слова, то никогда бы не сделала следующий шаг.
Утром Тимур разбудил едва солнце встало. Сам собрал Стаса. Даже от завтрака отказался. Сын сильно спешил вернуться в дом. Туда, где присутствие его отца все еще было ощутимо.
Водитель быстро доставляет на место. Я замираю на пороге, в то время, как Тимур вбегает внутрь. Не беспокоюсь о безопасности. Дом под охраной. Горничная убирается через день. Даже за садом присматривает сосед.
— Почему остановилась? — неожиданно произнес ребенок.
— Иду, родной — беру за руку младшего сына и направляюсь вперед.
— Пойдем на задний двор. Покажу броски, а вы будете болеть, как раньше.
“Как раньше” — мысленно повторяю. Тимур держится невероятно стойко. Как такое возможно? Неужели мама этих мальчиков так слаба?
— Видела? Видела? Не разучился — Тимур вырвал из раздумий.
— Да. Ты молодец.
— Жаль, не с кем сыграть.
— Почему не с кем. Я здесь — голос мужчины раздался позади и мы одновременно обернулись — Ну, что готов?
— Дядя Марк, не знал, что умеете играть.
— Думал, только отец может?
Тимур пожимает плечами. Отчего-то ежусь, холод пронзает тело, но понять что не так не могу.
Марк целый час проводит время на баскетбольной площадке. Затем настаивает на обеде. Когда возвращаемся в дом, на столе уже все накрыто. Деверь приехал не один, захватил повара и официанта. Артур никогда не позволил бы хозяйничать без спроса. Почему все время сравниваю братьев? Марк, по своему, старается, надо пойти на встречу. Перешагнуть через себя.
После обеда Тимур убегает в прежнюю комнату. Вижу, как ребенок рад и это придаёт сил. Иду укладывать на дневной сон Стаса. Затем решаю заглянуть в спальню. Открываю дверь, и слышу звук воды. Беру торшер с комода и прячусь в углу. Как только вода стихла, то замахиваюсь на человека. Мужчина в последний момент перехватывает руку.
— Что творишь?
— Марк? — адреналин пульсирует в висках, быстро гоняя кровь по венам.
— Кого ждала? Никто чужой не сунется внутрь.
— Что ты делаешь в нашей с Артуром спальне?
— Принимаю душ. Не видно разве? — мужчина настолько сильно обнаглел, что вышел из ванны обмотанный полотенцем вокруг бедер.
— Кто позволил? Дом мой. Я здесь хозяйка. И это моя спальня. Захотел помыться, воспользуйся гостевой ванной.
— Что ты так взъерепенилась? — мужчина делает шаг навстречу, заставляя инстинктивно отступать.
— Уходи Марк — резко произношу, кипя от гнева. Если раньше хотела пойти на уступки. Думала, можно договориться, ужиться. Сейчас понимаю, мужчина занят лишь собой.
— Хочешь сказать, будешь монашкой? — в глазах заискрился похотливый огонь.
Приблизившись, резко прижал к стене, пытаясь залезть под кофту. Упираюсь, хочу закричать, но понимаю в соседней комнате Тимур. Мальчик не должен видеть такое. Марк крепко держит за руки, начинает целовать и я безжалостно кусаю его за нижнюю губу. Кровь быстро начинает стекать, превращая белоснежные зубы в алый цвет.
— Ай. С Артуром совсем одичала.
— Пошел вон! Убирайся! Можешь взять меня, прямо здесь, но никогда не станешь им.
— Что такого в Артуре? Я ведь люблю тебя.
— Нет — спокойно выдаю, глядя в глаза — Нет. Ты любишь себя. Хочешь уважения, статуса, власти, денег, но не достигнешь таких же высот как Артур. Можешь изнасиловать прямо в этой спальне. Доказывая что-то старшему брату даже после его смерти, но никогда не сможешь занять его место.
— Значит…?
— Я сильно люблю Артура — хватка с каждым словом слабеет. Затем и вовсе отходит в другой конец спальни, развернувшись лицом к окну.
— Давно? — спокойно произносит, не переставая тяжело дышать.
— Да.
— Почему?
— Любят не “почему” и “не за что”. Сердце выбирает самостоятельно.
— В клубе бросила вызов. Такие, как ты пачками ложились под брата. Сами раздвигали ноги, предлагая невинность. А ты отказала на глазах у всех. Лютый всего лишь не смог простить и отпустить малолетнюю выскочку. Поэтому упек в бордель, чтобы Анжелка выбила дурь. Ни о какой любви речи не шло.
— Знаю — сглатываю слюну от тяжелой правды.
— Лютый подминал под себя красоток в мини-юбках, всех девиц кто давал. Думаешь в тюряге не было баб? Сам лично отбор производил.
— И это я тоже знаю — Марк в недоумении оборачивается. Странно, но по глазам вижу с каждым словом хотел очернить брата. Опустить в моих глазах. Слышать, тем более, осознавать измены невыносимо больно, но показать это не могу. Тем более, для себя, давно простила супруга. И в последние годы, мы стали настоящей семьей — Артур навсегда поселился внутри. Проник глубоко под кожу, под рёбра. С ним ощущала счастье и уныние, любовь и боль, сладость и горечь. Он мой муж и всегда им останется. Лучшее, что произошло в моей судьбе.
Марк склонил голову и молча смотрел в пол. Затем взял одежду, зашел в ванную и вышел, буквально через две минуты, уже полностью одетый.
— Не хотел причинить вреда. Мне жаль — я мотнула головой и мужчина спешно вышел.
Дверь захлопнулась и я безвольной каплей стекаю вниз по стене. Обнимаю колени, упираясь затылком в стену. Не понимаю сколько проходит времени, и сколько бы ещё так просидела. Голоса мальчиков раздаются в холле. Старший сын подначивает брата повлиять на меня и я заранее решаю сдаться. Мы остаёмся на ночь.
Вернуться в особняк не было желания, по крайне мере, не сейчас. Оставаться здесь невыносимо тяжело. Все же решаю задержаться на пару дней. За это время созваниваюсь с риелтором, которого порекомендовал дядя Игорь. Женщина за одну неделю смогла найти квартиру. Дом в новом фонде. Самый центр. Камеры по периметру. Консьерж, охрана. Соседи — люди круга моего погибшего супруга. Так или иначе уже знакома с этими людьми. Срок сдачи — следующий квартал, придётся повременить с переездом. Все-таки уже можно обсудить дизайн комнат и присматривать мебель. Я с головой погрузилась в ремонт. Марк приезжал несколько раз в неделю, вновь приносил извинения, пообещав держать дистанцию. Спустя две недели возвращаюсь в особняк.
Деверь, сдержал обещание. Мужчины почти не бывало дома. Даша спит до обеда, не работает. Фактически находится на содержании. К счастью, старается не попадаться на глаза. Запросов тоже нет. Внутреннее чувство подсказывало, есть подвох. Девушка ведет себя подозрительно тихо. Стас стал называть Дашу тетей, а ее дочь принимал за сестрёнку. С Тимуром становилось легче. Мальчик постоянно брал ответственность. Помогал с младшим братом. Прилежно учился. Я даже не была готова, когда сын вновь заговорил об Англии. Со Стасом же обстоятельства были сложнее. Я так и не смогла отдать в детский сад. Всегда казалось, слишком маленький, наказанный судьбой.