Читать интересную книгу Новоросс. Секретные гаубицы Петра Великого - Константин Радов

Наверно, разглядев почти неразличимые в плотных сумерках лодки, турки приняли нас за идущих на абордаж казаков и приготовились биться холодным оружием. Во всяком случае, еще на нескольких судах команды почти не отстреливались.

Потом те, кто ждал своей очереди, поняли, что дело нечисто. Встретили бешеным ружейным огнем и суматошными, вразнобой, пушечными выстрелами. Появились потери. Но было несколько стругов на каждый корабль, и гибель одного или двух его судьбу не меняла.

Когда же мачты первых жертв опрокинулись, наискось перечеркнув разгорающуюся зарю, вторая линия встретила нас уже по-настоящему. Только клочья полетели!

Командовать стругами были назначены у меня минеры, с указом любой ценою использовать свое оружие. Затем отходить к востоку. Но теперь у тех, кто все еще пытался добраться до неприятеля, шансов не осталось. Больше десяти лодок разлетелись под ядрами в щепки. Кто выжил, саженками бултыхали по кровавому месиву навстречу отставшим. Другие, не имея решимости ни вперед идти, ни обратиться вспять у меня на глазах, таранили уже тонущие корабли, освобождаясь от мины и от обязанности продолжать бой.

— Лейтенант, фейерверком — общий отход!

Сигнальная ракета конструкции Корчмина — невероятная вещь. Видно ее замечательно: выше версты взлетает! Но даже пустив их три, не заставил ретироваться всех. Несколько стругов упорно держались шагах в пятистах от плюющихся огнем турок, сразу за пределом действия дальнобойной картечи. Ждали уцелевших с разбитых судов. Сосчитав, что десяти минут пловцам достаточно, чтобы преодолеть нужное расстояние, велел присоединиться к этой группе, подобрав, кого сможем. Выждав время, взял рупор и уже голосом погнал прочь, ибо дожидаться держащихся за обломки раненых означало бы погубить всех.

Совсем рассвело. Керченская бухта превратилась в растревоженный муравейник. Очнувшиеся турки поспешно выбирали якорные канаты, ставили паруса. Мы тоже поставили, но утренний бриз с крымской стороны больше благоприятствовал врагам. Они были у нас на ветре и двигались быстрее.

Теперь главными сделались рулевые: ход судна — их забота. Иные попытались, подобно древним норманнам, употребить парус и весла вместе, однако пользы от этого заметно не было. Дать гребцам небольшую передышку — пожалуй, расчетливее. Впрочем, я не теребил сигнальный фал, предоставив моряцкие дела усмотрению подчиненных. Близкий взрыв действует не только на вражескую обшивку: в подзорную трубу видно было, как мелькают черпаки над бортами. Вот на "Слове" запасный парус завели под днище; "Ферту" еще хуже: другой струг подошел и снимает команду.

Цепочка растянулась на несколько верст. Может, хотя бы первые проскочат? Нет! Вон два треугольника у самого Еникальского мыса. С обманчивой неспешностью движутся вправо. Шебека опередит всех и расстреляет из пушек, не давши приблизиться.

— Доставай флаги. Дай сигнал сбора в условленном месте.

Грек исполняет приказ без малейшей задержки. Или не грек? По-русски его фамилия звучала бы как Чужаков или Чуженинов: вероятно, предок лейтенанта принадлежал к иному народу. Впрочем, сейчас неважно.

Условленное место — в версте от окончания косы, вдоль которой мы сюда пробирались. Из этого пункта можно восприять прежний путь, а можно — другой. Моим помощникам это известно.

Сигнал заметили. Екимов дублирует. Вся толпа (ордером баталии сие скопище назвать грешно) смещается правее, замедляя движение. Я с арьергардом быстро догоняю. Кто вырвался вперед — возвращается. Самый дальний струг не успеет, его отрежут и прижмут к косе. Поднимаю флаги, предписывающие двигаться за мною в кильватер и поворачиваю на четыре румба к зюйду. Минут через пять под килем шуршат ракушки.

— Все в воду!

Прыгаю сам. Здесь по пояс. Облегченное суденышко заметно всплывает. Гребцы ведут его, как коня в поводу. Шаг за шагом. Глубины еле хватает, кто набрал воды — не пройдет. Надо распорядиться бросить текущие лодки, а людей пересадить.

— Лейтенант, станет по грудь — остановись и жди меня.

— Будет исполнено, Ваше Превосходительство!

Хорошо, когда тебя понимают. Крича и размахивая руками, в пять минут превращаю толпу в правильную колонну. За вычетом брошенных, стругов осталась дюжина. Но команды заметно увеличились: людей уцелела половина, если не больше. Гораздо лучше, чем я ожидал! Вражеский урон стократ окупает сии потери: тоже половина — только линейной эскадры!

У преследователей отыграли почти час. Все, чья осадка глубже трех футов, огибают отмель за шесть верст. Начало пути — в крутой бейдевинд! Большинству не обойтись без лавирования. Впрочем, только что вышедшие из бухты их явно опередят. Пусть гонятся: чем больше увяжется следом, тем лучше. Лишь бы думать не начали.

— Господин генерал, наши!

Слева и впереди в прогалине камышовых зарослей — действительно, наши! Ушли от турок по суше, через косу. Кто там полегче? Хватаю рупор, посылаю две лодки. Люди идут им наперерез по мелководью. Из-за камыша слышны выстрелы: враги близко, и кто-то их сдерживает. Замедляю ход каравана, пока на борт примут всех. Теперь — ходу! Паруса вижу за кормою в большом числе. Дистанция две-три версты, постепенно нагоняют. Не опасно: скоро отстанут. Шест лотового уходит в воду всё меньше. Шесть футов, пять, четыре… Вот уж море, так море! До берегов — вёрсты, а впору пешком ходить. Только под парусом — быстрее. А время — очень текучая субстанция… Между прочим, погоня третий час длится! Если нас что-то спасет, то это горячий нрав неприятелей. Англичане или шведы хладнокровно рассчитали бы, где мы выйдем, и встретили там превосходящей силой.

Внезапно ощущаю, как пересохло в горле. Я сегодня вообще пил? Не есть — в порядке вещей, вчерашний ужин был плотным; но забыть о жажде — сие говорит о слишком сильном внутреннем напряжении.

— Подай-ка, братец, анкерок.

Осушаю две большие кружки, приказываю солдатам тоже напиться и наполнить фляги, чтобы опустошить бочонок. Струги придется бросить.

Цепляем дно. Послав казака вперед и убедившись, что к берегу — мельче, даю команду зарядить фузеи и шагать следом. Взявшись по двое, солдаты несут неиспользованные мины. Порох на войне лишним не бывает.

Берег крут: не без труда нашли место, где можно втащить тяжести. Пока Ксенидис и Екимов строят людей, поднимаюсь на холм. Это начало косы, за ним — открытое море.

Проклятье!

Даже не понимаю, как сие могло сделаться.

Где должна ждать русская шнява, торчит та самая шебека!

От десперации даже в глазах потемнело, и только обязанность носить личину героя помогла устоять на ногах. Потом пришла злость, на нее-то я и оперся. Что бы там ни стряслось — недоразумение или предательство — хочу добраться до флотских ублюдков и воздать виновным!

Уговор был такой с вице-адмиралом, чтобы от пролива до самого Темрюка крейсировали быстроходные суда, способные нас забрать. Нашумев у Керчи, мимо Еникале вряд ли проскочишь. Бежать на юг бессмысленно. Кроме Таманского залива, податься некуда. Пересечь его, а там — сушей к Азовскому морю. Много ли той суши? У основания косы — сотня саженей, в других местах — шесть или семь верст.

Простой и нахальный план отхода рассчитывался, правда, в предположении, что атака начнется и окончится затемно. Поди разбери, что там за блуждающие огоньки в заливе! Войск на восточной стороне турки не держат, местные черкесы не успеют собраться многочисленной силой… Если бы дело шло гладко — уже смотрели бы с палубы на исчезающий в знойной дали берег.

Но сожаления о несбывшемся бесплодны. Твердым шагом вернувшись к своей пехоте, перестроил ее в колонну, пустил вперед разведку и скомандовал "ступай!". Есть небольшая фора перед неприятелем. Часа два или три. Надо использовать до конца. Русские суда могут оказаться за мысом Ахиллеон — а это рядом.

Неподалеку убогая сакля, рядом еще несколько. Там никого нет: при виде наших парусов обитатели сбежали. Казачьи лодки внушают им такой же страх, как татарская конница — русским крестьянам. Сейчас беглецы где-то за гранью видимости поднимают соплеменников на бой. Турецкие моряки тоже, должно быть, шагают, обливаясь потом под быстро свирепеющим солнцем: азарт погони заразителен. Им еще залив огибать. Отдохнули бы лучше в тени дерев да мозгами раскинули. Бежали-то гяуры от их пушек, оставшихся на судах; без пушек можно попасть в положение мелкой шавки, преследующей волка. Из двухсот, примерно, фузей в отряде добрая половина — новоманерных, недавно из Тулы. Да и стрелки не слабы. Правда, часть солдат вовсе без оружия: кого из воды подняли. Эти тащат грузы и раненых. Ночь без сна, на веслах — а хорошо идут! Опасность, она лучше кнута подхлестывает.

Земля впереди плавно подымается. Помню, как выглядит обратная сторона этого возвышения с моря: не обрыв, но близко к тому. Передовое охранение уже достигло гребня. То и дело переходя на бег, торопится мне навстречу малорослый солдатик.