— Что случилось? — голос настолько напугал его, что он подпрыгнул, иррациональная надежда боролась с отчаянием.
Он обернулся и увидел Асбел, тот наблюдал за ним с озабоченным выражением лица.
— Ты не видел Тори? — требовательно спросил он, потрясённый тем, что его голос был таким грубым.
— Тори? А, ты имеешь в виду богиню. Почему бы тебе не спросить Рейчел? — предложил Асбел, кивнув в сторону берега, и Михаил выругался.
Азазель и его жена шли по берегу, держась за руки. Ему хотелось зарычать.
Рейчел была последним человеком, с которым он хотел бы поговорить. Она резко отличалась от обычно послушных жён Падших, возможно потому, что когда-то была демоном — демоном, Лилит — и Михаила всё ещё не смогли убедить, что она не нашла способ использовать свои древние силы. Кроме того, у него сложилось чёткое впечатление, что Рейчел считала себя защитницей Тори, от него же.
— Что случилось? — спросил Азазель, как только Михаил подошёл к ним.
— Тори исчезла, — он сердито посмотрел на Рейчел. — Ты помогла ей? Сделала что-то, чтобы забрать её у меня?
— Забрать её у тебя? — переспросила она. — Я думала, ты не хочешь иметь с ней ничего общего. Или есть только определённая часть, которая тебя интересовала?
Его и без того шаткий нрав вспыхнул.
— Она в беде, — отрезал он. — Её кто-то похитил. Вы имеете к этому какое-то отношение?
— Конечно, нет, — спокойно ответил Азазель. — Мы нуждаемся в ней. Нам нужно, чтобы вы сотрудничали. Мы пришли сюда, чтобы поговорить с вами обоими, попытаться убедить вас…
Меньше всего ему хотелось слышать, как Азазель говорит ему, что он должен заняться сексом. Не сейчас.
— Об этом уже позаботились, — его голос всё ещё был хриплым. — В постели и с кровью. Так где же она, чёрт возьми?
Рейчел выглядела ещё более удивлённой.
— Не думаю, что я когда-либо видела стоического архангела Михаила таким взвинченным.
Он хотел рявкнуть, но он держал себя под контролем. Азазель очень заботился о своей жене, и любое проявление неуважения могло привести к конфронтации. Сейчас у него не было времени на политику.
— Речь сейчас не обо мне, Рейчел, — сказал он с трудом сдерживаемым голосом. — А о ней.
— О Тори, — Рейчел произнесла её имя намеренно, как удар ножом.
Конечно, она заметит, что он избегал называть её по имени.
— О Тори, — согласился он. — Её нет Шеоле.
Веселье Рейчел исчезло.
— Она должна быть.
— Её нет. Я слышал, как она звала меня. По правде говоря, именно это меня и разбудило. Кто-то забрал её, и я почувствовал, как она сопротивляется.
Азазель побледнел.
— Лучше сразу сказать Разиэлю. Он пошлёт кого-нибудь проверить ворота, но если они всё ещё целы, то никто не смог бы войти сюда.
— А что, если он уже был внутри?
Выражение лица Азазеля соответствовало его собственным предчувствиям.
— Ты же не думаешь, что среди нас есть ещё один предатель!
Михаил даже не понял, что Асбел всё ещё с ними, пока он не заговорил:
— Вполне возможно. Если уж на то пошло, я ставлю на Метатрона. Она унизила его в тренажёрном зале, и он никогда не дружил ни с кем из Падших. Я думаю, он сделает всё возможное, чтобы вернуться к Уриэлю.
— Как кто-то может хотеть вернуться к Уриэлю? Он ублюдок, убивающий душу, — запротестовала Рейчел.
— Он может уничтожить не только её душу, — сказал Михаил. — Ты прав, Асбел. Метатрон был его главным ангелом на протяжении тысячелетий, и он самый вероятный подозреваемый. Если он приведёт богиню в Тёмный Город, полагаю, архангел позволит ему остаться.
Кровь отхлынула от лица Рейчел, сделав её призрачно бледной, такой Михаил не видел её с тех пор, как они принесли в Шеол её изломанное тело — изломанное Тёмным Городом. Неудивительно, что она оцепенела, не вымолвив ни слова. Ей удалось сбежать, но не раньше, чем у них появился шанс помучить её.
Вмешался Асбел:
— Почему вы решили, что Тори унесли в Тёмный Город? Может быть, кто-то просто сжалился над ней и унёс её отсюда.
Михаил сдержал приступ раздражения. Асбел всегда был тихим и скромным, и ни с того ни с сего внезапно он стал голосом разума, когда Михаил меньше всего хотел его слышать.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Мы все знаем, что это неправда. Должно быть, она у Уриэля.
Рейчел на мгновение закрыла глаза. Лёгкая дрожь пронеслась по её худому телу, сказав ему всё, и слепая ярость сомкнулась вокруг него.
Ярость исчезла в тот же миг как появилась, и Михаил сосредоточился на Рейчел.
— Я собираюсь вернуть её обратно.
— Ты не можешь! — запротестовал Асбел. — Ты нужен здесь. Нет никакой гарантии, что её унесли именно туда, да и вообще забрал ли её кто-то. А если так… ты же знаешь, что такое Белох. Скорее всего, она уже мертва. Если ей повезло.
Взгляд, которым одарил его Михаил, заморозил бы и более выносливую душу.
— Ты говоришь мне, что я должен делать, Асбел?
Он покачал головой.
— Конечно, нет, Михаил.
— Я скажу тебе, что меня озадачивает, — сказала Рейчел дрожащим голосом. — Интересно, почему ты вдруг так обеспокоен.
— Не твоё собачье дело, — отрезал он.
— Тренировка… — начал Асбел, его голос затих под пристальным взглядом Михаила.
Некоторое время Михаил не мог пошевелиться, он разрывался между долгом и непреодолимой, сокрушительной потребностью добраться до Тори. И впервые за всё время его существования долг был отброшен в сторону.
— Идите. Расскажите Разиэлю, что случилось. Он будет знать, что делать.
— Это плохая идея, — сказал Асбел.
Но Михаилу плевать было на плохие идеи. Не говоря больше ни слова, он расправил крылья в туманном утреннем свете и взмыл ввысь, в молочную толщу облаков.
Тёмный Город ждал его, мир боли и наказания, дом кровожадного Белоха, злобных Разрушителей Правды и чувства вины, которое текло через Михаила, как кровь. Ему давно пора было взглянуть правде в глаза. Они забрали Тори.
Он снова был готов убивать.
ГЛАВА 15
ВСЁ БОЛЕЛО. ТАК СИЛЬНО, ЧТО МНЕ НЕ ХОТЕЛОСЬ ДВИГАТЬСЯ, не хотелось даже открывать глаза. Во-первых, я определенно не хотела, чтобы меня стошнило. Если я буду сидеть очень тихо и спокойно дышать, тошнота пройдёт. Пока я не двигаюсь, всё будет в порядке.
Мой желудок заурчал, а затем медленно, медленно успокоился, по крайней мере, достаточно, чтобы я подумала о том, чтобы открыть глаза, хотя желания двигать какой-либо другой частью своего тела у меня не было. Там, где я сейчас находилась, пахло плесенью и смертью, и я ненадолго задумалась, хочу ли я вообще увидеть то, что меня окружает.
Любопытство взяло верх надо мной. Я открыла глаза. Кромешная темнота.
Ладно, хорошо. К чёрту, мне всё равно нужно ещё поспать. Мой желудок пока что не решил, будет ли он продолжать исполнять танец из ада или вернётся к нормальному поведению, да и боль пронзала мои мышцы, как машина, готовая к разрушению.
Я отбивалась единственным доступным мне способом. Я погрузилась в темноту и заснула.
* * *
КОГДА Я ПРОСНУЛАСЬ ВО ВТОРОЙ РАЗ, ТЕМНОТА РАССЕЯЛАСЬ. Я очень осторожно наклонила голову и увидела маленькое узкое окошко высоко в стене, впускавшее серый, прерывистый свет, такой серый, что всё вокруг казалось бесцветным. Я посмотрела на своё собственное тело. Всё ещё слегка розовая плоть, и я могла видеть исчезающие синяки от моего спарринга с Михаилом. Но мне не хотелось думать ни об этом — ни о том, что за этим последовало.
Я села очень медленно, твёрдо решив не издавать ни звука, хотя чувствовала себя одеревеневшей и больной. Я знала, что единственный способ преодолеть боль — это пройти через неё. Я огляделась по сторонам, оценивая своё окружение.
Камера. Не было другого слова для этого. Не монашеская келья, как комната, о которой я не хотела думать, комната Михаила. Это была тюремная камера. Узкая железная койка была застелена постельным бельём серых тонов, стены сложены из серого камня. В углу стояло ведро, и у меня возникло смутное подозрение, что это мой водопровод. К счастью, у меня был мочевой пузырь верблюда, поэтому я не пользовалась — повторяюсь, — ни за что не воспользуюсь ведром.