– Джои! – позвала мама. – Похоже, из «Джои» ты уже вырос, скоро надо будет звать тебя «Джо».
По коже побежали мурашки. Вот, опять, – оно.
– Да, мам?
– Пригляди за малышом пару часиков, пока мы с папой за камнями съездим, а? Продавец сказал, что из Финляндии поступил один самоцвет – как будто для меня создан, а я даже названия такого не слышала.
Мама – дизайнер ювелирных изделий. Началось все с хобби, которое быстро перестало быть просто увлечением… В итоге вырученных денег хватило на пристройку к дому.
– Конечно, о чем речь!
Наш Головастик – отличный пацан, такой смышленый для полуторагодовалой крохи: не ноет (в смысле, без умолку не ноет), плачет только от усталости, не липнет без конца и любит, когда с ним играют.
Я отправился к нему в пристройку. Почему-то каждый раз на лестнице меня охватывал странный испуг – а что, если детской там нет?
Когда думать особо не о чем, в голову лезут всякие дурацкие мысли. Например, едешь домой после школы и начинаешь фантазировать, что, пока тебя не было, мама с папой взяли и переехали – ищи их теперь. С вами наверняка такое случалось – не один же я такой сумасшедший.
– Привет, Головастище! Ну что, потусим пару часиков? Во что играем?
– Пузырики! – тут же выдал он. Нет, не так: «Пузы-ылики!»
– Головаст, декабрь на дворе. Кто в такой холод пузыри пускает?
– Пузылики! – настойчиво повторил Головастик с ужасно расстроенным видом. По-настоящему его, кстати, зовут Кевин.
– Куртку надень. И варежки не забудь!
– Дя! – просиял он.
На кухне я намешал целое ведерко раствора: жидкость для мытья посуды, глицерин и растительное масло. Мы оделись и вышли во двор.
У Головастика есть два огромных кольца для пускания мыльных пузырей, только он не играл с ними с самого сентября. Пока мы их отыскали, пока отмыли от налипшей грязи – пошел снег. Большие пушистые хлопья, медленно кружась, опускались на землю.
– И-и! – нетерпеливо позвал Головастик. – Пузы-ылики! У-у!
Окунув пластмассовую палочку с кольцом в ведерко, я помахал ею в воздухе. Огромные мыльные пузыри, переливающиеся всеми цветами радуги, разлетелись в разные стороны. Головастик радостно залопотал на своем полупонятном языке. Натыкаясь на снежные хлопья, пузырьки поменьше лопались, а с пузырей-гигантов снежинки скатывались. Эти пузыри напоминали мне…
…что-то напоминали…
Что именно? Мозги раззуделись нестерпимо.
Головастик засмеялся, радостно тыча пальцем в весело скачущий пузырик:
– Ни-и!
– Точно! Похож на Тони. – Пузырь действительно был похож на… Память стерли, а Тони остался. Мыльный пузырь был точь-в-точь как… как мутныш, который…
«…многомерная форма жизни…»
Голос под зыбким небом, будто покрытым разводами гуаши…
Джей.
Джей, истекающий кровью на пересохшей земле после нападения чудовища…
Память вернулась. Вспомнилось все сразу, прямо там, во дворе у нашего дома, где мы с братишкой пускали мыльные пузыри среди раннего снега.
Я вспомнил. Вспомнил все.
Часть III
Глава четырнадцатая
Я снова мог Шагать.
Не спрашивайте почему. Может, прибор для стирания памяти дал осечку. Может, Тони оказался неучтенной, незапрограммированной переменной – или не распрограммированной?.. Неважно. Я стоял во дворе у дома, поеживаясь под мокрым снегом, братишка радостно носился вокруг, гоняя мыльные пузыри, а в голове фейерверком взрывались события, исчезнувшие было из памяти.
Вспомнилось все: круглосуточные тренировки, учеба, разношерстная компания однокашников, бесконечные вариации на тему облика Джои Харкера, крошечные сверхновые, то и дело вспыхивающие в искусственном глазу Старика, буйство красок и форм в Промежутке…
…учебное задание, которое закончилось катастрофой, потому что госпожа Индиго загнала всех в ловушку, а меня – только меня одного – вытащил Тони.
Я мелко дрожал, но не от холода. Машинально опуская пластмассовую палочку в ведерко и выдувая пузыри, я лихорадочно соображал, что же делать.
С удвоенной силой накатило отчаяние, охватившее меня по возвращении на Базу без товарищей по команде. Где они теперь? Что с ними сделали госпожа Индиго и лорд Догнайф? Что стало с ребятами? Нужно было срочно выяснить. И я знал, что могу. Способность Шагать вернулась, дорога через Промежуток открыта, формула пути к Базе ярко светится перед глазами. Я сумею туда попасть.
Вопрос, хочу ли.
Если покинуть эту Землю, есть риск больше сюда не вернуться. Как только я открою портал, ХЕКС и Бинария засекут меня – и потянутся сюда, в мой мир. Нас предупреждали, что каждый Путник обладает уникальным психическим почерком, по которому его можно выследить. В Бинарии я наверняка на контроле у тысячи последовательных устройств, которые мою конфигурацию не пропустят. В ХЕКСе с той же целью денно и нощно бдит отряд боевых магов. Нет, ни в коем случае нельзя подвергать опасности родных и друзей.
Если я обойдусь без Перехода, вероятность, что обе империи сунутся именно на нашу Землю, – один шанс из триллиона. Можно спокойно вырасти, жениться, обзавестись детьми, состариться и умереть, больше ни разу не услыхав про Альтиверсум.
Никогда больше не Шагать…
Не помню, говорил я или нет, но это особое умение доставляло мне радость: всегда приятно, когда умеешь что-то делать хорошо. Я знал, что открывать порталы в Промежутке, перебираясь из одного мира в другой, – это мое. Гроссмейстеры участвуют в турнирах не из-за денег и не ради самого состязания – им просто нравится играть. Математические гении для собственного удовольствия не цветочки разводят, а вертят в голове теории множеств или на ходу высчитывают число «пи» с точностью до какого-нибудь бесконечного знака после запятой. Пробудившиеся способности просились в дело, как мышцы спортсмена после вынужденного бездействия.
Не представляю, как жить дальше, если никогда никуда не Шагать.
Но о жизни без мамы, папы, Дженни и Головастика я тоже помыслить не мог. Один раз я почти решился, но тогда меня переполняла вина за погибшего Джея. Кто же знал, что все так серьезно…
Теперь я знал.
Один раз меня отбраковали, второй раз просто так не отпустят. Если сунусь на Базу – непременно отдадут под трибунал, хотя, может, у них для этого другое слово есть. Впрочем, если поставят к стенке – итог один, как расстрельную команду ни называй. Глаза, наверное, завяжут… О подробностях размышлять не хотелось.
Если остаться здесь, придется жить, сознавая, что сам спасся, а товарищей в беде бросил.
Зачем нас понесло пускать эти несчастные пузыри? Похоже, из-за них перемкнуло схему, блокировавшую мучительные воспоминания. Не то чтобы я, меньше зная, крепче спал, но раньше я хотя бы не вяз по уши в трясине угрызений совести.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});