- Не в обычае нашего ведомства расформировывать сработавшиеся группы, особенно, успешно справившиеся с поставленными задачами, - заехал он издалека. - Но, здесь особый случай, - подполковник взял со стола бумагу и зачитал нам отрывок. - "Согласно решению медицинской комиссии сержанты Бецкая Ольга Владимировна и Кутепов Иван Александрович уволены в запас по состоянию здоровья. Переаттестация возможна после достижения ими призывного возраста" Делать нечего, ребята - приказ, есть приказ. Поэтому получите паспорта, сдайте красноармейские книжки - и свободны. подрастите и в будущем году приходите, - он тепло улыбнулся - Возьмём. Право ношения формы остаётся за вами. И не забудьте зайти за пайком.
Вот и весь разговор. Вообще-то свёрток с личными вещами мне ещё на складе вручили, Развернув его, я обнаружил и комсомольский билет, и красноармейскую книжку и незнакомый ключ. В полученном паспорте, как положено, указана дата моего рождения - это же до середины весны ждать совершеннолетия! А паёк занял практически весь сидор - не поскупилось родное ведомство. Ещё и денежное довольствие, и вещевое - шинель с зимней шапкой. Было уже за полдень, когда мы с Ольгой выбрались за ворота и пешком направились на станцию, чтобы сесть в пригородный поезд.
***
По Москве шли пешком. Сначала я попросил девушку проводить меня до дому - ну не представляю я себе, как туда добираться. А потом предложил зайти, потому что маму в лицо не знаю. То есть запросто могу накуролесить. Дверь открыл своим ключом - тем самым, что дождался меня среди личных вещей.
Пусто. Только два листа бумаги на столе и один треугольничек. Мама написала, что теперь работает в полевом госпитале, но пока не знает своей полевой почты. Второе - треугольничек как раз со штемпелем этой самой полевой почты. Мама сообщает, что у неё всё в порядке и, что ждёт писем.
Третье послание написано другой рукой. От отца. Сообщает, что освобождён, поскольку обвинение против него оказалось клеветой. Восстановлен в звании и направлен в действующую армию. Жалуется, что никого не застал дома. Оля даже всплакнула - так расчувствовалась. А я обшарил все тумбочки и шкафчики, отыскивая фотографии. Нашёл альбом - и про то, как я расту, и про то, как папу повышают в звании - судя по эмблеме в петлице, он сапёр. И, самое большее - одна шпала, то есть дорос до капитана. А вообще предки у меня симпатичные и очень тепло друг к другу относятся - заметно по выражениям лиц.
Проверил почтовый ящик - нашелся треугольничек от папы с номером полевой почты и сообщением, что он здоров, чего и нам желает. Имена родителей легко устанавливались по обращениям и подписям. И, скорее всего, между собой они уже переписываются, потому что треуголничек от мамы из почтового ящика достал папа и оставил тут для меня.
Я тут же отписал обоим, что нахожусь в отпуске, здоров и с нетерпением жду встречи - а что ещё можно сделать на моём месте? Мама-то знает, что я в армии - это легко читается между строк её первого письма.
- А теперь пойдём ко мне, - дождавшись, когда я завершу свои немудрёные семейные дела, сказала Оля. - А то одна я боюсь.
Оказалось совсем не далеко - с десяток кварталов. Квартира у Бецких была немного теснее, чем у нас, но тоже отдельная и со старинной мебелью. Меня сразу командировали растопить дровяную колонку, а когда вода согрелась - отправили мыться. Потом я приглядывал за жарким - не понял, откуда взялись картошка и мясо, но получилось нажористо и вкусно. Собственно, проблем с аппетитом и в помине не было, а тут ещё бутылочка незнакомого заграничного вина. Лёгкого, но кисловатого. А потом я завёл патефон (был у нас такой в детском саду, так что я знал, как с ним обращаться) и мы стали обниматься. Вернее, как бы танцевать, но на самом деле...
- Я ведь не шугала тебя, - жаловалась подруга. - А ты словно чурбан с глазами - смотришь, и ничего не делаешь.
Чуть погодя, огладив её со всех сторон и поняв, что желание мы испытываем обоюдное, а намерения у Ольги самые серьёзные, достал резинотехническое изделие, в которые мы часто упаковываем чувствительные к сырости принадлежности подрывника.
- Не надо, - отвела она мою руку, готовую вскрыть упаковку. - Последствий не наступит, потому что тот самый подкожный жир, что ты как-то упоминал, из меня весь куда-то пропал. Эффект перетренировки от больших физических нагрузок. Соответственно и некоторые явления уже пару раз не случались. Иди ко мне.
Я и пошёл. Сделал, конечно, больно, но это ведь только один раз. Уснули мы рядышком на просторной кровати и дрыхли, игнорируя сигналы воздушной тревоги. Вот, если бы ветка под ногой хрустнула...
Утро оказалось замечательным. Солнце за окнами, на кухне что-то скворчит и запах кофе на всю округу. Оля уже накрывала завтрак. Обильный и плотный завтрак практикующего диверсанта, который я восхвалил словесно и одобрил действием.
- Как я понимаю, после всего этого я просто обязан на тебе жениться, - закинул я удочку, ожидая реакции. Если по классике, мне должны броситься на шею и оглушить восторженным визгом.
- Вопрос о женитьбе мы рассмотрим позднее. Пока же достаточно, чтобы ты считал себя моим женихом, - улыбнулась девушка. - Будешь?
- Да. Надеюсь, ты мне расскажешь о себе и родителях?
- Точно знаю, что они не только живы, но и на свободе. Более того - работают по специальности в одной из далёких стран и очень хотят, чтобы я к ним присоединилась. Для этого мне нужен жених, а никого лучше тебя на эту роль просто нет.
Удивительная она, всё-таки, эта Ольга. Вот сейчас очередной раз призналась мне в любви, но слова для этого подобрала такие, будто речь идёт о чём-то ужасно деловом. Или забавляется, проверяя меня на догадливость? В ней всегда присутствует недосказанность, хотя нет, не присутствует, а только кажется, хотя... путаюсь. Боюсь, просто не знаю слов, которыми это можно описать. Как и её внешность.
- То есть, получается, меня отозвали из-за тебя? Чтобы обеспечить сопровождение дочери дипломата к месту работы отца? - выдвинул я единственное, пришедшее мне на ум предположение.
- Тепло, - улыбнулась Оля. - Не надо, не терзайся сомнениями - скоро всё выяснится. Папины коллеги обязательно нас навестят и обо всём расскажут.
- Тебе расскажут, - поправил я.
Оля собрала посуду со стола и занялась её мытьём. Знаю - это не признак гнева, а способ взять паузу, чтобы подумать.
Потом мы гуляли, а у нас на каждом шагу проверяли документы. Вчера хоть бы один патруль остановил, а сегодня, словно с цепи сорвались - и военные, и милицейские. Это, наверное, потому, что два сержанта, идущих энергичным шагом под тяжестью вещмешков - картина естественная. А они же, но под ручку - непорядок. Тогда мы пошли в ногу, и всё сразу стало на свои места, словно строевой шаг превращает людей в невидимок.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});