— Итак… — Пресли входит в мою палату с коричневым пакетом в одной руке и двумя чашками в другой. — Мне пришлось пронести это контрабандой, и рыбак приходил в бар, искал тебя со своим братом. Может быть, мне переспать с братом? Он чертовски горячий.
Мое дыхание учащается, все еще восстанавливаясь после ингаляций. Стягиваю кислородную маску с лица, уставившись на пакет. Прошло восемь часов с тех пор, как Эйв ушел, и Пресли сказала, что принесет мне ужин. Я восемь часов была голодна и думала об упомянутом рыбаке. Мне хочется умолять подругу рассказать поподробнее, но я также не хочу показаться слишком отчаянной.
— Круто, — бормочу я, ерзая на самой неудобной кровати, какую только можно себе представить. Никогда не поймешь, насколько великолепна собственная кровать, пока не окажешься в больнице.
Пресли ставит пакет на поднос рядом с моей кроватью. Смотрю на просачивающиеся сквозь него масляные пятна.
— Круто? Это все, что ты можешь сказать? — Она убирает с лица выбившуюся прядь. Ее волосы собраны в узел на макушке. Подруга без макияжа и в спортивных штанах. Выглядит как бомж. Мысленно улыбаюсь, думая, что если бы сюда вошел Эйв и увидел ее в таком виде, она бы в буквальном смысле сошла с ума. Как по мне, Пресли чертовски красива от природы.
— Какого черта? — Она залезает рукой в пакет, а затем протягивает мне гамбургер из «The Grisly Den».
Я беру его.
— Что я должна была сказать?
— Я не знаю. Что-нибудь. Он безумно горячий, а тебе будто все равно. — Разворачиваю упаковку. Аромат жареной вкуснятины вторгается в мои чувства. Если бы она только знала, что мне далеко не «все равно» на этого парня.
Взяв свой бургер, Пресли обходит мою кровать и подходит к стулу, на котором сидел Эйв.
— Ты говорила сегодня с Эйвом? — спрашиваю, раздумывая, выполнил ли брат свою часть сделки, которую мы заключили. Ладно, это не было сделкой, но мне любопытно, разговаривал ли он с ней.
Пресли приподнимает брови.
— Не-а. Я получила от него сообщение, он спрашивал, могу ли я принести тебе поесть. Вот и все.
Нахмурившись, откусываю гамбургер. Отдаленный звук закрывающейся двери привлекает мое внимание.
— Следи за той медсестрой.
Пресли фыркает, прикрывая рот своей едой.
— За какой именно?
— За блондинкой, которая выглядит так, будто у нее палка в заднице.
Подруга кивает, как будто точно знает, о ком я говорю.
— Она в коридоре.
Дожевав еду, которая была у меня во рту, делаю небольшой глоток своего коктейля, а затем осторожно отодвигаю остатки гамбургера.
— Она сказала, что мне нельзя есть фаст-фуд.
— Тебе нельзя.
— Они не знают, о чем говорят. Я просто хочу домой.
— Когда тебя выпишут?
— Думаю, через пару дней. Врачи хотят, чтобы я была в больнице, пока у меня не спадет температура.
Пресли откладывает свой бургер. Смотрю на подругу, и на ее лице все написано. Такое же выражение, как и у остальных, кто находится рядом с такой девушкой, как я.
— Я беспокоюсь о тебе, Джей.
Неловко отмахиваюсь от ее заботы и ковыряю пальцем край подноса передо мной. Вы знаете, сколько раз я слышала эти слова за свою жизнь? Черт, почти каждый день с тех пор, как умерли мои родители. И я всегда отвечаю: «Беспокойство ни к чему не приведет». Потому что это правда. Моя мама, самый спокойный человек, которого я знала, свято верила, что мы все время путешествуем по этой штуке, называемой жизнью. Конечно, думаю, она цитировала Принса (прим. пер.: Принс Роджерс Нельсон — американский музыкант, певец), но она была права. Некоторые вещи нельзя контролировать. Например, пересадку сердца. Я не имела власти над ним, и, если однажды это сердце остановится, я все равно ни черта не смогу с этим сделать.
Я счастлива, что у меня есть такая подруга. Не у каждого в жизни есть кто-то вроде Пресли Дакоты, а я знакома с ней с рождения.
— Что я пропустила сегодня?
Она отводит взгляд от своего бургера.
— Помимо того, что Кайло миллион раз спрашивал меня, все ли с тобой в порядке?
Закатываю глаза.
— Помимо этого.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Не так уж и много.
Следующие несколько часов мы лежим с Пресли в постели и смотрим Netflix на ее телефоне. Я почти ни на чем не могу сосредоточиться, не говоря уже о фильме. Мои мысли постоянно переключаются на Линкольна. В конце концов, спрашиваю:
— Что сказал Линкольн, когда пришел в бар?
Боковым зрением замечаю, как Пресли широко улыбается и медленно поворачивает голову, чтобы посмотреть на меня. На мгновение почти сожалею, что задала ей этот вопрос.
— Ну… — Подруга полностью разворачивается ко мне. — Он сел, попросил выпить, игнорируя Дилан, а затем спросил Мэл, где ты.
Смотрю на свою капельницу.
— Как он отреагировал, когда Мэл сказала, что я в больнице?
— У него изменилось выражение лица. Начал беспокойно ерзать на своем стуле. Я не знаю. Его трудно разгадать. — Ее улыбка становится шире. — Но, думаю, что он по уши влюблен в тебя.
В меня?
Не знаю, правда ли это, но из-за Линкольна внутри меня порхают бабочки, от которых мое сердце разрывается от желания. Вот такие чувства я испытываю к нему.
ГЛАВА 15
Встречные волны — волны, идущие с направления, в котором движется судно.
Серые тучи висят низко, не видно верхушек деревьев. Это до жути напоминает тот день, когда моя жизнь изменилась навсегда. Помню, на улице был туман, и я сильно волновался, что впервые стану отцом, но не придавал этому большого значения.
Помню, когда наступила ночь, я смотрел в окно больничной палаты и ничего не видел, кроме белых пушистых облаков, отражающихся в окнах, которые зеркально отображали меня. Внезапно я оказался словно в кошмарном сне. Не уверен, что с тех пор когда-либо просыпался.
По какой-то причине, когда меня окутывает туман на этот раз, я думаю не об Афине. А о ней, о той девушке, которая держит в заложниках все мои мысли и заставляет мое сердце мучиться раскаянием.
Выбросив окурок в ближайшую лужу, глубоко вздыхаю. Воспоминания о Джорни кипят во мне. Ее прикосновения, ее темные глаза, то, как пылают ее щеки, когда она встречается со мной взглядом. Хочу снова услышать, как она шепчет мое имя, и прислушиваться к ритму ее сердца. Хочу запомнить вкус ее кожи и узнать, каково это просыпаться рядом с ней.
Нет, я не должен. Бл*дь. Что, черт возьми, на меня нашло?
Еще одна причина держаться от Джорни подальше. Засовываю руки в карманы и шагаю по переулку рядом с баром. Не заходи туда. Держись от нее подальше. Уговариваю я себя, но я никогда не умел слушать.
Иду по тротуару к входным дверям. Возле бара стоят двое мужчин, над которыми клубится дым. Они оборачиваются, услышав мои шаги. Я не смотрю на них и подхожу к двери. Она заедает, годами облупившаяся краска и разбухшее дерево не хотят, чтобы я заходил в бар.
Даже чертова дверь пытается сказать мне, чтобы я оставил ее в покое. Я одержим и ненавижу это. Я каждый раз чувствую этот гребаный трепет в груди, когда вижу Джорни. Она появилась в моей жизни внезапно, и я даже не понял, как все изменилось.
А теперь, теперь я безнадежен.
Вы когда-нибудь были зависимы от чего-либо? Я — да. У меня пристрастие к нескольким веществам, но это… это ни на что не похоже, но суть та же. Если вы зависимы, то даже когда понимаете, что что-то плохо для вас, вы будете оправдываться, почему не можете остановиться.
Какое у меня оправдание? Я хочу Джорни. Всю. Я даже хочу те ее части, которые она не должна мне давать. Она не такая, как я ожидал. Не сломленная девушка. Она собрала осколки своей разбитой жизни, и посмотрите на нее. Ее не нужно спасать. Джорни нуждается в любви. Я не могу любить ее, но это не мешает мне пытаться стать кем-то для нее. Даже если я не знаю, кем именно.