ли, в детские годы не бедокурил…
– Бедокурил, – усмехнулся Евсей.
– Ну вот. Только все те дела быльем поросли. А сейчас все по-другому. Так что добуду вам пару лошадок, а если постараюсь, то, может, для вашего колхоза и трактор смогу достать.
Дед Евсей покачал головой, вытащил из кармана клочок газеты и кисет, набил самокрутку и закурил.
– Ну-ну… давай доставай! А как достанешь, мы с тобой за руль того трактора кого посадим? Тоську твою или, может, Галку? Мне ведь, старому, ты уж точно трактор свой не доверишь.
Мишка поморщился и вдруг снова усмехнулся.
– Тоську я в город заберу, так что и не мечтай! Галке тоже нечего на тракторе кататься, а вот Гришку Баланчина можно. Он же у нас танкист, так уж как-нибудь с трактором управится.
– Гришка твой давеча тоже в город подался. – Дед Евсей чиркнул спичкой, прикурил и выпустил клуб дыма. – Сказал: на завод работать пойдет.
Мишка вдруг повернулся к Леньке.
– Так мы вот его на тракторе ездить научим. Ленька, хочешь трактористом стать?
Мальчишка оживился:
– Хочу! Я хоть сейчас…
Дед Евсей хлопнул Леньку по темечку.
– Сейчас мы с тобой поле на коровах пахать будем, а трактора своего от Мишки ты до морковкиного заговенья ждать будешь! Ладно, Войнов, поболтали и будет! А ну, все за дело.
Дед Евсей налег на рукоять плуга, Ленька потянул коров по борозде. Галка пошла следом, Тонька тоже было собралась за ними, но Мишка подхватил ее под локоток и удержал на месте.
Тонька улыбнулась:
– Пойду я, Миша. Мне и в самом деле работать нужно. А вечером как освобожусь, приду на наше место – к колодцу, там и поговорим!
Мишка скривил лицо.
– Вечером не получится.
Сердце Тоньки дрогнуло.
– Чего так?
– На охоту еду. Мы тут на кабана собрались.
– С кем?
– Со старыми приятелями. Вон с теми! – Мишка указал рукой на стоявший у края поля «Виллис». Возле машины уже стояли вышедшие из него трое мужчин, четвертый оставался в машине. Лиц было не разобрать, но Тонька с ходу поняла, что это не местные.
– Кто такие?
Мишка горделиво расправил плечи.
– Приятели мои. Мы с ними еще до войны познакомились и не раз на охоту ходили, когда я в Псков учиться ездил.
– Не знала я, что ты у нас охотник.
– Ну теперь вот будешь знать. А про этих троих еще скажу, так вышло, что на фронт мы с ними вместе попали и по распределению угодили в одну и ту же часть.
– Повезло, – тихо сказала Тонька и снова почувствовала недомогание и тошноту. Она посмотрела на Мишку и подумала: «Сказать ему сейчас или потом?..»
Мишка уже не смотрел на нее и что-то показывал знаками стоявшим на краю поля мужчинам. Те тоже махали ему руками, торопили.
– Да уж, – горделиво проговорил Мишка.
– Вы что же, прямо сейчас едете?
– Прямо сейчас заскочим ко мне, переоденусь – и в лес!
Тонька увидела, как горят глаза ее жениха, и у нее было такое чувство, что о ней он через несколько минут и не вспомнит. Интересно, часто ли он вспоминал о ней, пока был в городе?
– Впятером едете? – уточнила Тонька.
– Вчетвером! Машина служебная, мой шофер нас до леса доставит и в город уедет…
– У тебя теперь свой шофер?
Мишка ухмыльнулся.
– Да уж, дорогуша, я теперь большой человек, впрочем, ладно, некогда мне. Вернусь с охоты, встретимся.
Тонька отшатнулась.
– Не понимаю, зачем ты тогда вообще сюда приезжал?
Мишка опешил:
– Куда сюда?
– На поле.
Мишка сдвинул брови.
– Как это зачем? Цветы вот тебе привез!
– На что мне твои цветы? Куда я их сейчас дену? Буду ими Зорьку и Красулю как кнутом погонять? На вот, забирай свои цветы, а если хочешь, можешь их Галке отдать, она же просила.
– Что?!
Тонька сунула своему жениху цветы и побежала догонять удалявшуюся коровью «упряжку». Глаза Мишки сузились, он выругался и бросил букет в грязь.
Прошло шесть дней, но ни сам Мишка, ни сослуживцы-охотники в Славковичах все еще не появлялись. Тонька кусала губы, ругала себя за свою чрезмерную гордость и по ночам плакала в подушку. У нее по-прежнему периодически болел живот.
И больше всего она корила себя за то, что в тот же самый миг, когда взяла из рук Мишки те прекрасные цветы, она не рассказала ему о том, что ждет от него ребенка. Прошел очередной день, и, когда начало темнеть и мать и сестры улеглись спать, в дверь кто-то постучал. Антонина вскочила, но ее опередила младшая сестра Зойка. Антонина застыла в прихожей.
Ну, наконец-то…
– Тоська! – прощебетала младшая сестра, и сердце Тоньки радостно застучало. – К тебе!
Антонина глубоко вдохнула, утерла лоб рукой. После этого она накинула поверх сорочки пуховый платок и вышла в сени.
Тонька совсем не обрадовалась тому, кто ждал ее у порога.
У двери, почесывая затылок, стоял Ленька Кирпичев. Тонька вышла в сени, цыкнула на сестру, та ушла в комнату, напоследок показав Тоньке язык.
– Чего тебе? – буркнула Тонька, кутаясь в платок.
– Пошептаться бы.
– Кто там? – послышалось за спиной.
Тонька обернулась и увидела мать.
– Теть Варя, мне бы с Тоськой пошептаться, – робко продолжал Ленька и шмыгнул носом.
Мать усмехнулась.
– Ну шепчитесь!
Когда они остались вдвоем, Ленька проговорил:
– Мишка вроде как объявился.
Сердце девушки застучало.
– Я сейчас!
Тонька бросилась в комнату, откинула платок и наспех оделась. Голова кружилась, Тонька вдруг почувствовала сухость во рту. Она вышла в сени, зачерпнула ковшиком из стоявшего у стены на лавке ведра воды и сделала несколько глотков. Сунув ноги в боты, выбежала во двор. У крыльца ее ждал Ленька.
– Где он? Видел его? – на ходу спросила Тонька.
Ленька посеменил за ней.
– Нет, не видел!
Девушка остановилась.
– А зачем тогда…
– У него в доме свет в окошке горит!
Тонька выдохнула и снова утянула на плечах платок.
– Ладно, спасибо! А сейчас иди домой. Поздно уже. – Тонька обхватила Леньку за плечи, чмокнула его в темя и побежала в сторону Мишкиного дома.
– Так я это… чего хотел-то? – крикнул Ленька вдогонку.
Тонька остановилась.
– Чего хотел?
– Ты ведь сейчас с Мишкой будешь… ну это самое…
– Что это самое?
– Ну, разговаривать!
Тонька улыбнулась.
– Буду, и что?
– Ну тогда ты его про трактор спроси!
– Какой еще трактор?
Ленька сдвинул брови.
– Как это «какой»? Про тот, который он мне обещал!
Тонька прикрыла рот рукой, сдерживая смех.
– Ах, вон ты о чем. Спрошу. Обязательно спрошу!
Ленька тут же расцвел. Тонька помахала пареньку рукой и побежала к Мишкиному дому.
Луна светила ярко, где-то вдалеке лаяла собака, периодически завывая, что заставляло Антонину задерживать дыхание и утирать лоб ладонью.
В Мишкином