, — сказал Пэдуэй. Он вызвал казначея, Проклуса Проклуса, и велел принести бухгалтерские книги. Проклус чуть замешкался, но книги принес, и Пэдуэй углубился в цифры, а потом вдруг громко захохотал.

— В чем… в чем дело, господин? — спросил Проклус.

— В чем дело, несчастный глупец?! Неужели ты не понимаешь, что система двойного учета раскрывает все твои мошенничества? Смотри: тридцать солидов в прошлом месяце, девять солидов с мелочью в этом… С таким же успехом ты мог бы каждый раз оставлять расписку в краже!

— Что… что со мной будет?

— Вообще-то тебя надо высечь и посадить в тюрьму. И уж безусловно к твоим услугам больше не прибегать. Но мне жаль твою семью. А главное, некогда готовить нового бухгалтера. Так что я ограничусь тем, что буду вычитать треть твоей месячной зарплаты, пока не покрою весь долг.

— О, спасибо, спасибо, добрейший господин! Но чтобы было по справедливости — часть выплат должен взять на себя Георгий Менандрус. Он…

— Лжец! — завопил редактор.

— Сам ты лжец! Я могу доказать. Вот, десятого ноября, один солид. А одиннадцатого Георгий появляется в красивых башмаках и с браслетом. Я знаю, где он их купил!..

— Ну, Джордж? — грозно произнес Пэдуэй.

В конце концов Менандрус признался, хотя и продолжал настаивать, что просто брал взаймы до зарплаты. Пришлось обоих строго предупредить.

Когда Пэдуэй уезжал, к нему подошел Фритарик.

— Возьми меня с собой, блистательный Мартинус. Во Флоренции такая смертная тоска! Я уже накопил достаточно, чтобы выкупить мой любимый меч с каменьями, и если ты позволишь…

— Нет, старина, прости, но мне здесь нужен хотя бы один человек, которому я могу доверять. Вот покончим с этой проклятой войной…

Фритарик тяжело вздохнул.

— Дело, конечно, твое, как скажешь. Однако кто позаботится о моем хозяине, когда вокруг лишь коварные греки, готы и итальянцы? Боюсь, лежать тебе в безымянной могиле…

Трясясь от холода, войска преодолели покрытые льдом Альпы и направились в Болонью, а оттуда, не давая себе ни дня передышки, в Падую. Дорога до города, все еще лежащего в руинах после вторжения гуннов Аттилы, утопала в грязи.

В Падуе выяснилось, что Асинар и Гриппа прошли здесь днем раньше. Теодохад не выдержал.

— Мартинус! — взвыл он. — Ты протащил мои стариковские кости по всей северной Италии и заморозил меня почти до смерти. Это невыносимо! Заслуживает твой король хоть капли уважения?

Пэдуэй с трудом подавил раздражение.

— Хочет мой господин вернуть себе трон или нет?

Бедняга Теодохад вынужден был сдаться. Мчась во весь опор, они настигли далмацианскую армию на полпути к Атрии. Огромная колонна пеших и конных воинов растянулась по дороге. Казалось совершенно невероятным, что пятьдесят тысяч суровых, грозного вида готов бросились наутек при первой вести о приближении византийского генерала Константина.

Асинар был высоким, а Гриппа — низкорослым, но в целом оба оказались обычными средних лет варварами. Они почтительно приветствовали своего короля, а Теодохад представил им нового квестора.

— По пути до нас дошел слух, — сказал Асинар, — что власть в Италии поделена. Так это или не так, досточтимый квестор?

Впервые Пэдуэй был рад, что телеграфная линия еще не дотянулась до северных провинций. Он презрительно рассмеялся.

— Несколько недель назад нашему славному генералу Виттигису моча ударила в голову — удрал в Равенну, чтобы его не могли убить греки, и обьявил себя королем. С греками мы разобрались, а теперь идем выяснять отношения с Виттигисом. Ваши ребята нам пригодятся.

Слушая собственные, весьма обидные для Виттигиса слова, Пэдуэй невольно задумался о том, как сильно изменился его характер за, в общем-то, короткое время пребывания в этой атмосфере лжи и коварства.