Анастасия. В этом году в ноябре над рекой каждый вечер поднимался туман.
Юбелоэ. Стол в стиле бидермейер, два стула в стиле Людовика Четырнадцатого, буфет в стиле Людовика Пятнадцатого. Комод в стиле Людовика Шестнадцатого, софа в стиле ампир. Ненавижу эту мебель. Уже в Лозанне я ее ненавидел. Я вообще ненавижу мебель.
Анастасия (хотя не слышно никаких звуков). На кафедральном соборе пробило восемь.
Юбелоэ. Десять часов. Я жду уже десять часов.
Анастасия. Стрельба. Все время стреляют.
Юбелоэ. И все время слышно пение. Такие песни поют, когда гибнет мир.
Анастасия. Сейчас в Чили разгар лета, а ночью на небе виден Южный Крест.
Юбелоэ. Правда — вот наш крест. Я скажу твоему мужу правду. Я крикну ему правду в лицо.
Анастасия. Швейцару в публичном доме.
Юбелоэ. Самый порядочный человек в Тампане тоже был швейцаром в публичном доме. Он всегда жертвовал что-нибудь для моего тропического госпиталя, всегда. (Юбелоэ садится за столик.) Стол в стиле бидермейер. Два стула в стиле Людовика Четырнадцатого, буфет в стиле Людовика Пятнадцатого. Комод в стиле Людовика Шестнадцатого. Софа в стиле ампир. Ненавижу эту мебель. Уже в Лозанне я ее ненавидел. Я вообще ненавижу мебель.
Анастасия. Как ты думаешь, самолет в такой туман полетит?
Юбелоэ. Теперь они летают в любую погоду. Даже если летят к черту. Правду. Я скажу ему правду.
Анастасия. Ты выпил больше пяти бутылок коньяку.
Юбелоэ (неожиданно взрывается). Нельзя же выносить этот ад одиннадцать часов подряд! Рембрандт Харменс ван Рейн, жил с тысяча шестьсот шестого по тысяча шестьсот шестьдесят девятый, пейзаж с башней, гравюра.
Оба сидят неподвижно. В окне слева появляется министр.
Министр. Пока эти двое, мужчина и женщина, ждут в своей комнате, я тем временем стал премьер-министром. Положение кажется катастрофическим, весь мир затаил дыхание, акции стремительно падают, распространяются невероятные слухи, но на самом деле сложилась идеальная ситуация для захвата власти.
Слышны аплодисменты невидимой толпы.
Лежа на диване в своем новом кабинете — прежний премьер-министр уже лежит в санатории, — я рву на части фотографию нелегально пробравшегося к нам агента и бросаю клочки в огонь. (Рвет фотографию и бросает клочки в огонь.) Он глуп, только и всего. Как будто можно бояться революции против отдельного человека. Человеком жертвуют, а сброд, называемый обществом, остается. Давно доказано, что каналий нельзя уничтожить, так сделаем на них ставку и всегда будем в выигрыше. (Аплодисменты.) Чернь любит кровожадность вначале, безмерные надежды, бездумный авантюризм, но в определенный момент бунта благосклонность толпы поворачивается в другую сторону. Сперва ее горячит желание поживиться чем-нибудь, потом остужает страх потерять все. В этот точно рассчитанный момент и надо выступить в роли спасителя порядка. Вот где кроется шанс. (Аплодисменты.) Воспользуемся им. Армия готова. Хорошо. Полиция оснащена дубинками. Еще лучше. Клянусь всеми святыми… Иоганн, виски! (Слуга приносит стакан виски.) Я еще остаюсь в тени. Еще позволяю одному дураку травить другого, а толпе с поднятыми вверх кулаками — гнаться за нашим несчастным Генеральным прокурором, который в этот самый момент, грязный и истекающий кровью, перелезает через забор своего сада, чтобы там упасть под деревом, кажется, это яблоня. Неудачное место, если тебя найдут. Беги, кролик, беги. Вот он поднимается и, хромая, тащится к террасе.
Министр выпивает виски, бросает стакан через плечо и исчезает. Совсем близко раздается выстрел.
Юбелоэ. Геркулес Зегерс, жил с тысяча пятьсот восемьдесят девятого по тысяча шестьсот сорок пятый, старая мельница, гравюра. (Пошатнувшись.) Я скажу ему правду… Ты меня любишь?.. Чудо произойдет. Я скажу ему правду, и мы будем свободны.
Дверь справа открывается.
Анастасия (спокойно). Мой муж.
В дверях появляется растрепанный, окровавленный Миссисипи.
Миссисипи. Добро пожаловать на родину, господин граф.
Анастасия. Флорестан!
Она хочет броситься к нему, Миссисипи жестом велит ей успокоиться.
Миссисипи. Не будем забывать о нашем госте, дорогая Анастасия. Несокрушимая выдержка — вот единственное, что мы еще можем позволить себе в этом постоянно меняющемся мире. (Он кланяется.) Граф Юбелоэ, вы пришли, чтобы явиться с повинной? Поскольку моя жена и я решили сделать то же самое, нам уже ничего не помешает.
Юбелоэ собирается с мыслями.
Юбелоэ. Господин Генеральный прокурор! Вы женились на женщине, которой я дал яд, что тут говорить, это удар для меня, страшный удар, но вы хотите восстановить закон Моисея. Я склоняю голову перед такой титанической жаждой справедливости. Это возвышенная идея. Почтительно склоняю голову. Насколько я могу судить — не без содрогания — по ужасному виду вашей одежды и по вашему разбитому, исцарапанному лицу, вы, господин Генеральный прокурор, тоже потерпели крах. На нашу с вами долю, господин Миссисипи, выпало потерпеть крах в этом столетии. Полный крах. Мы уже ничего не решаем, история нас отринула, вас, благодаря неустанному труду и железной энергии выкарабкавшегося из хлябей большого города, и меня, графа, потомка древнего патрицианского рода, чьи предки принимали участие в крестовых походах. По песням на улице можно догадаться о постигшей вас участи, мою участь толпа тоже решит с язвительным смехом. В этом гибнущем мире — а в том, что он гибнет, никто уже не сомневается — нам осталось только одно: решительно и фанатично, с безумной смелостью говорить правду. (Он все еще пошатывается.) Мы должны, господин Генеральный прокурор, со всем мужеством, не жалея сил встать на сторону правды, ужасной, может быть, даже смешной, но — правды. (Он падает на стул слева и хватается за голову.)
Миссисипи спокойно подходит к столу и звонит в колокольчик. Справа входит служанка.
Миссисипи. Принесите таз с холодной водой, Лукреция.
Служанка выходит.
Анастасия (холодно). Он пьян.
Миссисипи. Сейчас он протрезвится и закончит свою речь.
Анастасия. Пять бутылок коньяка за день.
Служанка приносит таз.
Миссисипи. Подайте таз графу, Лукреция.
Служанка. Господин граф, вот таз.
Миссисипи. Окуните лицо в воду, граф Юбелоэ.
Юбелоэ повинуется.
Миссисипи (служанке). Можете идти, Лукреция.
Служанка выходит в дверь справа.
Юбелоэ (тихо). Простите, но чересчур долгое ожидание меня вконец обессилило.
Миссисипи. Вы что-то хотели мне сказать? Продолжайте.
Юбелоэ (встает). Господин Генеральный прокурор! Я должен сказать вам правду. От своего имени и от имени вашей жены. Правда в том, что ваша жена и я… что мы… что я люблю вашу жену.
Страшной силы залп сотрясает комнату.
Пулеметная очередь насквозь прошивает ставни.
Миссисипи. Прижмитесь к стене!
Юбелоэ. Коммунисты!
Еще один залп. Все трое прижимаются к стенам.
Миссисипи справа, Анастасия и Юбелоэ слева.
Новый залп. В окне слева появляется Сен-Клод.
Министр (в окне справа). И вот они уже жмутся к стенам, липнут к своим пошлым обоям.
Сен-Клод (в окне слева). Я разнесу вдребезги эту мебель в стиле Людовика Шестнадцатого, Пятнадцатого и Четырнадцатого, эти люстры в стиле ампир.
Министр. Зеркало в стиле рококо.
Сен-Клод. Гравюры.
Министр. Вазы.
Сен-Клод. Лепные потолки.
Министр. Остатки гипсовой Венеры.
Сен-Клод. Вместе с буфетом, на котором она стоит. Я уничтожу весь этот хлам, я превращу весь этот смехотворный мир в пепел. (Исчезает.)
Министр. Чтобы согреть мое будущее правление.
Он исчезает. Новый залп.
Миссисипи (пронзительно). Мадам, идите в свою комнату. Там вы будете в безопасности.
Анастасия выбегает в дверь налево.
Миссисипи (стараясь перекричать пулеметный огонь). Встретимся в центре комнаты. К сожалению, я должен просить вас, граф, из-за огня пробираться туда ползком.