— Что? — удивилась Соня.
— Не знаешь, — директор захихикал, и глаза его вдруг вспыхнули холодным огнем. — Где книга, которую ты выкрала из хижины?
Соня вскочила и бросилась к двери. Термос вскрикнул и хлопнул в ладоши — из массивного старинного шкафа выскочила лохматая девушка и повалила Соню на пол.
— Держи, — Термос подступал, разматывая трещащий скотч.
— Вы же директор школы, — напомнила Соня.
— Вот именно, — засмеялся Термос и шустро скрутил девочку липкой лентой.
— На стул ее, — приказал он своей помощнице. Кряхтя, они усадили Соню.
Тяжело, но довольно дыша, директор опустился в свое кресло и, подвинув кастрюлю, принялся есть, весело поглядывая на скрученную скотчем ученицу:
— Что бы сказали в министерстве образования? — пробормотал он и, отложив ложку, захохотал, забрызгивая Соню слюной. Его помощница захихикала и, подойдя к Термосу, оперлась локтями на спинку его кресла. Только сейчас Соня разглядела ее лицо:
— Белка!
— А ты думала кто? — выдавила девушка сквозь смех. — Я не желаю играть в охотничков за нежитью с моим сопливым братишкой!
— Змея, — прошипела Соня, с ненавистью глядя на Беллу. Та не выдержала взгляда и отвернулась.
— Ладно, к делу, — директор постучал костяшками пальцев по столу. — Где книга?
Девочка молчала.
— У нее есть рюкзак, — напомнила Белка. Соне до дрожи захотелось вцепиться ногтями в ее красивое лицо и расцарапать его.
Термос взял рюкзак и медленно открыл молнию. Через мгновение он
издал радостный вопль, и в руке его очутился фолиант с золотистым знаком на переплете. Соня была удивлена — ей как будто стало легче дышать. В конце концов, с какой стати она носится с этой книгой, как курица с яйцом?
— Зачем вам это? — спросила девочка.
— Это надо не мне, это надо Мисошу, — ухмыльнулся директор, поглаживая пальцем знак, — Знак Руфи… Эта идиотка поставила его, так и не сумев открыть книгу.
Термос спрятал фолиант в несгораемый шкаф.
«Ну Мисошу, так Мисошу, — решила Соня. — Какое мне дело!»
— Освободите меня, вы получили, что хотели.
— Освободить? — Термос исподлобья посмотрел на неё и задумчиво принялся вертеть в руках пустой Сонин рюкзак. Вдруг в руке его очутилась бутылочка с упырьим нехристем.
— Освободить? А кто тебе сказал, что ты не умрешь? Но что это? — он ухмыльнулся и принялся отвинчивать пробку на бутылочке.
— Нет, — вскричала Белка, повернувшись от окна, из которого она смотрела на улицу.
Было поздно. Жадный нос Термоса с красноватыми хищными крыльями уже понюхал снадобье. Бутылочка выпала у него из руки и разбилась. Сквозь разлетевшиеся по полу зеленоватые брызги Соня увидела мечущегося в ужасе маленького человечка. И вдруг, ища защиты от неожиданно обрушившегося на него мира, упырий нехристь кинулся к девочке, уцепился за рукав ее кофты и, шустро перебирая ручками и ножками, полез вверх. Через мгновение он уже спрятался в Сонином кармане и дрожал там, как осиновый лист. К счастью, ни Термос, ни Белка ничего не заметили, да им, кстати, было не до этого. Соня подняла голову и напрочь забыла об упырьем нехристе.
Сестра Алекса, забившись в угол, расширившимися от ужаса глазами наблюдала, как директор Ихтиандрской средней школы с углупленным обучением превращается в пластилинового человека. Соня вспомнила жуткую лунную ночь в лесу и поняла, что погибла — она уже знала, что последует вслед за этим. И точно — пластилиновый Термос начал обретать некие черты — не человеческие. С резким щелчком из головы выдвинулась длинная зубатая пасть и зажглись красные глаза, клочковатая бурая шерсть вмиг покрыла тело директора. Оборотень взревел, выделывая перед приклеенной к стулу девочкой сумасшедшие коленца.
— Развяжи меня, — крикнула Соня, повернувшись к Белке, но та, скованная ужасом, не двинулась с места, скрючившись в углу.
Оборотень двинулся к девочке, она ясно различила капельки багровой крови на его чудовищных зубах.
— Стой на месте, я стреляю, — бледный, как лихорадка, в кабинет директора ворвался Рис Листок. Оборотень повернул к нему косматую башку. Полицейский выстрелил, но чудовище даже не дернулось, а вот ответ — удар когтистой лапы — отбросил Листока к стене. Он обмяк и остался лежать без движения. Следом за ним Соне на выручку бросилась Анжела, но и ее ждала та же участь: пролетев несколько метров, она врезалась в стенку и медленно съехала на пол.
— Директор Термос! — взвизгнула Кукуруза, заглянув в дверь. — Я напишу жалобу в министерство.
Оборотень двинулся к ней, и учительница, вскрикнув, кубарем скатилась с лестницы. Тогда чудовище вновь повернулось к Соне, и девочка поняла, что теперь — это точно — конец. Она зажмурилась, чтобы не видеть приближающейся пасти и, дрожа всем телом, ждала: вот-вот на нее обрушится страшный удар…
— Грипл-грипл!
Соня приоткрыла глаза и оторопела: на пороге, в ореоле развевающихся седых волос, стояла старуха Грипл.
Время обмануло ее…
— Орлас! — звала Руфь, мечась по желтой от листвы поляне. Ни следа, ни намека на след ей найти не удалось. Мальчик был здесь, и вот он исчез, как будто его не существовало вовсе. А может, Орлас и вправду лишь плод ее воображения, ее души, истерзанной страшной потерей, мираж, бальзам на рану — и не более того? Она полюбила его сильнее, чем сына, она верила, что с этим мальчиком обретет долгожданный душевный покой, но — жестокое время, совершив сумасшедшую виток, враз лишило Руфь последнего утешения, смысла и желания жить.
Время? Нет, это не время, это Мисош, зло и проклятие этого мира. Мисош, поманивший ее светом счастливой звезды и лишивший даже надежды… Мисош, существующий и запредельный, лживый и правдивый, по своей неведомой жуткой прихоти сделал ее Воительницей, внушил, что она избрана, чтобы уничтожить его. Воительница? Какая она Воительница? Ужасающее, фатальное заблуждение!
— Орлас, — острые снежинки летели с неба, ложились на желтую листву, на волосы Руфи. Небо посерело, вечерний туман заклубился у подножий дубов…
Белая волчица бежала по припорошенной снегом земле, останавливалась и долго сосредоточенно принюхивалась, словно пытаясь втянуть в свои легкие весь мир. Она изучала каждую травинку, каждый робкий кустик, но поиски ее были тщетны, и волчица бежала, бежала, не оглядываясь назад и не глядя вверх.
Лес поредел, и перед ней открылась долина, на дне которой, как подарки в рождественском мешке, лежали светящиеся домики. Волчица побежала вниз, к поселку, хотя никогда раньше не приближалась к нему. Но сила, которой нельзя противиться, несла ее, как на крыльях…
Семья, живущая в маленьком доме на окраине поселка, ужинала.
— Не хочет он рыбу есть, вишь ты, — сердито бурчал краснолицый упитанный мужчина, сверля глазами тонкошеего мальчишку, уныло ковыряющего ложкой в дымящейся миске. — Каким стал бароном! Это все школа, разрази ее гром! Чему только учат? Вот скажи, чему тебя в школе учат?
— Арихметике, — отозвался мальчишка, косясь в угол на греющегося на печи кота.
— Арихметике, — передразнил его отец. — Лучше б вас учили, как рыбу нахлыстом ловить!
— Тогда я не буду больше в школу ходить, — мальчик с радостной готовностью вскинул голову.
— Ахх-ык-хх-ык! — краснолицый мужчина поперхнулся хлебной крошкой и еще больше покраснел — помидор, да и только! — Я тебе покажу, лентяй! Ты хочешь сгнить в этом болоте, покрыться рыбьей чешуей? Слышала, Охра?
— Не смущай ребенка, Рудь, — сердитый женский голос послышался из-за повешенного на двух гвоздях серого одеяла. Судя по всему, за ним находилась небольшая комнатушка.
— Не буду, Охра, — с готовностью проговорил мужчина, ласково смотря на мальчика. — Учись, Яик, учись, пожалуйста!
В дверь постучали. Ложка, которую краснолицый Рудь нес ко рту, замерла, и капельки рыбного супа пролились на скатерть.
— Кого там несёт? — серое одеяло откинулась и из-за него показалась невысокая худая женщина с изможденным болезненным лицом. — Прутся, на ночь глядя. Эй, кому там черт не брат?
Гулко ступая по полу босыми ногами, Охра подошла к двери и, откинув тяжелый крючок, распахнула ее. Сначала она ничего, кроме слепой темноты, не увидела, а потом ей навстречу шагнула женщина — не разобрать, старая или молодая, с длинными золотистыми волосами.
— Где Орлас? — прохрипела не прошенная гостья.
— Кто ты и что тебе надо? — рассердилась Охра, схватив пришелицу за плечо. — Куда ты прешь, как ослица?
Вдруг она вскрикнула и отпрянула, потирая руку и морщась от боли.
— Где ты спрятал Орласа? — крикнула Руфь и проследовала в дом, не обращая внимания на вопли хозяйки.
— Какого дьявола?! — вскричал краснолицый Рудь, поднимаясь ей навстречу из-за стола во всю мощь своего богатырского роста.