— Вот почему ты так старался поступить в ЭБА. — сделала я вывод, поражаясь его упорству.
— Мне нужны были варианты — был его ответ.
— Ты — я прикусила губу, отчаянно желая узнать ответ, но понимая, что это выдаст мою руку сердец. — Ты не уверен, хочешь ли вступить в клуб? Или ты уже член клуба? Я не совсем понимаю, как это работает.
Он наклонил голову ко мне.
— Ты действительно хочешь знать? — Я кивнула. — Ты вступаешь в клуб, проведя время в качестве «тусовщика», а затем более серьезно, как перспектива, чтобы доказать свою ценность, это может быть месяц, может быть три года, зависит от того, сколько времени потребуется, чтобы показать остальным братьям свой дух и свою преданность. Как только ты попал, ты уже не выберешься, да? Поэтому поиск очень важен. Не нужен брат, который не хочет быть там или не может вписаться. В конце концов, «Падшие» — это семья. Так получилось, что это буквально моя семья.
— Я встретила твоего отца, когда он недавно заходил к директору. — Я колебалась. — Он был интересным.
Кинг снова засмеялся.
— Он страшный ублюдок, но он хороший отец, хороший Президент.
— Он хочет, чтобы ты, гм, пристроился?
— Да. Это наследство. Мой прапрадед основал Мото-Клуб в 60-х, чтобы воспользоваться движением хиппи.
Также известное как использование преимуществ процветающей торговли наркотиками.
— И ты не знаешь, хочешь ли ты быть частью всего этого? — спросила я неуверенно.
Кинг взял яблоко, которое все еще лежало на моем столе — «Грэнни Смит», мое любимое, и он, похоже, догадался об этом, потому что это было единственное яблоко, которое я получала повторно, и бросил его в одну руку.
— Люблю жизнь. Садимся с братьями на заднее сиденье моего мотоцикла и едем, пока не остановимся или не умрем с голоду. Это хорошая жизнь, детка, не буду врать, я мог бы жить ею. Я просто думаю, если у меня есть такая голова, разве я не должен ее использовать? Я подал документы в некоторые из лучших университетов страны. Не может быть перспектив, если я учусь в школе.
— Нет — согласилась я, потому что я мало что знала о жизни в МК, но я знала кое-что о студенческой жизни. — Я училась в университете, и хотя я не пользовалась всеми внеклассными мероприятиями и вечеринками, это меня очень занимало.
Он кивнул.
— Так что, как я уже сказал, я хочу держать свои возможности открытыми.
— В этом есть смысл. Могу я спросить тебя кое о чем?
— Как мой учитель?
Я прикусила губу. Было бы совершенно неуместно спрашивать его о чем-то другом, но у меня было чувство, что он замялся бы, если бы я так сказала. Вместо этого я покачала головой, но оставила все как есть.
Он вознаградил мою неясность великолепной улыбкой, от которой морщилась кожа возле его ледяных голубых глаз. Боже, он был так великолепен, что у меня заболел живот.
— Спрашивай.
— Если бы ты мог делать все на свете, независимо от твоих навыков или образования, что бы ты сделал? — спросила я.
Это был вопрос, который мне никто никогда не задавал. Мои родители и Уильям убеждали меня поступить в университет, потому что, по их мнению, не иметь высшего образования было нецивилизованно. После этого я стала учительницей, потому что это была единственная карьера, которая, по их мнению, давала мне время, необходимое для заботы о муже и, в конце концов, о семье. Только после того, как я покинула Уильяма, я поняла, что это был вопрос, который я должна была и теперь могу задать себе.
Губы Кинга сжались, когда он задумался. Мне нравилось, что он так делал, тщательно все обдумывал, прежде чем ответить. Это была часть того, что делало его таким хорошим учеником, но также и то, почему он был так неотразим. В конце концов, я была женщиной, изголодавшейся по подлинному вниманию, как и Луиза, а здесь был мужчина, способный дать мне его сполна.
— Я бы вел свой собственный бизнес. Более одного, потому что диверсификация важна, но также мне легко становится скучно.
— Тогда, похоже, университет был бы хорошей идеей — предположила я.
Он рассмеялся, но смех был пустым.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Я думаю об этом, детка. Не дави на мужчину, когда он в чем-то сомневается. Он будет держаться за это до последнего вздоха, если почувствует, что при правильном толчке может оказаться не на той стороне
Из опыта общения с Уильямом и моим отцом я поняла, что он прав, поэтому я кивнула, хотя и осмелилась спросить:
— Ты хочешь сказать, что я могу дать тебе нужный толчок?
На этот раз его смех был тем прекрасным ярким пилингом, ради которого я жила.
— Говорит, что она не заинтересована, а потом ей нравится идея иметь надо мной власть. — пробормотал он, качая головой.
Я посмотрела на него.
— Высокомерный мальчишка говорит, что я ему интересна, а потом флиртует с другой девушкой прямо у меня на глазах.
Триумф зажег его глаза, превратив их в серебряные медальоны. Он мгновенно оказался на мне, прижав меня к креслу своими сильными предплечьями, его лицо было на волосок от моего, и он наклонился так, чтобы говорить прямо мне в рот.
— Ты хочешь меня, детка. Я вижу это каждый раз, когда нахожусь рядом с тобой. Ты не смотришь на меня, но я смотрю на тебя и вижу, как поднимаются волосы на твоих руках, как учащенно дышишь, заставляя свои сладкие сиськи напрягаться против твоих чопорных рубашек, и как ты потираешь бедра под этими сексуальными, как блять, юбками. Ты хочешь меня так сильно, что если бы я засунул пальцы под твои трусики, ты бы намочила всю мою руку.
Стон вырвался из меня прежде, чем я смогла его подавить. Глаза Кинга переместились на мои губы за секунду до того, как он опустился вниз, чтобы взять их себе. Его горячий язык завладел моим ртом, прошелся по зубам, по языку в мокрых перекатах, от которых мои бедра задрожали. Когда я снова застонала, он ответил своим стоном. Одна из его рук запуталась в моих волосах и откинула мою голову назад, чтобы получить больший доступ ко рту. Я не могла двигаться, но это делало поцелуй еще более жарким, зная, что он контролирует ситуацию и берет от меня то, что хочет. Меня никогда не целовали так тщательно, так собственнически. От этого моя кожа горела. Мои пальцы чесались от желания сорвать с меня внезапно ставшую неудобной одежду и позволить его влажному языку попытаться погасить пламя.
Его рот отклонился от моего, его губы прильнули к моей щеке и спустились к шее. Я громко задыхалась, когда он зубами прочертил немного болезненную дорожку по линии моего горла.
— Хочу взять тебя прямо здесь, прямо сейчас. Раздвинуть эти бедра и зарыться лицом в твою киску, посмотреть, такая ли ты сладкая на вкус, как выглядишь. Я хочу есть тебя, пока не наемся досыта, Кресс, детка, я растущий мальчик, так что я голоден.
— О боже мой — прошептала я, потому что потеряла всякую способность к рациональному мышлению.
В тот момент, когда его рот коснулся моей кожи, я была готова к смерти.
Я думала, что представила, как хорошо его руки и рот чувствовали себя на мне во время наших двух свиданий, но я ошибалась, моя память была слабой штукой, а реальность всего этого давала пинка под зад.
Моя голова откинулась назад на стул, когда его губы опустились ниже, следуя по дорожке, которую его ловкие пальцы открыли для него на моих грудях. Он не расстегнул мою блузку до конца, достаточно, чтобы лизать, сосать и покусывать выпуклости обеих грудей над белым кружевным бюстгальтером, который я носила.
Мои руки вцепились в его волосы, когда он почти с силой впился в один из моих сосков сквозь абразивную ткань.
— Кинг — задыхаясь, позвала я.
Он впился зубами в мой сосок, достаточно сильно, чтобы мои бедра подскочили со стула. Его большие руки добрались до моих ног, задрали мою узкую тканую юбку вверх по бедрам вокруг талии, затем обхватили мои бедра и вернулись обратно между бедер, чтобы он мог раздвинуть их и держать внизу.
Я смотрела на него сверху вниз, а он, как набожный человек, уставился на мой покрытый трусиками бугор.