Читать интересную книгу Врачеватель. Олигархическая сказка - Андрей Войновский

– Вот так, сразу? А как же истина?

– Что? – Пал Палыч вздрогнул.

– Я только хотел сказать, что истины без справедливости ведь не бывает, – сейчас его устами говорил ребенок. – Так было бы слишком просто. Сначала нагрешил, потом понял, что неправ, затем покаялся… И все что ли? А кому тогда отвечать за тобою же содеянное? – продолжал щебетать Скрипченко, глядя на Пал Палыча широко раскрытыми детскими глазами. – Кому тогда расплачиваться за твои собственные грехи? Опять поэту Пушкину? Нет, папуля, так нельзя. Это бяка получается, – перед Пал Палычем, в метре от него, стоял его 5-летний сын Сережа. – Ты меня, конечно, потом ремнем по попе, но я тебе все же напомню ту сказочку, которую ты сочинил, когда я был у тебя совсем еще маленьким. Очень красивая и поучительная сказочка, как тобою, папочка, скупались мелкие банки, раскручивались под супер-рекламку, накачивались денежками вкладчиков, ставились в правительственные программки на восстановление городов и регионов, а при получении бюджетных денежек – банкротились. И миллиардики, вместе с крохами несчастных старушек, уходили в офшорчики. Смысл этой сказки в том, папуля, что куда ты так безудержно стремишься, туда с тобой нам путь заказан. Дорога к Богу для тебя закрыта. Смирись и выкинь ты всю эту ерунду из головы.

Пал Палыч не спеша подошел к окну с видом на внутренний двор, где у ворот стоял, готовый к отъезду, его бронированный «Брабус».

– Петрович, – с удивительным спокойствием произнес Остроголов, глядя в окно, – вынужден повторяться. Ты напрасно тратишь время. Я не твоего поля ягода. Лучше займись гармонизацией мироздания. А я свой выбор уже сделал. И он окончательный. Видно, так угодно Богу и моей грешной душе. А время придет – отвечу. Я к этому готов.

– Все бы ничего, вот только времени у тебя не осталось совсем. Ты идешь на заседание «Массолита», а в твоей жизни уже все предопределено.

Пал Палыч внимательно посмотрел на Скрипченко, успевшего вновь переоблачиться, но теперь уже в рясу священника, на этот раз католического.

– Ты хочешь сказать, что Аннушка уже пролила подсолнечное масло?

– Именно так.

Возможно, со стороны это и выглядело странным, но Пал Палыч, сделав сильный выдох, почему-то улыбнулся.

– Оперативно, нечего сказать. А я-то думал, что у меня, как минимум, сутки в запасе.

– Слишком уж много всего за один день вы натворили такого, что несовместимо с жизнью человека вашего уровня. Но все еще можно исправить.

Детскость во взоре Скрипченко пропала. Мина на его лице выражала предельную серьезность. Они смотрели друг другу в глаза, не произнося ни слова, пока Пал Палыч не прервал эту немую сцену.

– Если ты впускаешь дьявола в себя, то становишься его слугой и носителем его морали. Нет, Петрович, ничего менять не будем. Видно, так угодно Богу.

– Идиот! – взорвался Скрипченко, бегая туда-сюда вдоль длинного стола, как угорелый. – Малохольный кретин с дебелой романтикой в заднице! Чего ты заладил, будто полоумный. «Так угодно Богу, так угодно Богу…» Кому угодно? Ему? Да плевал он на ваше человечество с небес высоких! Разбирайтесь сами со своими мирскими передрягами. Он же, как вампир, только вашей верой и питается, да только воспаленному мозгу это невдомек. Тебе, дурак, жить осталось не больше десяти минут. Пописать не успеешь. Грохнут, как только выйдешь из здания. Знай – нет на свете идеалов! И правды тоже нет. Давай, беги, как баран на заклание, подставляй свою глупую башку под свинец. Только вопрос: за что подставляться будешь? За веру, за любовь, за дружбу? А известно ли тебе, что исполнителем заказа является тот, кому ты доверял больше остальных?

За все время бурного монолога врачевателя Пал Палыч не сделал ни одного движения. Словно застыв на месте, он смотрел в окно, оперевшись обеими руками о подоконник.

– Так что, Пал Палыч, да или нет? – Круг замкнулся. Перед ним снова стоял врачеватель. – У меня, действительно, больше не осталось времени.

– Я не нуждаюсь в клерках, а посему вас не задерживаю, – не оборачиваясь, ответил ему Пал Палыч. – Если бы я знал, что моя душа умрет со мною вместе, то все равно сказал бы «нет».

Он разжал свою руку. От напряжения ладонь налилась кровью и стала красной. Аккуратно распутав веревочку, Пал Палыч надел крестик себе на шею, тщательно запрятав под рубашку. Затем отошел от окна и, встав в центре, окинул взглядом свой кабинет.

Врачеватель исчез. Он испарился столь же быстро, как и появился. И для Пал Палыча это было очевидным. Вместе с Петровичем улетучился едва уловимый сладковатый запах плесени. Почему сладковатый? Наверное, так казалось самому Пал Палычу.

Оказавшись возле стола, он налил рюмку коньяку и выпил залпом.

– Ну что, Остроголов, приплыл? Если нечисть не блефует – знать, судьба. Ну а если так, то прятаться не стану. Да и грехи мои не сосчитать, – улыбнувшись, Пал Палыч опрокинул вторую рюмку. – Кровь на мне, а вот ее ничем не смоешь. Прав Филарет: время здесь ни при чем.

Он подошел к встроенному шкафу и достал пальто. Не торопясь надел его и, еще раз взглянув на комнату, переступил порог приемной, где его терпеливо ждала Нина Сергеевна. Их взгляды встретились.

– Не смотри ты на меня так, Нина Сергеевна. Я не голубой, а это был не Скрипченко.

– А кто это был, по-твоему? – в ее вопросе звучали глумливо-презрительные ноты.

Грузно привалившись спиной к стене, Остроголов закрыл глаза.

Нина Сергеевна встала с кресла и, внимательно посмотрев на Пал Палыча, спросила:

– Пашка, что с тобой?

– Артист, фигляр, лицедей, клоун… – глядя перед собой в одну точку, продолжил Пал Палыч. – Назови, как хочешь, но это был не человек. Как-нибудь я тебе расскажу эту историю в мельчайших подробностях. Хорошо? А чтобы тебе сегодня спокойно спалось, знай: я, моя родная, люблю только вас, милых моему сердцу баб. Как молодых, так и не очень. Понятно?

Нина Сергеевна подошла к нему. Она обхватила голову Пал Палыча руками и, прижав к груди, нежно погладила его волосы.

– Понятно, Пашка. Все мне понятно. Ты просто дьявольски устал. Вот и все. Тебе надо хорошенько выспаться.

– Ладно, прощаться не будем, – ответил он, деликатно высвобождаясь из ее объятий. – Завтра увидимся.

– А чего прощаться? Я сейчас с тобою тоже спускаюсь.

Пал Палыч, будто очнувшись, пристально посмотрел на Нину.

– В том-то и дело, Нинуля… Если можно, задержись на полчаса.

– Зачем?

– Надо принять очень важный факс из Баторинска. Если ровно через тридцать минут не придет, тогда не жди. Езжай домой.

– Хорошо, Паша, я задержусь, – спокойно ответила она. – Твоя машина во внутреннем дворе.

– Спасибо, я знаю. До завтра, – поцеловав ее, он направился к выходу.

– Пашка, подожди!

– Что, мой родной?

– Ты что, действительно, со мною прощаешься?

– Тебе показалось. Давай вечерком созвонимся. Потреплемся на разные «отвлеченные темы». Идет?

– Хорошо, договорились.

Он вышел из приемной, где у дверей его ожидала охрана. Они спустились в лифте на первый этаж. Выйдя из лифта, Пал Палыч обратился к своим телохранителям:

– Насколько я понимаю, мужики, во время сопровождения моей драгоценной задницы вы подчиняетесь непосредственно мне.

– Не совсем так, Пал Палыч, – ответил один из телохранителей.

– Тем не менее. Спорить не будем. Считайте, что это мой приказ. Немедленно отойти от меня ровно на двадцать шагов и не приближаться до тех пор, пока я сам не сяду в машину. Так надо, ребята. Именно сегодня. Я прошу вас, – видя некоторое замешательство на непрошибаемых лицах охранников, он положил руки им на плечи. – Ну, посудите сами, что со мною может случиться в закрытом дворе нашего офиса?

Переглянувшись, они отошли на требуемое расстояние. Подойдя к двери служебного входа, которая выводила непосредственно во внутренний двор, Пал Палыч достал из кармана пиджака мобильный телефон и, отыскав в его памяти нужный номер, нажал на кнопку соединения с абонентом. В трубке послышались гудки. Пал Палыч твердо знал, что на другом конце на дисплее высвечен номер его телефона, и ни на йоту не сомневался, что в данную секунду на него смотрят и думают только о том: сказать «алло» или захлопнуть крышку мобильника. «Алло» так и не прозвучало. Автомат отключил соединение. Пал Палыч нажал повтор. После пяти-шести гудков трубку все-таки сняли.

– Здравствуй, Никита.

– Здравствуй, Паша, – после некоторой паузы ответили на том конце провода.

– Выслушай меня, Никита, и, пожалуйста, не вешай трубку.

– Слушаю тебя, Паша, – опять же не сразу услышал он в ответ слегка хрипловатый голос начальника своей службы безопасности.

– Я сейчас нахожусь у служебного входа и как только выйду во двор, сразу буду у тебя на мушке. Но ты должен дать мне слово, что не нажмешь на курок, пока я не окажусь в центре двора. Я буду один. Охрана в двадцати метрах. Можешь мне поверить, я в точности исполню, что сейчас говорю тебе, поэтому если с тобой дублер, то дай ему отбой. Не хочу, чтобы стреляли в затылок. Договорились?